Красота

Красота – понятие сложное и многогранное. Она может спасать и убивать, гибнуть и возрождаться, обладать созидательной и разрушительной силой. Запуталась в КРАСОТЕ и Елена – главная героиня рассказа Сологуба и тёзка красавицы Елены Прекрасной (как древнегреческой, так и русской).

Мать Елены умерла, не дожив до старости. По мнению героини, только её мать (прекрасная, как богиня древнего мира) была достойна любви, но лишь потому, что «она была спокойная, прекрасная и правдивая». С другими людьми Елене было тягостно, так как в них «много нелепого и смешного», «они сами себя не любят», имеют пошлые мысли, не понимают красоты. Об отсутствии любви к людям Елена говорила, на мой взгляд, не без гордости и чувства превосходства. Красота была смыслом и единственной целью существования девушки. После смерти матери много дней подряд Елена любовалась перед зеркалом своей красотой, периодически предаваясь мечтам или читая страницы прекрасных и строгих поэтов. Но однажды героиня забыла запереть дверь и её, обнажённую, случайно увидела горничная. И с тех пор Елена потеряла покой от стыда и обиды. Она страдала от неразрешимого противоречия между своим прекрасным телом и окружающими её, как ей казалось, распущенными и беспорядочными людьми. Но, как человек преувеличенного о себе мнения, девушка придавала мнению других чрезвычайно большое значение. Почему-то она решила (видимо, из-за чрезмерной мнительности), что все в доме теперь над ней грубо смеются и цинично обсуждают. Такие злые мысли, позорящие и разъедающие девичью красоту, заставили Елену находить в своём теле изъяны и недостатки. И в этом поиске она, конечно, добилась успехов. Ведь при желании можно внушить себе всё, что угодно. «Ужас и отвращение томили её. И поняла Елена, что невозможно ей жить со всем этим тёмным на душе».

Героиня мечтала «построить жизнь по идеалам добра и красоты», но как раз добра и внутренней красоты ей и не хватило. Она верно ощутила взаимосвязь и взаимозависимость людей в этом мире, но не сумела принять его пугающую тень и негативную сторону человеческой натуры как часть себя, а также искренне признать не только разумом, но и чувствами недостатки и несовершенства людей в целом и свои в частности. «Мир весь во мне… Надо обречь его на казнь, и себя с ним». В качестве «прекрасного орудия смерти» Елена выбрала тонкий позолоченный кинжал с украшенной искусной резьбой рукоятью, которым она долго любовалась, а затем медленно и сильно вонзила в грудь…

Как известно, красота в глазах смотрящего. Елена же в чужих глазах и соринку замечала, а в своих бревна не видела. Как это ни странно, но самолюбивой (любящей своё ложное, мнимое Я) Елене не хватило именно любви к себе (своему истинному Я, душе). Смерть девушки стала логическим завершением её маниакальной сосредоточенности на идеализированном образе себя. Нарциссизм и перфекционизм сыгралис ней злую шутку. За стадией идеализации и самолюбования, сравнимой со стремлением к величию и славе, неизбежно идёт следующая стадия – раздражение, злость, отвращение и презрение к себе самой, переходящие в депрессию. Отвержение и потеря подлинного собственного Я обернулись для красавицы Елены трагедией.

К сожалению, героиню привлекала красота не во всех проявлениях, а лишь внешняя красота, то есть красота как впечатление зрительного, слухового, обонятельного и осязательного восприятий. Ей неведома красота души, красота истинная – та красота, существование которой немыслимо без стремления к истине, добру и любви. А патологическая зависимость от чужого мнения, как правило, свойственна человеку закомплексованному, невротичному, лишённому внутренней свободы и потерявшему себя. Героиня же ещё и умудрилась придумать и сама себе внушить это негативное мнение горничной о ней, причём существовало оно исключительно в её воображении.

Ярко выраженная нарциссическая установка Елены значительно исказила её представление о мире. Все люди героиню раздражали, а раздражение – первый шаг к ненависти, причём не только к другим, но и к себе самой. Ведь окружающие – наше зеркало, и мы видим в них собственное отражение, то есть преимущественно то, что есть и в нас самих, но не осознаём этого. То, чего нет в нас, не волнует нас и в других.

Способность любить зависит от нашей способности отойти от нарциссизма. Если же это не удаётся, то человек не любит не только других, но и себя самого. Он прославляет какой-то выдуманный, идеализированный образ себя, но не себя настоящего. Ведь нарцисс и эгоист любит реального себя скорее слишком мало, чем слишком много. Более того, на самом деле он себя ненавидит. Мне кажется, именно разрушительная сила этой ненависти к себе настоящей и привела героиню к трагическому финалу.

