Моя реакция не поддавалась объяснению. Я и раньше общался с красивыми девушками и не только общался, но при этом никогда не испытывал подобного смятения. Эти теплые и сияющие глаза изумрудного цвета в коричнево-желтой окантовке, обрамленные пушистыми ресницами… Они как будто смотрели в душу и доставали оттуда самое сокровенное.

Стас толкнул меня локтем в бок. На его лице читалась мольба о помощи, хотя улыбка оставалась такой же широкой. Я должен был срочно что-то придумать.

– Мы с моим братом могли бы составить вам компанию, пока вы ждете, – предложил я. – На улице не безопасно в такое время.

Зеленые глаза оставались неподвижны и в упор смотрели на меня, как и несколько секунд до этого. Девушка уже не казалась такой веселой, скорее ее вид можно было охарактеризовать настороженным. Светлое лицо незнакомки, усыпанное милыми веснушками, обрамляли небольшие локоны рыжих волос, уже успевшие собрать на себе немало белоснежных кристаллов, переливающихся при свете уличных фонарей. Это создавало легкое сияние у макушки ее головы.

– Я даже не знаю, – замешкалась брюнетка.

– Обещаем не навязываться! Мы просто тоже ждем машину, поэтому можем постоять рядом, – уговаривал ее Стас. – Я – Стас, а это мой брат – Вик, – похлопав меня по плечу, с улыбкой представил нас он.

– Знаете, это очень мило с вашей стороны, – улыбнулась в ответ она. – Думаю, что ничего страшного, если вы постоите рядом.

С этими словами брюнетка посмотрела на свою подругу, как бы спрашивая у той разрешения, и сжала ее руку. Это привело неподвижно-стоящую рыжеволосую девушку в чувство, и она неуверенно произнесла:

– Я не против.

– Меня зовут Кати, – дружелюбно представилась другая. – А это моя подруга София.

– Софи, меня зовут Софи, – поправила ее подруга.

– Очень приятно, – в один голос произнесли мы с братом.

Стас многозначительно посмотрел на меня. По-видимому, его удивило мое участие.

– Очень созвучные имена, – игриво произнес он. – Вы случайно не сестры?

– Нет, – засмеялась Кати. – Мы лучшие подруги.

– У вас красивые имена, – добавил я.

– Спасибо, – поочередно ответили девушки.

Софи слегка смутилась и убрала руки в карманы темно-зеленого пальто, одновременно прижав открытую тонкую шею к его воротнику. Это вызвало у меня непроизвольную улыбку. Она выглядела такой хрупкой и беззащитной. Ее выбившиеся пряди то и дело падали на щеки, и мне очень хотелось заправить их ей за ухо, чтобы полностью открыть лицо. Каждое ее движение, каждый взгляд вызывали во мне все большее желание узнать ее.

– У вас странный акцент, вы не из этих мест? – заметила брюнетка.

– Вы правы, мы долгое время жили за границей и недавно сюда переехали, – ответил Стас.

– Но жили вы не в Европе, я права? – высказала свое предположение Кати.

– Ты права, – удивился Стас. – Большую часть жизни мы провели в Азии, переезжая из одной страны в другую. Правда, несколько раз мы все же гостили в Европе, у знакомых в Испании, но в общей сложности не больше полугода. Теперь вот вернулись на историческую родину.

– Много повидали, наверно! Значит, вы родились здесь? – поинтересовалась она.

– Да. У нас дом на окраине, недалеко от Больших Цветочных Садов.

– Хм, – призадумалась брюнетка. – Не знала, что там кто-то вообще живет.

– И как вам Калининград? – с напускной непринужденностью вступила в разговор Софи.

– Сначала показался скучным, а теперь довольно интригует, – с той же интонацией ответил я, заворожено смотря в ее глаза.

– Что же изменило ваше отношение? – тихо спросила она.

– Многое за сегодня, – уклончиво ответил я.

– А меня очень интересуют местные развлечения и здешняя молодежь, – вступился Стас.

– Развлечений здесь немного, но вот заведете друзей, и скучать не придется точно, – рекламировала Кати.

