Глава 8

Они вышли вдвоем в коридор. Подполковник посмотрел на своего сотрудника.

– Позвони в больницу, узнай, как себя чувствует раненый. Пусть Маслаков дежурит до двенадцати часов дня. И никуда чтобы не отлучался. Потом я пошлю кого-нибудь из ребят. И попрошу установить там наш специальный пост.

Шувалов кивнул. Он видел, в каком состоянии находился подполковник, и не решался ничего спрашивать. Они прошли в свое крыло. Подполковник увидел Петрашку.

– У нас новости, командир. – Ион запыхался от быстрого шага. – Мы решили опросить соседей, которые живут рядом с Метелиной.

– И что?

– За десять минут до появления ребят туда приехала белая «Хонда» с двумя неизвестными. Они поднялись в квартиру.

Звягинцев открыл дверь кабинета, входя и жестом подзывая офицеров.

– Садитесь, – он тяжело опустился в кресло, – значит, говоришь, за десять минут до нашего приезда?

– Ребята еще там. Все проверяют, – кивнул Ион. – Труп этой стервы мы не нашли. Я дал оперативную установку по городу на ее задержание.

– Думаешь, ее увезли с собой?

– Уверен. Этот сосед уверяет, что машина почти сразу уехала.

– Номер он не помнит?

– Он его просто не увидел. Но точно знает, что приехавшая машина была «Хондой». У его брата «Хонда», только серебристого цвета. Я уже позвонил в ГАИ, чтобы переслали список владельцев белых «Хонд».

– Их может быть несколько тысяч, – недовольно заметил Звягинцев, – но это все-таки лучше, чем ничего.

– Нужно найти любовницу Коробка, – уверенно сказал Петрашку, – и тогда мы сможем выяснить, почему сначала она подставила своего бывшего любовника, а потом решила взорвать наших ребят.

– Правильно, – согласился Звягинцев, – но меня больше волнует, почему «Хонда» приехала за десять минут до нашего появления. Ведь наши сотрудники могли поехать к ней завтра или через два дня, получается, что они приняли решение после того, как узнали о нашем визите. – Оба офицера молча смотрели на него.

– Из этого может следовать, что кто-то предупредил другую сторону о приезде наших офицеров. Кто это сделал? – Петрашку и Шувалов переглянулись.

– Погибшие не в счет, – тихо продолжал Звягинцев, словно разговаривая сам с собой, – хотя кто-то из них мог, конечно, предупредить, не ожидая, что встретит подобный сюрприз. Вместе с ними был Дятлов. Он был ранен в руку, и у него была уважительная причина не подниматься наверх. Настолько уважительная, что он мог все рассчитать.

Оба офицера ошеломленно слушали рассуждения своего руководителя.

– Оставшийся в доме Аракелов имел больше всего свободного времени и спокойно мог позвонить, предупредив о поездке наших товарищей.

– Вы это серьезно? – спросил Петрашку.

– Я излагаю свою версию, – Звягинцев рассердился, – не нужно меня перебивать. Позже я отвечу на твой вопрос. Сережа Хонинов тоже мог позвонить, у него был наш третий телефон.

– Никогда не поверю, – проворчал Шувалов, но подполковник не отреагировал.

– Мог позвонить из больницы и Маслаков, мог позвонить и Бессонов, которого мы оставляли одного в комнате во время заполнения протокола. Мог позвонить и ты, Никита, поехавший провожать журналистку и имевший массу свободного времени.

– Вы и мне не верите, – вскочил Шувалов, но Звягинцев, словно набравший скорость поезд, продолжал, не останавливаясь:

– Мог позвонить и Петрашку, когда ходил за соседом Скрибенко. И наконец, больше всего свободного времени было у меня. Значит, каждый из нас может оказаться под подозрением.

Шувалов молчал. Петрашку покачал головой.

– Вы перечислили всех наших. Значит, вы всех подозреваете?

