Удивительно смешной рассказ Дины Рубиной "Всё тот же сон!..." как ни странно навеял строчки из пародии О.С.П. Студии "Потому что нельзя..." Особенно меня умилила аргументация классного руководителя "бабы Лизы", почему именно главная героиня, репетирующая самостоятельно роль красавицы Марии Мнишек должна сыграть в спектакле школьного драмкружка Гришку Отрепьева в трагедии А.С.Пушкина "Борис Годунов":
"Баба Лиза вытянула из выреза платок за поросячье ухо, обстоятельно высморкалась.
– Хватит придуриваться, – посоветовала она доброжелательно и затолкнула платок обратно. – Посмотри в свой дневник: алгебра – два, два, три, физика – три, три, два. Нормальный из тебя Самозванец..."
Не менее доходчиво она объяснила свой выбор и исполнителю роли монаха Пимена однокласснику главной героини Сеньке Плотникову:
"– Плоткин, ты у нас будешь Пименом, – деловито сообщила Сеньке Баба Лиза. – Или пеняй на себя.
Тот задохнулся от возмущения.
– Я ж спортивный сектор! – завопил он. – Всё на одного валить, да?!
– Плоткин, ты свои обстоятельства знаешь, – невозмутимо напомнила Баба Лиза. – Ты на вылете.
Словом, Сенька был припёрт к стене. Ему, как и мне, ничего не оставалось делать, как сунуть голову в хомут постылой роли. С той только разницей, что во мне все-таки бушевала любовь к литературе, а в Сеньке – совсем иные силы..."
Злоключения новоявленных артистов в подаче автора невозможно читать без непроизвольной улыбки. Настолько живописует их Рубина:
"…На первой читке, взглянув в столбцы убористых строк, Сенька обезумел от горя.
– На фиг!! – орал он дурным голосом. – Я такого за сто лет не выучу! Здесь все слова непонятные!
– А про детскую комнату милиции тебе всё понятно, Плоткин? – холодно осведомилась Баба Лиза. – Или забыл, что ты на вылете?
Итак, в гулком актовом зале, под стенгазетой «Заботливая женская рука», оставшейся висеть еще с восьмимартовского праздника, мы начали репетиции. Сенька был демонстративно безразличен и туп..."
А уж когда дело у Дины доходит до описания самой репетиции, то тут в дело вступает настоящая "тяжёлая артиллерия" и читать далее без гомерического хохота практически невозможно:
"Так мы репетировали в пустом актовом зале – запинающийся туповатый Пимен и злобный Самозванец. Мною Баба Лиза была очень довольна, когда же вступал Сенька – морщилась, вытягивала из выреза платок и прочищала нос.
Наконец Сенька дополз до заключительных слов Пимена: «Подай костыль, Григорий…»
Он заржал и, подняв голову, заинтересованно спросил:
– А где костыль-то?
– Какой костыль? – Баба Лиза вздремнула, возглас Сеньки ее пробудил.
– Ну вот написано: «Подай костыль, Григорий», значит, она мне должна костыль подать, и я похромаю отсюда.
– Обойдешься без костыля.
– Почему? – неожиданно возмутился Сенька. – Если Пушкин про костыль написал…
– Ну швабру возьмешь, – примирительно посоветовала я Сеньке.
– Еще чего – швабру! А они, в зале, что – дурные? Швабру от костыля не отличат?
Сенька очень воодушевился. На переменках подбегал ко мне и повторял на разные лады: «Подай костыль, Григорий!» – то грозно, то устало-дружелюбно, то слезно-умоляюще… За весь день он так осточертел мне с этим костылем, что, когда на алгебре больно ткнул ручкой мне между лопаток, прошипев восторженно: «Подай костыль, Григорий», я взвыла и, крикнув: «На!», стукнула Сеньку портфелем по башке..."
И это только цветочки, ягодки у Рубиной будут впереди. Впрочем описывать далее эти "сценические мытарства" главных героев рассказа не имеет смысла. Лучше самой Рубиной не получится, а хуже - не надо. Потому и рекомендую читателям ознакомиться с полным текстом данного рассказа самостоятельно, не лишая их радости первооткрывателя, особливо тем, кому недостаёт позитивных эмоций. Рубина не подведёт...