– Я был бы очень рад завести здесь друзей, – многозначительно улыбнулся он ей. – И я уже в предвкушении школьных подколов и внеурочных часов после занятий.

– Мой брат никогда не отличался примерным поведением в школе, – иронично пояснил я.

– Просто учителя меня не любят, это факт! – засмеялся он.

– Да, туго вам придется, если пойдете в нашу гимназию. Наши учителя не отличаются большим терпением, да и программа сложная, – игриво произнесла Кати.

– Что за гимназия? – со скрытым интересом спросил я.

– Гимназия №6, – неспешно ответила брюнетка, накручивая волосы на палец.

– Слышал Стас, туго тебе придется, – повернувшись к брату, радостно заявил я, – потому, что именно туда мы и перевелись, – уже в сторону Софи закончил я.

Стас в недоумении посмотрел на меня, собираясь что-то возразить, но промолчал. Казалось, он что-то обдумывал.

– Ммм… это… хм, это прекрасно, – запинаясь, ответила Софи. – В нашей гимназии как раз не хватает пары сильных ног для футбольной команды.

– Вы, стало быть, фанатка футбола? – поинтересовался я.

На щеках Софи горел алый румянец, а соблазнительные розовые губы застыли в ожидании, пока их растерянная обладательница подбирала ответ.

– Я… вообще-то я…

– В некотором роде, – ответила за нее подруга.

Софи вопросительно посмотрела на Кати, но та лишь широко улыбнулась в ответ. В этот момент наши фигуры озарил свет фар, быстро подъехавшей машины. Это был золотистый «лексус» последней модельной серии.

– Нам пора, спасибо за компанию, – кротко произнесла Софи и, развернувшись, быстрым шагом направилась к машине.

Кати последовала за ней.

– Всегда, пожалуйста! – громко бросил в сторону Софи я.

– Надеюсь, еще увидимся! Удачи вам! – помахала нам Кати, открывая заднюю дверь автомобиля.

– Спасибо! – крикнул Стас и помахал ей в ответ. – До встречи!

Девушки скрылись за тонированными стеклами автомобиля, но я еще мог разглядеть лицо Софи, сидящей на переднем сидении. Она была явно чем-то обеспокоена и выглядела напряженной. Человек на месте водителя что-то сказал девушкам, а потом наклонился к Софи и поцеловал ее в губы. Данное действие не было неожиданным для девушки, но меня застало врасплох. Такого я никак не ожидал! Непонятное едкое чувство расплылось по моей грудной клетке. Я неподвижно стоял на обочине дороги и упорно вглядывался в лобовое стекло, пытаясь разглядеть лицо водителя, но тот отвернулся, контролируя разворот машины. Рыжеволосая девушка же сидела на своем месте, будто прикованная, и упорно не поднимала глаз. Стас подошел ко мне поближе и, положив руку на плечо, сочувствующе произнес:

– Не судьба, брат. Хотя с гимназией – это ты неплохо придумал. Наверняка, в нашей 32-й, тоже есть на что посмотреть. Может, и рыженькая найдется.

– Умерь свою фантазию, – раздраженно убрал его руку я. – А по поводу гимназии я не шутил. Тебе же все равно, у какого директора сидеть в кабинете, – с ухмылкой заметил я.

– Это верно подмечено, – засмеялся брат, а затем с интересом посмотрел на меня. – Неужели все настолько плохо? Я первый раз вижу тебя таким растерянным.

– Оставь свои намеки, меня интересует исключительно программа обучения, ты же знаешь – я люблю сложные задачи.

– Я в этом только что убедился, брат, – с ироничной улыбкой слегка ударил меня в живот Стас. – А вот и Григорий!

К нам подъехал автомобиль представительского класса. Из него вышел средних лет мужчина, что работал на отца уже семь лет, и услужливо открыл заднюю дверь, приглашая нас в салон из бежевой кожи и темного дерева.

– Простите за опоздание, молодые люди! – извинился он. – Заезжал по делам вашего отца.

– Скорее бы тебе исполнилось восемнадцать, – с надеждой произнес брат, садясь на заднее сидение, – не придется чувствовать себя малолеткой!