Сальвадор Дали «Метаморфозы Нарцисса»

Приведенная в заголовке отзыва испанская поговорка, обозначающая навязчивые идеи и комплексы, была использована Сальвадором Дали в картине «Метаморфозы Нарцисса». Метаморфозы заключаются в превращении фигуры самовлюблённого юноши в огромную каменную руку, а его головы — в яйцо с проросшей луковицей цветка. Художник изобразил Нарцисса сидящим у воды и любующимся своим отражением, а рядом стоит разрушающийся камень, повторяющий очертания фигуры юноши, но воспринимаемый иначе — как рука, держащая яйцо с растущим из него луковичным цветком нарциссом.

"Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то всё тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то всё тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?" (Евангелие от Матфея, глава 6)

Философия, продвигаемая Сологубом, который то Бога славит, то дьявола именует отцом, для меня во многом неприемлема, но некоторые образчики его творчества находят в моей душе самый живой отклик.

В коротком рассказе "Красота" можно увидеть простой психологический мотив - противостояние чужого мнения о тебе и твоего собственного, но мне здесь видится мотив духовный - более глубокий. Сюжет рассказа незатейлив, поэтому я перескажу его, чтобы предоставить свои размышления о нём, хотя и не знаю, насколько они сойдутся с позицией автора.

Итак, девушка Елена живёт в своём особом мире. Девушку привлекает всё красивое, возвышенное: красивыми изящными вещами наполнен её дом, и находясь среди них она чувствует душевный подъём, бодрость ("Не красота ли радует и волнует? И не всякое ли явление красоты радостно?", - спрашивает Сологуб), тут и там разносятся благоухания; она читает строгие возвышенные книги, играет чудную музыку на рояле, но есть одна беда - она не любит людей, за исключением своей матери, которая тоже благородна и прекрасна, не в пример остальным, но к началу рассказа Елена плачет по ней, ибо она умерла.

Я упорно не желаю видеть здесь мотивы одного только бегства от реальности и неприспособленности к жизни, хотя и считаю, что они тоже присутствуют. Да, Елена несомненно живёт в своём пряничном мирке, а окружающее — с его грубостью и пошлостью её отвращает, но и здесь можно увидеть христианский принцип (принцип, сошедший здесь с ума и свернувший со своих путей), выраженный в притче о человеке, который ради главной, самой вожделенной жемчужины продаёт всё что только можно. Красота в глазах Елены настолько абсолютна, что окружающие люди полностью обесцениваются в её глазах. Если бы я написал этот рассказ, то ввёл бы мотив паралича воли, ибо абсолютизация красоты во всех её проявлениях замораживает волю героини, лишает желания добрым глазом взглянуть на людей, встать по отношению к ним в какую-либо иную позицию, кроме отрицания.

Любованием окружающей красотой Елена не ограничивается, и, закрыв дверь, она скидывает одежду и любуется своим обнажённым телом и обнажённой выделывает некоторые па. Нужно отдать старому блудоделу должное — если и до этого текст обладал какой-то, я бы сказал, бархатистостью, то тут он превзошёл себя, ибо указав, что никаких влажных дел и столь же влажных мыслей у Елены не было (всё было даже с оттенком высшего смысла, как написал бы Достоевский), он и сам выписал явно эротическую сцену так, что она не бьёт в пах (единство цели и реализации — достойно уважения), и выписал на очень высоком уровне.

Долго ли коротко ли, но раз Елена забывает закрыть дверь и её за этим занятием застаёт «горничная Макрина, смазливая девица с услужливо-лукавым выражением на румяном лице». (Знатный, должно быть, вышел перфоманс) И вот Елене начинает казаться, что горничная скрылась с «нечистой улыбкой» на лице, она начинает представлять, как служанка с гадким смехом рассказывает об увиденном кухарке и всё в таком духе. Это нарушает её идиллию. Собственное тело перестаёт доставлять ей радость — теперь она чувствует себя измазанной, нечистой, нехорошей. Интересно, что автор оставляет на суд читателя, действительно ли она лишь нехороший живой труп, быстро чахнущий, грязный и сам вопиющий о своей мерзости, или она, напротив, всё ещё абсолютна и хороша, или что-то ещё. В результате всех этих душевных страданий Елена кончает с собой.

