Кощунственная мысль перуном ударяет в мозг: мы, боги-суры, Локапалы-Миродержцы, со всеми нашими громами и Преисподней – как же мы мелки на подмостках Трехмирья в сравнении с тем же Гангеей Грозным! Мы притворяемся, когда он колеблется, мы лицемерим, когда он страдает, мы паясничаем, когда он рвет судьбу в клочья; мы задергиваем занавес и уходим пить сому, а он остается лежать на пустой сцене.
Навзничь.
И если даже завтра Грозного вновь выпустят на подмостки в новой роли, вынудив забыть вчерашнюю жизнь, как ночной кошмар – он снова ринется жить взахлеб, самозабвенно, исходя настоящим криком и настоящей кровью, в то время как могущественные Локапалы станут перемигиваться тайком и трясти золоченой мишурой в ожидании перерыва.
Мы смотрим – они живут.
Божественные бирюльки – и смертная правда.