Цитаты из книги «Лед и огонь»

Вы заняты, мистер Мейзер? – Не так, чтобы очень… – Он сделал ударение на последнем слове.

Все эти трения между людьми, между человеком и обществом, которые закаляют многих из нас и превращают в суровых и циничных, побитых жизнью зануд, в его жизни были почти незаметны. Ему никогда не приходило в голову, что у того иммунитета была своя цена, но теперь он видел здесь и там, что постоянно уступал дорогу, дабы избежать враждебности, спора или даже просто вопросов.

У меня есть правило никому никогда не одалживать денег ни при каких условиях. Я видел, как это разбило много дружеских отношений.

У него была необычно счастливая жизнь. Все эти трения между людьми, между человеком и обществом, которые закаляют многих из нас и превращают в суровых и циничных, побитых жизнью зануд, в его жизни были почти незаметны. Ему никогда не приходило в голову, что у того иммунитета была своя цена, но теперь он видел здесь и там, что постоянно уступал дорогу, дабы избежать враждебности, спора или даже просто вопросов.

Легкий характер Мейзера помог сгладить все острые углы, не прошло и часа. Отголоски этой бури вспыхивали еще несколько дней, а потом постепенно ушли в темницу забвения. Я говорю «темница» потому, что забвение, к сожалению, никогда не бывает окончательным.

Жаклин осеклась на полуслове и повернулась к нему с лукавым блеском в глазах. Слова, которыми она закончила этот разговор, вероятно, были самыми неприятными из всех, ему сказанных. – Твоя проблема, Джек, причина, по которой ты становишься такой легкой добычей, в том, что у тебя в голове бродят идеи студента-первогодка. Ты – профессиональный славный парень.

Женщине было около пятидесяти, и она была огромная. Только сев, она попыталась уместиться на свободной части сиденья, но уже через минуту начала ерзать, пытаясь отвоевать все больше и больше пространства для всех своих жировых складок, пока наконец этот процесс не перешел в злобное толкание. Когда вагон качало в ее строну, ей приходилось скользить по сиденью вместе с ним, но при другом повороте она умудрилась, прибегнув к хитроумным маневрам, хорошенечко укрепиться, и этот раунд остался за ней. Жаклин посмотрела на мужа – он покачивался, держась за ремень, – и ее сердитый взгляд убедил его в том, что она совершенно не одобряет его поступка. Он беззвучно извинился и поспешно сосредоточил все внимание на пачке трамвайных билетов. Толстуха еще раз подвинулась в сторону Жаклин, сейчас она уже практически уселась к ней на колени. Затем она посмотрела на миссис Джеймс Мейзер заплывшими глазами, в которых было заметно неодобрение, и закашлялась ей прямо в лицо.