– Думаешь, я разрешу тебе ездить спереди? – вопросительно посмотрел на него я. – В моей машине детское кресло будет оборудовано исключительно сзади.

– О, очень смешно! Тем не менее, это не я собираюсь сменить выбранную нам папой гимназию ради незнакомой и занятой девушки, – язвительно бросил он.

– Предупреждаю, если ты не прекратишь – будешь ездить в багажнике, – несерьезно пригрозил я.

– В любом случае, вряд ли отец разрешит нам перейти в другую школу. Хотя я бы встретился с той брюнеткой еще раз.

– Отца я беру на себя, – уверенно произнес я. – Можем ехать, Григорий.

Всю дорогу к дому я обдумывал, какие могу привести доводы касательно выбора нового учебного заведения. Но всем моим причинам не хватало веских на то оснований. И вот уже показалась кованая ограда и каменный забор, за которым возвышалось старинное трехэтажное здание. Я до сих пор испытывал некое угнетение при созерцании его вида. Серо-коричневый камень фасада грозно смотрелся на фоне цветочного сада, окружавшего дом и фонтан у его парадного входа. Я знал, что когда-то здесь был пожар, чуть не спаливший все вокруг, но его подробности туманно сохранились в моей памяти. По словам прислуги, следившей за этим домом около десяти лет, он долго восстанавливался от повреждений учиненных тем пожаром, и не так давно приобрел свое прежнее обличие, но камень, из которого была выложена фронтальная стена здания, не подвергался реставрации и остался в первоначальном виде. Кое-где на нем все еще можно было заметить черные следы от копоти. Когда мы снова здесь поселились, я обнаружил, что несколько комнат в доме были заперты, и никто не мог туда попасть, даже для уборки. Отец нехотя отвечал на наши расспросы об их назначении, сообщив лишь, что там хранятся ненужные вещи и старинная мебель. А когда ему предлагали ее выбросить и расчистить комнаты под определенную функцию, он лишь отмахивался, говоря, что это не срочно.

Отец… Так что же ему сказать про смену гимназии? Какой привести главный аргумент? Он долго убеждал нас, что 32-я гимназия, куда он намеревался нас отправить – лучшая в округе. Там учился и он, когда был в нашем возрасте. Будет сложно его переубедить. Радует хотя бы то, что переезд совпал с периодом осенних школьных каникул и наши документы еще не были официально приняты гимназией. Я был настроен решительно. Та девушка… Что-то в ней было… Она излучала какой-то жизненный свет, необъяснимую энергию, которую я прочувствовал всем своим телом. Мне просто необходимо было увидеть ее еще раз!

Покинув машину, я помчался в свою комнату и сел за компьютер. Нужно было больше узнать о гимназии №6, чтобы отец хотя бы выслушал меня. Я включил свой МАС и быстро набрал в поисковике название гимназии. Просмотрев несколько статей про учебное заведение, я наткнулся на ссылку основной его страницы. После прочтения информации об истории создания и многолетнего существования, меня заинтересовала вкладка «Гордость гимназии». В ней находился перечень учеников, которые добились каких-либо выдающихся успехов после окончания школы. Пролистывая список, я наткнулся на имя, от которого меня бросило в холод: Роксана Киливская (в девичестве – Брюст). Я не мог поверить своим глазам! Моя мама училась в этой гимназии?! Я нажал на ее имя, и в строке открылось подокно с краткой биографией и несколькими датами из ее жизни. Среди известных уже мне фактов нашлось несколько, которые я до этого момента не знал. Будучи архитектором, мама спроектировала отдельный корпус гимназии, ставший впоследствии закрытой школой-интернатом для детей-сирот. Также она являлась соучастником фонда, который профинансировал строительство этого корпуса и в дальнейшем оплачивал ежегодные расходы на обучение и содержание числившихся там детей. В возрасте 23 лет она вошла в группу специалистов, которые занимались реставрацией исторических зданий и сооружений Кенигсберга, пострадавших в военные годы и помогла воссоздать знаменитые Большие Цветочные Сады, ставшие гордостью округи. В конце писалось, что к глубочайшему сожалению всей школы и жителей города, Роксана Киливская погибла при пожаре в своем доме в расцвете лет. В сноске под этим текстом было приписано, что спустя какое-то время, благотворительные программы, финансируемые ее фондом, закрылись в связи с прекращением поступления денежных средств.

