Наверное, у нас сравнение Баума с Волковым просто неизбежно, как неизбежны и дебаты, кто написал лучше, а в особо запущенных случаях и – что причитается за плагиат. Впрочем, принцип импринтинга срабатывает почти всегда – то, что прочитаешь первым, то и нравится. Меня же куда больше интересует, почему наши авторы в процессе перевода зарубежных сказок начинают писать что-то свое – и получается очень круто, как-то целостнее и осмысленней. Подобная практика наблюдается в американском кинематографе, переснимающем любой интересный японский ужастик, однако, комплиментов в данном случае от меня не будет.
Для большей чистоты эксперимента скажу, что в детстве "Волшебника Изумрудного города" я любила не так чтобы очень, однако, перечитав уже лет в двадцать, к собственному удивлению, зафанатела – это было что-то невероятное, детская сказка на моих глазах превращалась в сай-фай фантасмагорию. А прикоснувшись к фэндому, я увидела истинный масштаб: огромная система параллельных миров, межгалактических туннелей, иномерных реальностей – и всё это можно продолжать в любую сторону.
Признаюсь, что к чтению Баума из-за всего этого я подходила с завышенными требованиями. Но без предубеждения, как могло бы показаться. Какие могут быть предубеждения против отца-основателя любимого фэндома?
И что из этого получилось.
Как оказалось, могут быть еще какие. И, боюсь, не в последнюю очередь это упирается в личность автора, а вовсе не в его писательское мастерство.
Как известно, многие создатели сказок, в том числе культовых, начинали с того, что решили как-то рассказать своим детям историю перед сном. Или чужим детям. Или вообще днем. Но детям сказка так нравилась, что автор был вынужден ее расширять и перерабатывать до тех пор, пока она не становилась вполне пригодной для книжки – и для большего количества детей. Что-то вирусоподобное мне в этом видится Х_х
Так вот, Баума сия чаша тоже не миновала, однако, по свидетельствам родных он всегда был такой – всё время что-то этакое сочинял, какие-то истории, с волшебством и приключениями. Вот и в тот день начал он рассказывать детям сказку, как обычную американскую девочку забросило в сказочную страну, а те возьми да и спроси, а что за страна-то, как называется. Баум покрутил головой в поисках подсказок и наткнулся на пару картотечных ящиков, подписанных "A-N" и "O-Z". Вот так вот страна OZ и получила свое название.
Может быть, вы сочтете это нормальной практикой, но мне кажется, что пригодно для экспромта в угоду детской сказке, не очень применимо, когда пишешь на публику. И не в названии страны дело. Баум вообще так пишет – от балды. Будто бы пошел погулять, видит клумбу с маками – "Опа, а давайте-ка тут у меня будет проклятое маковое поле". Или "Чего бы мне еще такого придумать? Пойду попью чаю, что ли. Опа, фарфоровые чашки – это идея! Напишу-ка я про фарфоровую цивилизацию".
И так постоянно. В плане сюжета Волков переписал первую книгу очень, ооочень похоже, но я у него не заметила чужеродности элементов волшебной реальности – всё подогнано одно под другое, всё как будто бы из одного набора, Баум же свалил отдельно придуманные клочки реальности, подчас противоречащие друг другу, сшил аляповатое лоскутное одеяло. Я не пытаюсь его в чем-то обвинить, в принципе, это довольно частая практика в детской литературе – нагромоздить побольше чудес, чтоб удивить читателей. Но ведь у всего должен быть свой смысл, нельзя просто взять и впихнуть в сюжет розового бегемота просто потому, что так хочется, разве я не права? Да, я говорю про тот самый фарфоровый городок, жители которого страдают запущенной паранойей и который в сюжете вообще как не пришей козлу рукав. Что это вообще было? Зачем оно было? Герои прошли мимо него – и всё, эпизод не получил абсолютно никакого развития, только ляпов наплодил.
К счастью, в первой книге подобного было немного, в остальном же это всё то же хорошо знакомое путешествие девочки из Канзаса, соломенного Страшилы, Железного дровосека и Трусливого льва по дороге из желтого кирпича в Изумрудный город – сердце волшебной страны, где царствующий чародей исполнит их желания. В процессе героям пришлось проходить через разные, более мелкие, испытания, убивать злых колдуний. И надо сказать, довольно странно звучат со страниц детской книги все эти многочисленные "Нам надо их убить", "Давайте уже их убьем и дело с концом", "Как бы нам получше их убить?" Прямо клуб юных киллеров на выезде О_о
Еще показалось несколько странным, что у добрых волшебниц есть имена, а у злых нету. А у Железного дровосека есть, его, оказывается, зовут Ник, и это слегка ломает шаблон.
Но если абстрагироваться от моих фанатских недоумений, это всё та же крутая сказка о такой Нарнии, шкафом в которую служит угроза неминуемой смерти. Где земля поделена на провинции между волшебницами четырех разных цветов. Где животные разговаривают, а неживые предметы вполне можно сделать живыми. Где возможно пневмопротезирование не только конечностей, но и головы. Где для того, чтобы стать умным, храбрым и научиться чувствовать, вовсе необязательно прибегать к искусственным средствам, а достаточно просто помочь маленькой девочке вернуться домой.