– Я никого не подозреваю, – закрыл глаза Звягинцев. – Легко проверить алиби каждого, за исключением погибших. Хонинов не мог позвонить: его звонок будет зафиксирован в памяти его сотового телефона. Аракелов не мог позвонить от соседей: пришлось бы отлучиться из квартиры. И ты, Ион, тоже не мог. У тебя было время только подняться до соседа Скрибенко. Тот наверняка мог запомнить, и Бессонов не стал бы звонить при журналистке и хозяйке дома. Не мог позвонить и Маслаков, который дежурит в больнице и должен был бы отлучиться со своего поста. Кроме того, он не знал, что группа выезжает на место. Можно очень легко проверить, звонил ему Зуев или нет. Да и звонки погибших фиксируются в памяти их мобильного телефона, который уцелел. Шувалов поехал провожать журналистку по моему приказу. Есть еще раненый Дятлов, который поехал с погибшими и не поднялся наверх. Но он не мог позвонить, так как был все время с ребятами. Остается только один человек. И этот человек я.

Наступило молчание.

– Вы хотите сказать, что это могли быть вы, – сказал наконец Шувалов.

– Я хочу сказать, что не могу подозревать своих ребят, – невесело ответил Звягинцев, – я работаю с вами уже несколько лет.

– Это мог быть кто-то другой?

Подполковник только пожал плечами.

Дверь открылась, и в комнату вошли еще трое офицеров: Хонинов, Бессонов и Дятлов. Последний вошел с перевязанной рукой и сел у входа.

– Вы говорили с полковником? – спросил Петрашку.

– Он уверяет, что это фотомонтаж. Бессонов, возьми фотографию и иди в лабораторию. Пусть проверяют тщательно. Но быстро.

– Ясно, – Бессонов исчез.

– Дятлов сидит на телефонах. Проконтролируй, чтобы уголовный розыск выслал своих сотрудников в больницу и на квартиру. Пусть прослушивают телефон. Ты меня понял?

– Сделаю, – поморщился Дятлов. Рана и бессонная ночь давали о себе знать.

– Петрашку и Шувалов занимаются Скрибенко. Поезжайте к нему на работу, только переоденьтесь в нормальные костюмы. Постарайтесь все о нем узнать. И как можно быстрее. У нас в запасе полдня. Потом этим делом будут заниматься другие.

Петрашку молча кивнул.

– Хонинов ждет остальных и вместе с ними проверяет, куда могла подеваться бывшая любовница Коробкова. Мы до сих пор не знаем ее данных. Чтобы все о ней лежало у меня на столе через два часа. Сергей, иди в уголовный розыск и найди офицера, который с ней работал. Пусть объяснит, где ее искать. И по Коробкову все проверьте. По убитым тоже. Вас трое будет. Выходной я отменяю.

– Понятно, – ответил Хонинов, – а куда девать эту аптечку с деньгами? Мы пока ничего не успели оформить.

– Положи в сейф, сдадим вечером, – отмахнулся Звягинцев, – это сейчас не самое важное. Наша задача максимально быстро все выяснить. Максимально. Мне кажется, что мы попали в какую-то неприятную историю. Все, что произошло сегодня, лишено логики. Сначала нам сообщают адрес, где должен находиться Коробков. Мы едем туда и случайно находим человека, который как раз в этот момент привозит крупную сумму денег. Причем он напуган так, что выбрасывается из окна, лишь бы не отвечать на наши вопросы. Кажется, все сделано так, чтобы мы приехали туда именно в этот момент и застали там именно этого человека. И наконец фотография с полковником. Я сейчас понимаю, что все это слишком гладко, чтобы быть правдой. Кто-то решил нас подставить. И ошибся только в одном, я слишком хорошо знаю Горохова. Кто-то спланировал и смерть наших ребят.

Петрашку негромко выругался.

– Нас решили использовать, но мы должны доказать, что подобные номера не проходят. И сделать это быстро, до начала официального расследования. – Дверь открылась, и в кабинет вошел полковник Горохов.

– Где фотография? – спросил он у Звягинцева.

Тот кивком головы разрешил Бессонову показать фотографию. Горохов взял ее и внимательно рассмотрел.

– Значит, так, ребята. Это не фотомонтаж. Я был знаком с этим Скрибенко.

Все изумленно посмотрели на Звягинцева.

Глава 9

Правильно говорят, что понедельник день тяжелый. У нашего Михалыча должны были сломаться зубы, так крепко он сцепил их, чтобы не выдать волнения.