Теперь выводы: рассказанная история взывает к моей деликатности, необходимости не только не осуждать человека, но и смотреть на него чистым дружелюбным взглядом, ибо я ответственен не только за тех, кого приручил, но и за то, какие сигналы посылаю в окружающий мир, что внушает людям соприкосновение со мной, ведь, как оказалось, не только слово, но и взгляд могут убить. В отношении данной истории это хорошо видно, ведь всё могло обернуться иначе. Ещё два слова о наших сигналах: я как-то слышал об одном монахе, который, натолкнувшись на купающуюся женщину, расплакался от умиления перед её красотой, - и я чувствую сильнейшую нежность к этому парню, хотел бы и я так (или у меня уже что-то такое было — не помню).

p.s
Или Елена просто дура и вообще сама виновата...

Мне кажется, Сологуб — не совсем человек. Когда-то и кем-то неправильно расслышанная транскрипция слова — Суккуб.
Он — что-то среднее, между домовым и Лешим. Что-то с ним случилось в лесу, может охотники напали и он бежал от них, словно снежный человек, в свете луны, и упал с обрыва и.. потерял память. И вышел к людям. И стал писателем.
Другого объяснения у меня нет тому, откуда у Сологуба это тайное знание некой нечеловеческой красоты, и одновременное очарование человеком и неприятие его.
Как там у Достоевского? Красота  — страшная сила.

Впрочем, Достоевский этого никогда не писал, и мы фактически, цитируя это, ласкаем пустоту, отражённую — в зеркале нашего искажённого и разбалованного Я.
У Достоевского всё сложнее: Красота — страшная и ужасная вещь.Страшная, потому что неопределимая..
И далее следуют бессмертные строчки о борьбе бога и дьявола в сердце человека.
Мне нравится, что Достоевский удвоил тон изумления, двойным курсивом страха и ужаса (как Деймос и Фобос). Словно вся мерзость и пошлость мира навалилась на несчастную красоту.
А ведь так можно сказать и о боге..  любви.

у Камю, в Постороннем, у гг умирает мама, и его проявление горя, не соответствует общепринятым нормам «горевания», за что он и осуждается.
Нечто подобное описывает и Сологуб, но — по-русски. С Достоевщинкой.
Женщина сидит у окна, в тишине сумерек, положив руки на колени, и тихо плачет.
Зовут женщину — Елена. Читатель интуитивно догадываемся из дальнейшего повествования, что имя связано с древнегреческой красавицей — Еленой Прекрасной.

Елена, как и её мать, — очень красива, красива древней и утраченной красотой Эллады.
Елена, по всей вероятности, уже не первой молодости. Она — девственна. Как и мать, она влюблена в строгую и величественную красоту искусства, природы.
А люди? С людьми у Елены, сложности: они — словно пустые и нелепые актёры, всё пытаются во что-то играть, что-то изображать, лгать: словно живут не собой, не богом в душе, а чем-то мимолётным и низменным, суетным, чего по сути — нет. Что не имеет образа, а в этом и тайна красоты, ибо безобразное — не имеет образа, это — лик дьявола. Т.е. — пошлости.

Т.е. Сологуб изначально задаёт безмерно высокий тон.. горней красоте Елены, не столько внешне, прекрасной, но и внутренне. Она тянется  — к божественному и безусловному, в этом изуродованном и хромом мире.
Её красота, словно гадкий утёнок, задыхается в этом лживом мире. Её красота, словно последний, мотыльковый блик образа и подобия божия, в охваченным сумерками «человеческого» — мире.

Чёрт меня дёрнул за ногу (за ноги?) или за ухо, не знаю, полезть в рецензии на ЛЛ, словно в детстве я лазил через забор к деду Егору, за яблоками, дразня его быковатого бультерьера, своими улыбчивыми красными шортиками.
Наткнулся на рецензию… вроде бы умную и талантливую, но на самом деле — предельно ущербную.

Это беда, когда человеку что-то мешает быть собой, и он смотрит на мир, не собой, а чем-то ложным, искажающим лик мира или.. красоты.
Например, если мужчине или женщине, в личных отношениях попадались и корябнули сердце — кобель или мегера, это не значит, что все другие женщины и мужчины — кобели и мегеры. Хотя такой соблазн есть у многих людей, так думать. По сути, в некотором смысле, это нравственный аутизм и зацикленность на нечто одном и ложном.
Вы ведь сталкивались с ситуациями, когда люди, пережившие «Вьетнам отношений», потом искажённо видят — многое, даже в добрых и светлых проявлениях людей?
Это уже деформация мышления.

