Повесть эта - прямо таки галерея образов и характеров, а Н, С. Лесков показывает себя достойным продолжателем гоголевской традиции. Собственно говоря, произведение это легко можно было бы назвать эдакой поздней вариацией "Мертвых душ", где герой, путешествуя по России, сталкивается с целой плеядой разнообразных лиц и персонажей. В принципе, дав широкий срез разных типажей общественной жизни, Лесков и здесь от убеждений своих не отступает и потому делает ГГ, Ореста Марковича Ватажкова, человеком до крайности далеким от проблем российских. Начиная с имени, коим он для русской жизни чужд, так и умом ничего он в России не понимает. Впрочем, и остальные персонажи, за несколькими исключениями, в жизни этой мало что смыслят, а только создают хаос.
Мало ли разве вы видите у нас кукол, которых все знают за кукол, а они не только впечатление производят, но даже решением вопросов руководят.
Ох, как же напомнили мне некоторые страницы этой повести, отразившие "дней александровых прекрасное начало", имею ввиду, конечно, Александра-II, ту самую смуту начала нашей перестройки и последующих 90!
у нас нынче своею службой почти никто не занимается; мы все нынче завалены сторонними занятиями; каждый сидит в двадцати комитетах по разным вопросам, а тут благотворительствовать... Мы ведь нынче все благотворим... да: благотворим и сами, и жены наши все этим заняты, и ни нам некогда служить, ни женам нашим некогда хозяйничать... Просто беда от благотворения! А кто в военных чинах, так еще стараются быть на разводах, на парадах, на церемониях... вечный кипяток.
Пока неделю какую придется еще пробыть в Петербурге, буду читать. В самом деле, за границей всего одну или две газетки видел, а тут их вон сколько!.. Ведь что же нибудь в них написано. Накупил... Ух, боже мой! действительно везде понаписано! Один день почитал, другой почитал, нет, вижу — страшно; за человеческий смысл свой надо поопасаться.
Вот и выходит, что вроде бы по верху - смешно, а копни - грустнее не бывает.
Наверное, каждый из персонажей этой повести заслуживает отдельного рассмотрения. Но тогда бы моя рецензия стала нескончаемой и неудобоваримой. Поэтому я позволю себе остановиться на двух : генерал Перлов и доморощенный философ, становой Васильев, за свои взгляды отправленный властьпридержащими в сумасшедший дом. Очевидно, что за образом последнего явно угадывается главный "сумасшедший" Российской Империи - Чаадаев. Васильев увлекается философским спиритизмом, зачитывается журналом основателя этого учения Аллана Кардека и, руководствуясь доктриной последнего, отказывается от моральной ответственности за карательные меры, которые ему по роду службы необходимо осуществлять.
«Ах, полноте: – говорит он Ватажкову, – не все ли это равно, на каком стуле ни посидеть в чужой гостиной? Не оглянешься, как праотцы отсюда домой позовут <…><Все только исполняю то, что велено, а своею совестью, своим разумом и волей ни на волос ничего не делаю…». «Вот если б у меня была, – продолжает герой, – такая ужасная должность, как, например, прокурорская, где надо людей обвинять, – ну, это, разумеется, было бы мне нестерпимо, и я бы страдал и терзался; но теперь я совершенно доволен моим положением и счастлив».
Но, оказавшись в сумасшедшем доме, Васильев отнюдь не стремиться вырваться из этого заключения. Почему? Да потому что не все ли равно в каком сумасшедшем доме быть, если он и внутри, и снаружи, и всюду?
И вправду, посещение Ватажковым дома Губернатора - полнейшая фантасмагория. То ли бред, то ли пьяная явь. Но настоящее дно, где плавают странные морские твари. Аквариум-паноптикум. Только вот по какую сторону стекла находиться сам Ватажков? Наблюдает ли он за обитателями аквариума через стекло или сам плавает вместе с ними?
И вот сред всей этой рыбьей чешуи с жабрами, вдруг всплывает персонаж совершенно удивительный и по-человечески живой - генерал Перлов.
На мой взгляд, в уста этого самого отставного генерала, хоть и достаточно комически изображенного, Лесков вкладывает те самые мысли, которые не утратили своей актуальности и по сей день. Впрочем, судите сами:
А я бы, будь моя воля, я бы и Европу-то всю выпорол.
Я даже не выдержал и рассмеялся.
— За что же, мол, ваше превосходительство, вы так строго хотите обойтись с Европой?
— С Европой-то-с! Господи помилуй: да мало ли на ней, на старой грешнице, всяких вин и неправд? И мотовство, и фатовство, и лукавство, и через нее, проклятую цивилизацию, сколько рабочих рук от сохи оторвано, и казенную амуницию рвет,— да еще не за что ее пороть! Нет-с; пороть ее, пороть!
Что ж, пожалуй, пора мне закругляться. Скажу только одно в завершение: Лескова нужно не просто читать,но вчитываться во все, о чем он говорит, о чем он рассуждает. Ибо это не только занятно с исторической и литературной точки зрения, но и весьма полезно для дня сегодняшнего.
PS.: Упустила из виду один весьма важный эпизод. Совершенно неожиданно в повести прозвучала фраза о детях, рожденных в ретортах. Лесков употребляет ее как пример пустой и вымороченной фантазии г-жи губернаторши. А вот, подишь ты, и полутора веков не прошло, а это уже обыденность