Жидовская кувырколлегия

Название изначально предполагало, что будет поднят еврейский вопрос. А так как написана повесть в веке давно ушедшем и покрытым сединой времени, то о толерантности к различным национальностям слыхом тогда слыхивали мало, отсюда и подобные заголовку почести характеристики. У Лескова очень разнообразное по размаху сюжета творческое наследие - есть истории, а есть историйки. Эта повесть из последней группы, мало того что не очень большая, так и сюжет у нее - будто на "посиделках" за карточным столом появился отставной полковник того века и к слову, занять общество, рассказывает. Завязка сюжета кстати, именно такова, полковник рассказывает, как реализовывалось императорское решение Николая Первого утвердить воинскую обязанность для евреев, проживающих на территории империи. И собственно что из этого вышло: кто как хитрил, с учетом менталитета, кто как боролся с законными решениями и к каким результатам сие приводило. Но русский "левша", взявшийся за тихих забастовщиков с "умом и смекалкой" смог пересилить забастовку и побудить не кнутом, а умом делать то, что требуется солдату.
Как говорится - сказка ложь, да в ней намек... Задуматься и провести массу аналогий из других временных отрезков не сложно и поучительно.

Рассказ этот я решила прочитать не случайно. Когда-то муж приводил мне фразу якобы Лескова о том, что если в Африке много детей умрет от голода, то про это никто не скажет, а вот если обидеть одного еврея в России, то вони будет ого-го. Это не цитата, конечно, а общий смысл. Мне как-то не верилось в такой взгляд Лескова. Я тогда еще в интернете пыталась что-то выяснить по этому поводу, по диагонали просмотрела очерк Лескова "Еврей в России", но и близко ничего на ту фразу не нашла, а скорей наоборот. Хотя, бывало, что Лескова и при жизни обвиняли в антисемитизме, и даже некоторые литературоведы приходили тоже к подобному мнению. Тем не менее убедиться в том, что автор чего-то не говорил, всегда труднее, чем в том, что он что-то сказал.

Так что наткнувшись на этот рассказ, я решила его прочитать. И как-то совсем не впечатлило. Это история, похожая на литературный анекдот, касается довольно серьезного вопроса для того времени в России - еврейского вопроса. Но я не услышала здесь отношения Лескова к этому вопросу, каких-то его предложений или критики. Форма выбрана развлекательная, но это как-то не очень меня развлекло. И на сатиру не было похоже. Непонятно, кого или что высмеивает автор, а кому сочувствует. Как-то он здесь по всем проехался, причем не очень ясно, можно ли обобщать характер героя той или иной национальности на характер всей национальности, или нужно обобщать происходящее на существующие армейские методы воздействия на солдат.

Евреи всех подкупают, всячески пытаются уйти от военной службы, готовы ради этого даже терпеть постоянную порку и мордобитие. Но при этом даже на службе в армии умудряются работать и заработанное отсылают семье. Вроде как гаденькие они, а вроде как молодцы, берите c них пример. Украинец, т.е. хохол, подставляет поляка; поляк да немец только пороть умеют, а головой не думают; русские здесь разные, да тоже абы кто - набожный дурачок Рослов, косящий под француза Полуферт, и Мамашкин – смекалистый, да пьянчуга, всё свое спускает; батюшка – дурачок-дурачком, но хоть понимает, что процесс крещения сам по себе ничего в человеке не меняет. В общем, не жизнь, а анекдот, а если без анекдота, то всё плохо.

Слово то какое Лесков придумал интересное - кувырколлегия. Так прозвали русские  солдаты набранных в рекруты евреев за то, что  при команде "пали" они стреляют и падают, бросив ружье и дрыгая ногами. Вот и что делать командиру? И маршировки их обучил и ружейным приёмам и зарабатывать позволил. И били их и ещё раз били. Бестолку,все равно  падают. А тут как назло суровый генерал с проверкой едет...

Вообще, у Лескова довольно злой и острый язык. В данном рассказе, если читать между строк, можно найти очень интересные вещи. При чем, на протяжении всего рассказа, помимо имён персонажей Лесков всегда указывает на национальность. Неспроста.
Прочитано в рамках Игра в классики