Так же меня печалит, когда люди видят во всём — нарциссов или абьюзеров, кобелей и т.д.
Шутки шутками, но из-за такого ущербного мышления, ломается много светлых судеб и чувств невинных и прекрасных.
Кажется, покажи таким людям, как на приёме у психотерапевта, кленовый листик, или иконку, или стих Петрарки.. и человек заладит своё: нарцисс мадагаскарский, а не кленовый листик! и т.д.
И тут на подмогу бегут, спотыкаясь, вумные книги по психологии и не только, которыми мы так часто в спешке боли, пытаемся залатать свои пустоты и трагедии, не сознавая, что хороним всем этим книжным мусором  — своё подлинное Я.

Вот так и в рецензии на данный рассказ, автор, восхитительно искажает смысл рассказа и.. покрывает ложью, главную героиню, видя в ней очередного нарцисса и прочий бред, даже не пытаясь выслушать — текст и красоту текста, точнее — дослушать, красоту текста, начав сразу говорить — своё, себя.
Нарциссический ли это поступок? Иногда — да, иногда — нет. Тут нужно знать человека, а не рубить сгоряча. Даже немного неудобно.. что друг попал под раздачу: рецензия то.. друга. Весьма условного, впрочем.

Шутки шутками, а тема серьёзная. На днях прочитал статью одной известной либеральной психологини, о.. геях, в русской классике (раньше я такое читал только у иностранных продвинутых психологов).
И что же вы думаете? Она с лёгкостью разглядела геев — в Онегине (любил Ленского), в Обломове и Штольце, Раскольникове и Разумихине.
Смешно? Мне не очень. Так и тут: некоторые во всём уже видят «нарциссов», включая несчастную Елену из рассказа.
Спрашивается: нах.. зачем? Зачем приходить в искусство со своим самоваром?
Настоящее искусство, это не рынок, где можно поторговаться с красотой: а я так вижу! мне так хочется видеть!
Идите в лес, и там смотрите, на медведей, пейте чай с ним и с самоваром, или в кино идите.

Понятное дело, искусство — это не ментор. Свой взгляд должен быть у всех, и это чудесно. Но.. хорошо, если это взгляд — талантливый, а не пошлый. Много ума не надо, что бы в невиновном человеке, в книге и в жизни, увидеть монстра. А вот наоборот.. уже ум нужен. Ум сердца.
Да и ошибиться можно совершенно очаровательно, в искусстве. Если.. талантливо.
Например, картина Малевича — Чёрный квадрат.
Разве я ошибусь, расшифровав его так — обычный мой день без смуглого ангела? Ошибусь, да, но и смуглый ангел грустно улыбнётся и не только он.
Или: битва негров в чёрной пещере с тёмными драконами.

На самом деле, Сологуб строил рассказ не по лекалам 21 века, с его зацикленностью на психологических девиантах, нарциссах и прочих «монстрах», Сологуб вполне явно на стороне главной героини и более чем явно, если прислушаться к рассказу, высказал боль и бесприютность красоты в этом лживом и грубом мире.. красота — которая, как и любовь, обречены на распятие и гибель.
Впрочем, я знаю «психологов», которые, испытывая потребность выместить на ком-то, свою боль или гнев, или ад своего прошлого, стегали кнутом своей мысли — даже Христа, видя в нём банального самоубийцу, лжеца и хвастуна, вешая на него, как новогодние игрушки, все ярлыки.

Им так становилось легче? Быть может. Потому что навешать ярлычок на другого — пусть и умный ярлычок, много легче, чем в муках сораспятия с ним, недоумевать в неопределённости, вздыбливая всю полыхающую бездну своей души: ибо в человеке и правда, как и в красоте, борются ангелы и демоны, и мерзко и глупо, преступно даже, всю эту полыхающую и бесприютную бездну, суживать в нечто мелкое и человеческое, в удобненький — ярлык.

Я так подробно остановился на другой рецензии, потому что в ней, как в зеркале, отразилась ложь многих, "любителей искусства" - сидя на уютном диванчике, попивая ананасовый сок, приятно пригвождать авторов и персонажей, не так ли?
Это ведь трагедия: рассказ — о лживом искажении красоты и лика жизни, и дьявольском смехе «человеческого», над божественным и над тем, чему тесно в «человеческом», и вот.. в рецензии на рассказ, человек, более чем образованный и добрый, я уверен, попадает в некий зачарованный капкан, и.. всё тот же сатанинский, а точнее — человеческий смех и глум, когтят и искажают красоту рассказа и облик главной героини.

Кому-то может это и приятно. В этом одна из тайн искусства и данного рассказа в частности, и — ужаса искусства: оно, как зеркало, отражает — нашу сущность, и мы порой часто искренне не догадываемся, что вонзив коготок в персонажа, или автора, на самом деле — гвоздим себя, видя Своё отражение и свои пороки или страхи этих пороков, которые, как тени, порой больше нас и мешают нам — быть.