Я не мог поверить, что отец обо всем этом умолчал! Нам с братьями он говорил совершенно иное, и в том числе про смерть мамы! Злость и обида снова разожгли мою грудь. Я резко встал из-за стола, откинув клавиатуру, и направился в гостиную. На бархатной софе вальяжно лежал с книжкой в руках Лекс.

– Ты не видел случайно отца? – кипя от злости, спросил я у него.

– Если ты собираешься опять устроить перепалку, то нет, не видел, – отстраненным голосом ответил брат, не отрываясь от книги.

– Это срочно, Лекс! Где он? – едва не переходил на крик я.

Лекс выглянул из-за старого цветного переплета и окинул меня оценивающим взглядом.

– Да, похоже, на то, – все тем же тоном ответил он. – Отец разговаривает со Стасом, кажется, в кабинете.

Затем он перелистнул страницу и его внимание снова переключилось на книгу. Я быстрыми широкими шагами направился к кабинету отца.

– Вот и все Стас. Такие чернила ты вряд ли уже где-нибудь встретишь, – произносил отец, улыбаясь брату, когда я махом открыл дверь и вошел. – Что за манеры Виктор? Я разве учил тебя врываться в кабинет без стука? – недовольным голосом спросил он.

Стас удивлено уставился на меня, отходя в сторону и освобождая дорогу отцу.

– А мне интересно, какие манеры дают тебе право врать нам о нашей родной матери! – яростно бросил ему я.

– Да как ты смеешь! – взорвался отец.

– Как ты можешь меня в чем-то упрекать, когда сам вынуждаешь своими же действиями относиться к тебе таким образом?! Ты всю свою жизнь провел во лжи! Ты не достоин ничего уважительного! Как ты мог соврать нам о ее смерти?! Как мог закрыть дело ее жизни, отправить на свалку со всеми светлыми воспоминаниями? Я не понимаю, как она вообще вышла за тебя замуж! Твоей единственной заботой всегда была лишь работа, еще с детства помню, как днями и ночами ты пропадал в этом чертовом кабинете за кипами бумаг! – кричал я, душимый гневом и обидой.

Отец, огорошенный вылившимися на него обвинениями, застыл с каменным лицом и одной рукой опирался о стол. Стас непонимающими глазами смотрел, то на меня, то на него.

– О чем он говорит, пап? – произнес брат, догадываясь до сути.

– Ты будешь продолжать все скрывать? – не унимался я. – Не ожидал, что кто-то из нас когда-нибудь узнает правду? Ты – трус, просто сбежал от всего, от воспоминаний, от людей, которые ее знали и скорбели, от жизни, в которой она всегда присутствовала! Сбежал от нее!

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – скривившись, отмахнулся рукой отец. – Тебе не понять всего, ты еще слишком юн! Ты и половины вещей не знаешь.

– Такие понятия как предательство и лживость в школе мы уже проходили, – парировал я.

– Что опять за шум? – раздался позади меня голос Лекса.

Я обернулся и картинно развел руками:

– Полюбуйся крахом пирамидной лжи нашего прекрасного папочки! Так как вся семья в сборе, не будем откладывать в долгий ящик. Разберем все здесь и сейчас!

Я отошел и дал Лексу войти в кабинет, затем закрыл за ним дверь и подпер ее спиной. Отец принял прежний неприступный вид, и лишь дрожащая ладонь выдавала его волнение.

– Ну и что здесь происходит? – вопросительно посмотрел Лекс сначала на Стаса, потом на меня.

– А то, что оказывается наша мама… сгорела в этом доме! О чем, видимо, наш папочка забыл упомянуть, предложив сюда вернуться. А еще он забыл нам рассказать, что мама спроектировала и построила здесь школу при помощи средств фонда, который сама же и создала! Она также помогала восстанавливать Большие Цветочные Сады, которые находятся в двух километрах от нашего дома! – в порыве гнева перечислял я, прерываясь лишь перевести дыхание.

