С давних времён, когда человек перестал с особой силой беспокоиться как выжить и прокормить себя и близких, с появлением времени и досуга, где он начал себя спрашивать как устроен наш мир. Даная мозговая деятельность породила миф замечательную в своей яркости изображения теорию, которая объясняет мир как его тогда представляли. Наряду с этим замечательным явлением, паралельно возникли более практические вопросы: как вести себя с себе подобными, что дало толчок к возникновению пословиц, поговорок и других поучительных сентенций. Но эпический, повествовательный
характер из всех этих малых форм словесности имела только басня. Наряду с мифом басня была одной из древнейших форм мышления и одним из древнейших жанров словесного искусства.
В баснях жизненный опыт человека предстает в простейшей форме конкретного случая.Конкретный пример перестает быть рассказом о единичном жизненном факте и становится обобщенным изображением целого ряда аналогичных случаев. Такое обобщение отличается от прямого примера тем, что изображает случай не действительный, а вымышленный, от условного примера— тем, что вымышленный случай изображается как действительный. Это появление типического в индивидуальном и превращает пример из явления бытовой речи в явление художественной речи. Пример становится басней.
Объединяет басенные повествования, что действующими лицами басни оказываются животные вместо людей, круг мотивов и сюжетов сужается и упрощается применительно к возможностям этих новых персонажей; в том, что действие совершается вне определенного времени и пространства; в том, что концовкой басни часто делается говорящая устами какого-нибудь персонажа обобщительная сентенция ("Так всегда бывает со всяким, кто делает то-то и то-то"). Почему именно животные стали основными героями басни? Потому что их образы были хорошо знакомы народной фантазии еще со времен первобытного анимизма и тотемизма, когда религиозное сознание переносило человеческие характеры и отношения на мир животных так же, как впоследствии — на мир богов. Образы, созданные религиозным сознанием человека, стали первым достоянием его художественного сознания: боги и герои сделались персонажами мифа, животные— персонажами басни. Если действующими лицами басни оказываются люди, то их характеристика бывает очень схематична и обычно сводится к обозначению: "пастух", "рыбак", "скупой", "лжец" и т. д. Достаточно заменить человеческих персонажей животными, и перед нами будет басня.
На Ближнем Востоке басня пользовалась большим почетом, тексты басен мы находим на шумерийских и вавилонских клинописных табличках, находим в Библии. Но выделиться в самостоятельный жанр, не зависимый от контекста, как в Библии, и не смешиваемый с пословицами и поучениями, как в Шумере и Вавилоне, басня здесь не смогла. Это выделение произошло лишь в Греции.В Греции басня, как и повсюду, начинала свой путь развития от простейшего примера в аргументации. Такой пример носит название "притчи" (aînos). У Гомера в поэме "Одиссея" вернувшийся на родину в образе нищего скитальца Одиссей ночует в хижине свинопаса Эвмея, которому он выдает себя за простого воина, воевавшего когда-то под Троей.Первую бесспорную басню в греческой литературе можно найти у Гесиода: это — знаменитая притча о соловье и ястребе в произведении "Труды и дни" обращенная к жестоким и несправедливым властителям. Здесь мы уже встречаем и животных-персонажей, и действие вне времени и пространства, и сентенцию как мораль в устах ястреба.
Сложившуюся форму басни с устойчивым кругом мотивов, персонажей и моральных толкований мы впервые находим в греческой литературе в VIII—VI вв. до н. э. Это не случайно. Эти века были бурным временем ожесточенной общественной борьбы в греческих городах — борьбы,сокрушившей господство старой землевладельческой знати и положившей начало демократическому строю. Ближний Восток не знал такого социального переворота, и это определило разницу в судьбе восточной и греческой басни. На Востоке басня осталась средством поучения, средством поддержания традиции, их рассказывали высшие низшим, старшие младшим. В Греции басня стала орудием борьбы, средством ниспровержения традиции, их рассказывали низшие высшим, народные ораторы — правителям; иносказательность басенной формы позволяла пользоваться ею там, где прямой социальный протест был невозможен.
Современником этой бурной эпохи был Эзоп легендарный родоначальника басни и недаром Эзоп то и дело изображается преданием в образе оратора, выступающего перед властями с басней на устах. К сожалению о нём сохранилось немногочисленные сведения, всего лишь три факта: во-первых, жил Эзоп в первой трети VI в.; во-вторых, он жил на Самосе и был рабом некоего Иадмона; в-третьих, он был за что-то убит в Дельфах, и дельфийцам пришлось платить за него выкуп.Далее факты кончаются, и начинается легенда. Легенда объявляет Эзопа не фракийцем, а фригийцем. Фракийцы были народом сильным, воинственным, не терпевшим рабства, а Эзопа нужно было изобразить рабом. Фригия была областью в Малой Азии, издавна поставлявшей рабов в Грецию, фригийцы считались лентяями и неженками, ни для чего, кроме рабства, не годными. Облик Эзопа - ещё одна почва для спекуляций, существует представление о неслыханном безобразии автора басен. Свободный эллин от природы должен быть красив, — стало быть, рабу-варвару от природы свойственно быть безобразным.Народная фантазия рисует Эзопа именно рабом, умным рабом глупого хозяина, и рисует их постоянные столкновения, из которых Эзоп неизменно выходит победителем. Вокруг этой пары персонажей концентрируются многочисленные фольклорные бродячие мотивы, и в результате возникает та вереница анекдотов, которая составляет почти половину— и самую веселую половину — "Жизнеописания Эзопа". Трагическая смерть из-за покинутой храмовой чаши можно объяснить тем,что Эзоп попрекнул дельфийцев , что они не сеют, не жнут, а живут тунеядцами, кормясь от жертв, приносимых Аполлону со всей Греции.Больше ничего, к сожалению,о нем сказать нельзя, и тем более не можем сказать, что он сделал для развития басни. Может быть, он раньше других или лучше других пользовался баснями в своих речах (так полагали еще античные авторы); может быть, он раньше или лучше других перенес на греческую почву опыт восточной, шумеро-вавилонской басни с ее животными персонажами (так полагают некоторые современные ученые),— что бы мы ни предположили на этот счет, это будут только предположения.
Движение софистов принесло с собой новые идейные искания, новые нравственные идеалы; доморощенный практицизм басенной морали более не мог никого удовлетворить. Басню по-прежнему любят, но уже не относятся к ней серьезно. Это — средство развлечения толпы, недостойное серьезного оратора. Из "высокой" литературы для взрослых граждан она опускается в литературу учебную, предназначенную для детей.
В заключении нужно сказать, что книга басен очень полезная для детей школьного и дошкольного возраста в особенности с иллюстрациями, а также взрослым часто забывающим как правильно себя вести.