Так чем же, наша Елена заслужила ярлык — нарцисс? (и т.д.)
Всё просто: в вечер после похорон, и в последующие дни, Елена… раздевалась до гола, и смотрелась в зеркало.
Кстати, тут можно увидеть смутную отсылку на Боттичеллиеву Афродиту: вместо раковины, в которой находится богиня Любви - зеркало. Интересно, многие ли увидят эту аллюзию? Не думаю.. Легче увидеть Нарцисса, не так ли?

А ещё.. о ужас (для людей, видимо), она — улыбалась.
Я на опыте знаю эти таинственные, как мотыльковая рябь Стикса, улыбки.
Ну как же, нужно убиваться от горя и проливать реки слёз, и похоронить себя заживо, а потом, робко обернуться на часики нормы, словно бы сверяясь с чем-то, с толпой и цербером морали: всё? Мне уже можно не плакать? И внутренним голоском сердца, словно голосом из детства: мам, я уже все уроки сделал, можно я пойду погуляю с друзьями?

Мне было 9 лет, когда хоронили папу. Зима. Лёгкий снежок падал с деревьев, когда с веточек взлетали сороки, словно могильные и огромные бабочки. Но казалось, что снег начинался не с неба, а вот, рядом с тобой, как если бы цветок расцвёл не на земле, а в воздухе или на плече милого друга, смущённого этим обстоятельством: влюбился..
И так ласково качались веточки и свет солнца на этих голых, карих веточках так странно напоминал мне о папе и наших играх, и веточки словно бы улыбались в синеве, как бы вспомнив о чём-то, что на моих губах, от этой красоты и курсива жизни, проявилась улыбка.

Я поймал два взгляда: один, ласковый и понимающий, какой-то незнакомой женщины: она тоже мне ласково улыбнулась, и в этой улыбки была словно бы живая тень той веточки, откуда взлетела сорока, или даже.. это была тень веочки моей улыбки, и вместо снега, был добрый свет в глазах; а другой взгляд женщины, уже пожилой, был суровый: как я посмел улыбаться на кладбище?

Дома уже, моё общение с красотой — продолжилось.
Зеркала и телевизор, были занавешены.
Кто-то мне сказал, это что бы призраки с того света, не проникли в наш мир. Мне было страшно заглянуть в зеркало: может я там увижу.. себя, мёртвого, в будущем? Повешенного или утонувшего (откуда такие мысли в детстве у меня?).
Или увижу за своим плечом — жуткого призрака. Не папу..
Страсть как хотелось посмотреть в зеркало. Как Елена.
Но я отважился только, на то, что бы не заглядывая за занавешенное зеркало, всё же прокрасться к нему — ручкой: рука-лунатик, заглянула за скатерть и потрогала моё невидимое отражение, моё будущее и.. погладила призраков и чудовищ.
А поздно вечером, когда все легли спать.. я набрался храбрости. Но для другого: по телевизору была передача про животных, которых я обожаю, как ангелов.

Я решился тихо снять покрывало с телевизора, и, укрутив звук, молитвенно встав на колени перед зеркальным отражением ещё не проснувшегося телевизора, похожего на квадрат Малевича, сначала долго смотрел на своё Стиксовое отражение.. и, вздрогнул, зажав себе рот, чтобы не вскрикнуть: я увидел за моим правым плечом — хвостатого призрака, крадущегося ко мне.
Но оказалось.. что это — мой милый Барсик. Как тут было не улыбнуться? Охраняя меня от чудовищ и призраков, он смотрел вместе со мной, на красоту о животных и природе милой: я был готов в любой миг умереть, сразиться с призраками.. лишь бы — соприкоснуться с красотой, которой я был предан беззаветно. И предан сейчас, по рыцарски, защищая честь — Елены.

Сологуб удивительно описывает атмосферу этой словно бы замогильной мечтательности, когда душа в горе, как бы парит над телом, в красоте, ставшей — крыльями, а разве крыло не похоже на отражение лодки Харона в реке Стикс?
Вот, Елена села за рояль; вот, она листает томик любимого поэта..
Это ведь всё — живое Евангелие, и по сути, всё то же зеркало, отражающее нашу бессмертную природу, небо в нашей груди и красоту души: эта вечная красота, не даёт нам в горе, стать — безобразными, не даёт нам как бы раствориться в лживости и грубости мира.
Таким живым Евангелием в горе, может быть и рука друга на вашем плече, или даже — милый непоседа с хвостом, играющий с солнечным зайчиком, на синей складочке вашего платья, даря вам улыбку в горе, словно поцелуй ангела: кстати, хорошая цитата бы вышла: улыбка в горе - это поцелуй ангела, помогающий нам не умереть.