– Может, ты объяснишь, что происходит?

– Я вспомнил, что месяц назад в санатории несколько раз фотографировался с отдыхающими. На мне как раз была эта спортивная форма. Я позвонил жене, и она подтвердила, что у нас есть похожая фотография с этим типом, фамилии которого я даже не помнил.

Михалыч недоверчиво посмотрел на полковника:

– И ты только сейчас вспомнил об этом?

– Поэтому я и пришел вам это рассказать. Почему вы поехали к нему домой? И почему ничего не сказали Кочетову, который приехал на квартиру?

– Мы нашли уже после его отъезда в автомобиле Скрибенко аптечку с деньгами, – пояснил Звягинцев, – восемьдесят тысяч долларов. И мне показалось это подозрительным. Ответственный сотрудник Кабинета Министров ночью приезжает к известному рецидивисту с большой суммой. Это ведь не так просто. Обстоятельства требовали, чтобы мы проверили все на месте.

– И что вы нашли, кроме этой фотографии?

– Практически ничего. Квартира у него обычная, довольно скромная, полученная еще в старые времена. Он не похож на связного мафии или ее руководителя. Это был растерянный, запутавшийся человек, от страха решивший выброситься из окна.

– Нужно было как-то ему помешать, – с досадой сказал Горохов. Я всегда в душе невольно им восхищался. Но сегодня он мне почему-то не кажется красивым. Мне не нравится подобное совпадение, и при всем желании я не могу до конца верить ему. Эта фотография – очень неприятное зрелище, если вспомнить о деньгах, которые мы нашли в машине, и о том, как часто Коробков уходил от наших сотрудников.

– Мы пытались помешать и получили пулю от Коробка. Вот как раз Дятлов ее и получил, – показал на Влада подполковник, – поэтому нам пришлось открыть огонь на поражение. Хорошо еще, что один из бандитов оказался раненым.

– Как с семьями? Успели сообщить? – спросил Горохов.

– Нет. Решили утром их не будить. Я сам поеду к ним.

– Ясно, – поднялся полковник. Мы все встали следом за ним.

– Ребята, – сказал он на прощание, – я вам приказывать ничего не могу. Вы все ночью не спали, товарищей потеряли, имеете право на отдых. Только эта вся история мне очень не нравится. Кто-то нас решил подставить. Поэтому вы и должны все сами расследовать. – Он помолчал и посмотрел на нашего командира: – А тебе, Михаил, спасибо. Раз пришел ко мне с этой фотографией, значит, пока числишь меня в своих товарищах. Спасибо хоть за это. – Полковник вышел из комнаты, закрыв дверь.

– Фотография останется у вас? – спросил Бессонов. – Мне не нужно ее проверять?

И тут Михалыч нас удивил. Все-таки мозг у него работает не так, как у других людей.

– Нужно, – сказал он. – Пойди в лабораторию, пусть дадут официальное заключение.

Бессонов, как и мы все, ничего не понял. Но переспрашивать не стал. Забрал фотографию и первым вышел из комнаты.

– Я поеду сначала к Зуеву, – тяжело сказал Михалыч, – а вы, ребята, действуйте.

– А нас пустят в здание Кабинета Министров? – спросил Ион. Это он правильно спросил. Против бандитов мы весьма значительная сила. А вот против чиновников мы ничто. Даже меньше, чем ничто. Обычные капитан и старший лейтенант милиции со своими маленькими звездочками.

– Объясните, что вы выполняете специальное задание, – нахмурился Михалыч, помолчал немного и добавил: – Или позвоните Горохову. Но дайте мне все данные по этому Скрибенко.

Перед тем как уйти, я положил кассету, изъятую у журналистки, на стол.

– Хорошо, – довольно равнодушно сказал подполковник. Когда мы выходили, я еще услышал, как он звонил в уголовный розыск.

– Когда могут выдать тела Зуева и Байрамова? – спросил я Иона уже в другой комнате.

– Дня через два, – ответил капитан, – сначала проведут обычную процедуру опознания. Я просил этих прокурорских лизоблюдов не вызывать родных и близких наших ребят. Опознание мы можем провести сами, чтобы не тревожить людей. Их разнесло так, что лучше не смотреть. – Он сжал кулаки. Зуев однажды спас ему жизнь, и мы все знали об этом.

