И.Ф. Анненский – «Кипарисовый ларец» (книга стихов, 1910 г.)
Книга стихов Иннокентия Анненского «Тихие песни» стала единственной книгой поэта изданной им при жизни.
30 ноября (13 декабря по новому стилю) 1909 года Анненский умер.
В 1910 году его сын издал подготовленный поэтом новый сборник стихотворений «Кипарисовый ларец».
Состоит книга из прозаического введения и последующих «трилистников».
Трилистниками поэт назвал объединение своих стихов (связанных тематически) в группы по три в каждой. Здесь нас встречают «Трилистник ледяной», «Трилистник весенний», «Трилистник сумеречный», «Трилистник огненный» и многие другие.
Стихам Анненского никогда не была свойственна весёлость, но эта посмертная книга на редкость мрачна. Не удивительно, что поэт умер, не успев опубликовать и, очевидно, дописать её – предаваться столь мрачным настроениям на протяжении нескольких лет нельзя безнаказанно.
Дар поэта никуда не делся, и мы даже увидели некоторые новые его грани (как поэт И.Ф. продолжал развиваться до самой смерти), но как много здесь тоски и скорби!
Полюбил бы я зиму,
Да обуза тяжка…
От неё даже дыму
Не уйти в облака.
Эта резанность линий,
Этот грузный полёт,
Этот нищенски синий
И заплаканный лёд!..
(из стихотворения «Снег»).
…Только мне в пасхальном гимне
Смерти слышится призыв…
(из стихотворения «Дочь Иаира»).
Под гулы меди – гробовой
Творился перенос,
И, жутко задран, восковой
Глядел из гроба нос…
(из стихотворения «Чёрная весна»).
…И мёртвых бабочек мне страшно трепетанье.
(из стихотворения «В зацветающих сиренях»).
… Листы пожелкли, обгорели…
То гнёт ли неба, камня ль гнёт, -
Но говорят, что и в апреле
Сирень могилы не цветёт.
Да и зачем? Цветы так зыбки,
Так нежны в холоде плиты,
И лёг бы тенью свет улыбки
На измождённые черты…
…Дрожат листы кустов-калек,
Темнее крест на старом камне.
(из стихотворения «Сирень на камне»).
Я на дне, я печальный обломок,
Надо мной зеленеет вода.
Из тяжёлых стеклянных потёмок
Нет путей никому, никуда…
(из стихотворения «Я на дне»).
Как видим, поэту в последние годы жизни было совсем невесело. Но умения творить поэтическую гармонию, чувствовать и передавать читателю КРАСОТУ, пусть и больную, надломленную, И.Ф. не утратил.
Тоска припоминания
Мне всегда открывается та же
Залитая чернилом страница.
Я уйду от людей, но куда же,
От ночей мне куда схорониться?
Все живые так стали далёки,
Всё небытное стало так внятно,
И слились позабытые строки
До зари в мутно-чёрные пятна.
Весь я там в невозможном ответе,
Где миражные буквы маячут…
… Я люблю, когда в доме есть дети
И когда по ночам они плачут.
В юности я обожал предаваться тоске и безнадёжности. Не страдал от этих чувств, а, наоборот, наслаждался ими. Может быть, поэтому стихотворения Анненского были мне всегда такими близкими, заменяя подчас все другие виды счастья.
Спутнице
Как чисто гаснут небеса,
Какою прихотью ажурной
Уходят дальние леса
В ту высь, что знали мы лазурной…
В твоих глазах упрёка нет:
Ты туч закатных догоранье
И сизо-розовый отсвет
Встречаешь, как воспоминанье.
Но я тоски не поборю:
В пустыне выжженного неба
Я вижу мёртвую зарю
Из незакатного Эреба.
Уйдём… Мне более невмочь
Застылость этих чётких линий
И этот свод картонно-синий…
Пусть будет солнце или ночь!..
Свою тоску, своё бессилие, свою страшную муку поэт смог перелить в столь прекрасные и СОВЕШЕННЫЕ строки. Каким гением, какой МОЩЬЮ натуры надо было обладать, чтобы добиться этого!
В стихотворении «О нет, не стан» есть мысль, которая прокрадывалась у меня (может, потому, что в юности я увидел её в этой самой книге?), но которую до сих пор я нигде не встречал: «А если грязь и низость – только мука / По где-то там сияющей красе…»
А разве это не так? Почему мы часто творим зло, впадает в ярость или слякоть? Разве не потому, что нам НЕ ДАЮТ со всей силой души отдаться красоте и счастью? Разве юноша, приходящий в мир с желанием свернуть горы и сделать жить прекрасной, не натыкается тут и там на глупость, грязь, безверие и бездарность? И разве не серые безликие люди и чувства наваливаются на него всей массой, облепляют, ослепляют, не давая прорваться к Мечте и Полёту? И он со всей данной ему животной силой окунается в бездну порока и бессердечия…
Но как бы ни старались обмануть нас бесы, вся власть на небе и на земле отдана КРАСОТЕ и ГАРМОНИИ. И эти совершенные сущности ТОРЖЕСТВУЮТ в каждом стихотворении поэта, даже если стихотворение это создаётся в преддверьи гроба.
Я думал, что сердце из камня,
Что пусто оно и мертво:
Пусть в сердце огонь языками
Походит – ему ничего.
И точно: мне было не больно,
А больно, так разве чуть-чуть.
И всё-таки лучше довольно,
Задуй, пока можно задуть…
На сердце темно, как в могиле,
Я знал, что пожар я уйму…
Ну вот… и огонь потушили,
А я умираю в дыму.