Но ведь красота в поэзии, музыке.. эти горние зеркала, не только вне нас, правда?
Мы сами, наше тело и душа, которые суть — одна сплошная душа, являются высшим зеркалом и храмом, в котором отражается божество и наше Высшее — Я.
Удивительно ли, что Елена, раздевшись перед зеркалом, ласково рассматривала себя?

О! Вполне невинно! И вполне невинно мечтая о нежных поцелуях, о счастье, о жизни..
Впрочем, «для чистых — чисто, всё», как сказал бы Перси Шелли. А вот для нечистых.. и чистота — может быть порочной и тёмной, ущербной.
Ведь жизнь продолжается, не так ли? Говорят, когда умер Христос, то птицы продолжали петь в вечерних садах, и песни их были прекрасны, божественны, словно уже в них.. в их вечной красоте и улыбке красоты, свершилось Воскресение.

Вся прелесть этой сцены в том, что это не только метафизический диалог женской души, вечно-женственного и вечно-Прекрасного, что воспевали Сологуб, Блок, Владимир Соловьёв и Плотин,  — с богом: диалог красоты с красотой, как в лермонтовском стихе: и звезда с звездою говорит..
Одна красота, нежно отражается — в другой. Это ведь чудо: в былинке, или в капельках дождя на вечернем окне, так похожих на зацветшую вербу, или в тех милых косточках на коленях, которых так стесняются женщины, разглядеть — божье чудо, всё тот же Лик и подобие бога!

А с другой стороны, это пронзительная, до слёз.. спиритуалистическая нежность общения — с милой умершей мамой, которая — плоть от плоти её. У неё всё те же косточки на коленях, такие же груди, такая же печальная красота плеч.
Что думала Елена, мы не знаем. Но наверно думала о том, что она не до конца ценила красоту мамы. Не часто целовала её плечи, щёчки.
А почему она не видела её милых колен? Из-за дурацкой моды и светского этикета.. людей?

В один из таких.. спиритических сеансов с зеркалом, Елена забыла закрыть дверь, и к ней в комнату заглянула.. служанка.
Елена в зеркало видела, как она замерла в зеркале и ухмыльнулась. Не хорошо улыбнулась. И скрылась.. как призрак, должно быть, мог скрыться, если бы я в детстве всё же приоткрыл зеркало.
С этого момента..  душа Елены помрачнела (обыгрывает ли тут Сологуб роман Уайльда, Дориан Грей? Возможно, мимолётно, и вывернув его наизнанку, ибо весь этот лживый мир — Портрет неведомого Дориана, властителя этого мира, а значит и портрет — нас, а красота Елены — это высшее искусство, высшая красота… которая уродуется миром и людьми).
Эта ехидная усмешечка служанки..
Что она подумала о Елене? Какие мерзкие и плотоядные слухи она разносила на кухне, с другими слугами, о.. порочности Елены?

В рецензии той женщины, о которой я писал, выносится нелепейший и убогий вердикт, о самовлюблённости Елены, её что-то там раненом Я и зацикленносьти на себе, не способной к настоящей любви, и потому так падкой на чужие мнения о себе.
Обострённая восприимчивость человека к чужому мнению, не всегда (более чем), вызвана самовлюблённостью и раздутым, израненным Я и т.д.
Так же как и яблоко, не всегда падает на землю: иногда оно летит в лоб, или — в небо. А был случай в Индии, когда оно просто замерло в воздухе, сорвавшись с веточки.

Есть люди, с ободранной кожей души, поэты духа, хранители лика красоты в мире, которые воспринимают боль, счастье и мир в другой душе, как — свой мир, свою боль, своё счастье.
Это именно то, о чём исповедался ангел красоты рассказа, но читатель невнимательный и зацикленный на себе, расслышал лишь — себя, оглянувшись как Орфей в аду, на книжную чепуху, или на свой опыт, но не на Истину, не на возможность простой мысли: а может на этот раз всё иначе? И случай с Еленой — особый? Ибо мир этот.. чуден и странен и безмерен.

Нет, нужно было пронзить бедную Елену — как бабочку, иголочкой.
Просто поразительно, как часто читатели не хотят даже слушать текст, слушая себя. Как многие иностранные либеральные журналисты в России: говоришь им что-то, подробно, ласково.. всё объясняешь. И они, тут же, словно ты ничего не говорил, повторяют привычный бред и ад о России и русских.
Это — патология и.. латентное бесовство: желание всковырнуть ангела в чём-либо и разглядеть — тьму и могильность.