Я подошел к отцу чуть ближе и заглянул ему в глаза:

– Мы же двадцать раз на этой неделе проезжали мимо этих садов, и ты ни разу даже не упомянул о том, кто их создал. Почему ты вообще никогда и ничего нам о ней не рассказывал?

Отец лишь перевел взгляд. Я отвернулся и обратился уже к братьям:

– И я уверен, что это – всего лишь вершина айсберга, которую я узнал за час, проведенный в интернете.

– Папа, это все – правда? – недоверчиво посмотрел Стас на него.

Но тот продолжал молчать.

– Отец, – позвал его обеспокоенный Лекс.

Отец поднес руку ко лбу и медленным движением провел ею по волосам. Затем он подошел к минибару и достал из него бутылку элитного виски, налил себе полбокала и сделал пару больших глотков.

– Это правда, – низким голосом ответил он. – Ваша мать выросла в этом городе и отдала ему немало своих чудесных талантов и сил. Она была богата, но не страдала манией сорить деньгами. Она любила простоту, любила людей, обладала врожденным чувством справедливости, от этого и ее страсть к благотворительности. Ее идеи были так масштабны и невообразимы… но у нее была такая странная уверенность, что все получится, что все будет хорошо, – отец подошел к окну и приоткрыл штору, всматриваясь вдаль. – Я не закрывал ее фонд, я закрыл лишь этот интернат в Калининграде, остальные учреждения под патронацией действуют до сих пор. Смерть вашей мамы стала ударом для всех и для меня – самым большим ударом в жизни… Я не мог отдавать школе все то, что отдавала она, я жить здесь не мог! У меня просто не было сил смотреть на все эти вещи, стены, этих людей, – с болью в голосе произнес отец.

– Папа, но ты же говорил, что она погибла в автокатастрофе! – ошарашенный новыми фактами, изумился Стас.

– Так было проще объяснить ее уход из жизни. Вы были так малы! Представление о мгновенно ушедшей матери лучше, чем представление о сгоревшей заживо, – прискорбно заверил он.

– Как это произошло? – боясь услышать ответ, все же спросил я.

Отец грозно посмотрел на меня.

– Я не хочу об этом говорить сейчас, оставьте меня одного.

Но никто из нас не сдвинулся с места.

– Я хочу побыть один, все трое выйдите! – уже приказным тоном сказал он.

– Я не буду учиться в гимназии, которую ты нам выбрал! Я пойду в гимназию №6, где училась моя мама, – заверил его я и покинул кабинет.

Оказавшись в своей комнате, я снова сел за компьютер в надежде узнать больше о школе-интернате и о маминых проектах. Помимо заметок о созданном ею фонде, я также нашел несколько юношеских фотографий мамы. На тех, что сохранились у нас после пожара, ей было около 25 лет, за ее плечами был определенный жизненный опыт и трое маленьких детей, а с этих фотографий на меня смотрела юная девушка, полная надежд и жажды жизни. Я распечатал на цветном принтере одну понравившуюся мне больше всех фотографию и вложил в рамку, поставив рядом с компьютером. На рабочем столе я создал папку с именем «Роксана» и забросил туда всю найденную информацию о маме с ее снимками.

В коридоре послышались приближающиеся шаги, и через несколько мгновений в мою дверь постучали. Я открыл и увидел на пороге Стаса. У него был печальный вид.

– Расскажи мне, что узнал, – попросил он, проходя в мою комнату.

Я открыл ему вкладки с прочитанной ранее информацией и показал найденные фотографии. Стас внимательно все изучив, потерянными глазами посмотрел на меня.

– Не верится, что это наша мама. Она здесь такая юная и… живая.

– Да, – с горечью в сердце согласился я.

– Все равно, зря ты так с ним, – сказал он тоскливо. – Я уверен, на все, что он от нас скрыл – были причины. Ты не прав, что накричал на папу сейчас. Он так подавлен!

– Серьезно?! – не верил своим ушам я. – Опять ты его защищаешь?! Когда у тебя уже откроются глаза? – нервно отбросил брошюры с информацией об учебных заведениях я.