– Наверно, Горохов уже пишет рапорт о случившемся, – добавил Ион, стягивая с себя брюки.

В штатском я, конечно, смотрюсь неплохо. Во всяком случае, так считает моя мама. А вот на Ионе костюм сидит как на корове седло. Такое ощущение, что он родился в камуфляжной форме. Мы взяли служебную «Волгу» и поехали в Кабинет Министров. Вообще-то Ион был прав. Нас полтора часа не пускали. Просто издевались, доказывая, что нужны специальные пропуска и наши паспорта. Служебные удостоверения сотрудников милиции им не подходили. Потом выяснилось, что мы обязаны сдавать оружие. И хотя мы никакого оружия с собой не взяли, нас заставили пройти через специальный контроль металлоискателя на проверку оружия. И только после этого нас принял какой-то важный чиновник шестого разряда, маленький, пузатый, лысый, полный необыкновенного достоинства и самомнения.

– Почему вы не обратились по инстанции? – обиженно интересовался он, надувая детские губки. – Вы могли обратиться к руководству московской милиции, те вышли бы на министерство, а министр позвонил бы к нам. У вас существует субординация или нет?

– Существует, – кивнул Петрашку, – но иногда мы действуем не так, как положено.

– Очень плохо, – поднял толстый короткий палец чиновник, – вы всегда должны строго соблюдать субординацию.

– У нас погибли товарищи, – вдруг сказал Ион, – погибли сегодня утром. У обоих остались семьи. А вы рассказываете нам о субординации.

Чиновник на миг запнулся, смутился, чуть покраснел, но быстро восстановил равновесие.

– Какой ужас! Этот бандитизм на улицах никогда не кончится. К сожалению, наши правоохранительные органы не могут навести должный порядок в этом вопросе.

– А когда хотят навести, им не дают этого сделать, – добавил вдруг очень невежливо капитан. Чиновник нахмурился.

– Что вам нужно? – спросил он.

– Нам нужны все данные о вашем сотруднике Скрибенко.

– Он замешан в каком-то преступлении?

– Он погиб, – объявил Ион, с удовольствием наблюдая за изумленным чиновником, – и мы хотели бы узнать некоторые подробности его биографии.

– Какой ужас, – прошептал чиновник, на которого смерть его коллеги подействовала сильнее, чем смерть двух наших товарищей. Я много раз обращал внимание на эту странную закономерность. Когда убивают сотрудников милиции или военнослужащих, все соболезнуют с легким оттенком безразличия. Многим кажется, что нам и так платят деньги за то, что мы рискуем своими жизнями. Никто и не вспоминает, что мы получаем гораздо меньше тех же чиновников, а убивают нас гораздо чаще. Я уже не говорю о военнослужащих, которые месяцами вообще не получают зарплаты, даже в полосе военных действий. Наверно, это естественная реакция людей, считающих риск профессиональным делом лишь некоторой категории людей и не относящих себя к этой категории.

– Вы можете дать нам его личное дело? – Ион начал терять терпение.

– Я думаю, это возможно, – осторожно сказал чиновник, – вы должны направить официальный запрос к нам через ваше министерство. А мы вышлем туда выписку из личного дела Скрибенко.

– Вы меня не поняли, – с трудом сдерживаясь, сказал Ион, – этот Скрибенко уже погиб. Он уже у вас не работает. Вместе с ним сегодня погибли наши товарищи. Мы приехали сюда, чтобы ознакомиться с его личным делом. Здесь и немедленно.

– Но это невозможно, – развел руками чиновник, – нужно согласие вице-премьера, курирующего аппарат Кабинета Министров. А его сегодня не будет на работе, он в отъезде.

– Нам нужно личное дело Скрибенко, – уже чуть повышая голос, сказал Петрашку, – это ваша проблема, с кем ее решать. – Чиновник уловил раздражение в голосе Иона. Он был опытным придворным лакеем и умел угадывать по голосу посетителей, когда можно и нужно на них кричать, а когда нужно и немного уступить.