А Сологуб прямо говорит, устами Елены: что для неё, нет раздельных душ, отдельной красоты: все души людей на земле, а значит, вся боль людей и счастие их  — это одна Боль, но.. видимо, не для всех. Не так ли?
И если в одной отдельной душе, образ и подобие божие — исказились, подверглись глуму, то есть люди, хранители света и красоты, которые чувствуют этот Мировой ущерб красоты и бога.
Это не только нравственный пантеизм (ах, да.. психологи ведь о таком не пишут.. они как тот Фома из Евангелия, которому нужно поковыряться в ранах Христа, чтобы поверить в него. На вечер.), но и какой-то высший и крылатый идеал эмпатии, который.. «психологи» заклеймили — нарциссизмом. Боже..

А что мы так удивляемся? Один человек проходит мимо чужого горя, не чувствуя его, словно.. и правда, есть разные души, а не одна душа в мире болит и ворочается.
А другой человек не может пройти. А третий.. просто может со стороны поплакать, весьма изящно, искренне.. над болью другого. И.. тоже, пройти. По сути — пройти. Метафизически — пройти.

А есть те, для кого нет, чужой боли. И не важно, Мучается человек где-то в Индии, в Москве, или даже.. 100 лет назад или через 500 лет, или на страницах рассказа.
И красота весенней травки и сирень после дождя, это всё та же красота — в которой он и Бог — вместе слиты.
И потому, ущерб этой красоте, — эсхатологичен в истоке своём. Как если бы кто-то пнул сапогом играющего на травке котёнка или ребёнка, или вонзил нож в картину Рафаэля, или.. что почти то же самое: вонзил свой человеческий коготь — в красоту произведения искусства, оболгав её, распяв, для услаждения своей мимолётной и ущербной правды.

Был такой поэт в Англии — Джон Китс. Он написал замечательную поэму — Эндимион.
Но критики подняли такой глум.. что его здоровье пошатнулось и открылось кроветочение в лёгких и он умер.
Кто-то скажет: да плюнь ты на мнение толпы и других! Живи собой и твори! Вон сколько людей, талантливых, не слушают толпу и живут радостно!
Что тут сказать? Люди привыкли жить в 3-х измерениях. В мире морали, норм толпы и опыта. А любовь и красота — рвутся из этой душной тесноты человеческого, в горний мир.

Потому и недопонимания и ссоры часто в отношениях и в непонимании искусства: мы пытаемся их понять.. стоя на ущербной, но милой дорожке «человеческого», которое всегда ведёт не к богу и к любви, а в тупик и бетон.
А нужно просто сойти с тропинки человеческого — в травку в росе. Правда, мой смуглый ангел?
Мы же говорим по взрослому? Не о биллетристах творчества, не важно, музыкантах, писателях, которые отличаются от Художников, в высшем смысле.
Возьмём модную и милую певичку, или талантливого модненького писателя.
Кто-то из них поплачет на глумом в адрес своего творчества, и живёт дальше. Кушает себе, весьма сытно. Пьёт..

Всё как в любви: есть те, кто после разлуки погрустит, как положено, покушает мороженое, и.. снова встречается с кем-то.
Это не плохо. Просто.. это не имеет ничего общего с Той самой любовью, на всю жизнь, когда с утратой человека — твоя жизнь — гибнет и земля словно бы переходит на орбиту Плутона, где солнце не светит и вечная тьма.
Для таких «биллетристов духа», красота  — это просто милая вещица, модная, как милое платье. Они реально чувствуют — в глуме, свою боль и эго, а не выходят за их пределы.

Для Китса и Елены из рассказа — красота, это божественное сияние, пронизывающее всю вселенную, всех людей, и сердце поэта (Елены, в данном случае), является как бы связующей частью этого сияния, чувствуя ответственность за мировую боль и за то, как связана эта божественная и вечно-женственная красота, в веках, в душах всех людей: если в одной душе умер бог, или исказился лик бога, друга.. тебя, то это — зарница конца света, разрыв цельности сияния Бога, в мире.
Для психологов — это как квантовая физика: непонятно и чуждо.

Елена переживает в глуме служанки, не своё раненое эго, а эсхатологическое чувство гибели мира и бога: гибель красоты, которая должна спасти мир: а кто спасёт.. красоту? Кто?
Инфернальная улыбка служанки запустила словно бы гибельное деление атомов красоты, и тёмная рябь этой улыбки, словно бы разлетелась по всей вселенной. Вот что мучительно ощущает Елена.
После этого, она даже на своё отражение в зеркале, на свою невинную и совершенную красоту, смотрит как.. на нечто греховное, мерзкое. Что-то тёмное проникло в мир.
Что? Че.. человеческое?
Сологуб показывает нам как бы камерный апокриф Грехопадения: нет больше мужских фантазий о Змие и мичуринских фруктовых деревьев. Есть лишь женщина, зеркало и.. кто-то ещё. Что-то, ещё.

Елена, как ангел изнасилованный, напугана Человеческим, словно это что-то инородное в мире, от соприкосновения с чем, умирает любовь, тлеет душа и доверие, распинаются боги..
У Елены.. отвращение к человеку, как к некоему древнему чудовищу.
За этим скрыта не банальная мизантропия и снобизм, а нечто гораздо более древнее (в смысле противостояния). Я не только о космогонии Сологуба, но и про учение Плотина, Блока, первых христиан и т.д, —  этот мир — во власти дьявола, а не бога, и человеческое, принадлежит вовсе не богу, а — дьяволу и мороку, тлению мировому и лжи.
А кто же мы? Всё просто: мы — душа и красота. Любовь.
Но нечто мерзкому и убогому в нас, нужно же.. пощупать то, что ты есть. Не так ли? И потому мы назвали себя — человеком, и этим, отреклись от большей части себя — от божественной красоты и любви.

Давайте рассмотрим на примере рассказа: стоит женщина перед зеркалом, голая, в трауре. Любуется собой.
Что подскажет нам бес человеческого, этот забавный и злобный аутист, весьма милый иногда, впрочем?
Он нам подскажет.. легенду о Нарциссе, смотрящегося в реку, влюбившись в своё отражение.
И что нам с того, что робкий и раненый, связанный голосок где-то в подвале нашей души, шепчет нам: дослушай текст.. красоту текста, не слушай этого злобного аутиста, ты видишь.. что вся аллюзия на Нарцисса, разбивается, не успев начаться, когда за Еленой стала подсматривать служанка, похожая на древнего зверя?

Тут ведь три выбора: либо человек искушается этим вечным злобным аутистом в душе, и лжёт на красоту и себя, видя нечто банальное и мерзкое в человеке (точнее — в красоте, и видя как раз таки — Человека,), либо он просто чуткий и не верит тёмной ряби первого впечатления, либо он более тонко образованный, ибо на сердце приходит другой образ из мифа: Актеон, и не только этот образ: их можно много вспомнить, включая библейскую Сюзанну.
Но Актеон — показателен. Он был охотником, который подсматривал в кустах за тем, как купалась обнажённая богиня луны. Она увидела это, и.. разгневавшись, превратила его — в оленя, и его разорвали собственные собаки.

Любопытно, какие имена у героев рассказа. С Еленой всё понятно. Это вечная красота. Почти  — Евангелие, а не имя.
А у двух других героев, имена звучные: служанка — Макрина (почти — мокрица, хтоническая сущность в облике человеческом), и некто Ресницын, зашедший к Елене проведать её горе, и, видимо, её капитал: он хочет на ней жениться, но его речи так пусты, пошлы. Словно его и нет и он повторяет вечные слова пошляков во всех веках.
Глаза — зеркало души, почти отблеск бога, заросшие как камышами у входа в Аид, этой человеческой чернью — ресницами: души — нет. И Бога нет в душе.
Зато может.. психология есть.

Иногда, прогуливаясь по кладбищу, обращаю внимания на фамилии на могилках, под этим углом: некоторые имена, словно бы из неизвестных романов Достоевского, Гоголя, Сологуба.
И так это странно и.. по своему мило. Как если бы ты встретил на кладбище могилку покосившуюся от старости: Елизаветы Калитиной (Дворянское гнездо), или — Анны Карениной, Настасьи Филипповны (жуткая могилка, давно никто не прибирался. Мышиная норка в самой груди могилки).
А вот кроткая могилка Маленького принца, покрытая травкой, со свежими цветами флоксов. На коленях стоит красивая смуглая женщина с каштановыми волосами и тихо плачет, закрыл ладонями лицо.
Пора завершать рецензию..
Знаете, чем закончился рассказ?
Не боитесь посмотреть в зеркало красоты? Или вы боитесь, что она никого не отразит? Или отразит вас.. не до конца? Грудь вашу, ресницы… палец на правой ноге, большой.
Или отразит вас во весь ваш крылатый рост? Не боитесь увидеть в зеркале — ангела?