Отзывы на книги автора «Bruno Schulz»

Я вдохнула и забыла выдохнуть… какая красота! Избыточная щедрость языка, нагромождение прилагательных и причастных оборотов, огромная благодарность переводчику за труд! Читать влет и взахлеб не получится), так сочен и ярок язык, спотыкаешься на витиеватых цветистых фразах и пробираешься сквозь них бережно и наощупь. Вокруг так переполнено и пышно, дегустировать можно только с перерывами (на продышаться)). Сами рассказы – это скорее зарисовки из жизни взрослеющего мальчика, о его семье, матери, служанке Адели и неугомонном отце. Странные ассоциации возникали при прочтении, где-то чуть подмигивал Пруст «В сторону Свана», где-то витиеватость и многозначность Джойсовского «Улисса», а где-то даже накрывало Маркесовским «Сто лет одиночества». И все это на ста страничках)).

Замороченные светом, листали мы огромную книгу каникул, все страницы которой полыхали сверканьем, сберегая на дне сладостную до обморока мякоть золотых груш.

Я вдохнула и забыла выдохнуть… какая красота! Избыточная щедрость языка, нагромождение прилагательных и причастных оборотов, огромная благодарность переводчику за труд! Читать влет и взахлеб не получится), так сочен и ярок язык, спотыкаешься на витиеватых цветистых фразах и пробираешься сквозь них бережно и наощупь. Вокруг так переполнено и пышно, дегустировать можно только с перерывами (на продышаться)). Сами рассказы – это скорее зарисовки из жизни взрослеющего мальчика, о его семье, матери, служанке Адели и неугомонном отце. Странные ассоциации возникали при прочтении, где-то чуть подмигивал Пруст «В сторону Свана», где-то витиеватость и многозначность Джойсовского «Улисса», а где-то даже накрывало Маркесовским «Сто лет одиночества». И все это на ста страничках)).

Замороченные светом, листали мы огромную книгу каникул, все страницы которой полыхали сверканьем, сберегая на дне сладостную до обморока мякоть золотых груш.

Проза Бруно Шульца несравненная. Она точно выверенная, тщательно сложенная, филигранная. В точности как тонкая ювелирная работа. Каждое слово подбиралось очень основательно, будто Шульц разложил перед собой стопки толковых словарей и словарей синонимов и жадно пожирал страницы глазами в поисках нужных слов. Его рассказы наполнены избытком определений и прилагательных. Тут проскальзывают обращения к читателям, как у Гюго, длинные, наскакивающие друг на друга предложения и психологизм, как у Пруста, и кафкианские мотивы превращения.

Мне кажется, это такой интересный человек с богатой фантазией и огромным запасом метафор. Эти рассказы можно растащить на метафоры, аллегории, сравнения, просто кладезь для тестов на закрепления тропов (извините, что я свела это восхищение к тестам, сама не рада).

А ещё он мастерски описывает низменное и обыденное красивейшим языком и сравнениями. В сборнике даже был рассказ о том, как в детстве лирический герой с друзьями обнаружил огромный заброшенный, по видимому, сад с яблонями и грушами, и как там красиво и замечательно, и словно в сказку попадаешь; а рядом, в кустах, сидит на корточках бездомный и справляет нужду. Или, например, рассказ-описание одного дородного мужчины, как он просыпается и совершает утренний туалет: моет свои огромные ноги, такие толстые и припухлые, что кажутся женственными. Вот такие вот рассказы. Но написано это красиво, клянусь!

Мой самый любимый из сборника - это одноименный рассказ «Лавка колониальных товаров». Это вообще квинтэссенция магического реализма, но мой самый-самый любимый момент это вот какой: лирический герой по каким-то совершено странным обстоятельствам оказывается верхом на лошади, доезжает до нужного места, и слезая, обнаруживает на ее животе круглую чёрную рану. И дальше: 

« — Почему ты ничего мне не сказала? — шепнул я в слезах.

— Милый мой, это все ради тебя, — ответила она и сделалась совсем маленькой, точь-в-точь как деревянная лошадка».

То, что заговорит лошадь, я не подозревала точно так же, как и вы. Ну а дальше она просто превратилась в деревянную. Обожаю!!!

Проза Бруно Шульца несравненная. Она точно выверенная, тщательно сложенная, филигранная. В точности как тонкая ювелирная работа. Каждое слово подбиралось очень основательно, будто Шульц разложил перед собой стопки толковых словарей и словарей синонимов и жадно пожирал страницы глазами в поисках нужных слов. Его рассказы наполнены избытком определений и прилагательных. Тут проскальзывают обращения к читателям, как у Гюго, длинные, наскакивающие друг на друга предложения и психологизм, как у Пруста, и кафкианские мотивы превращения.

Мне кажется, это такой интересный человек с богатой фантазией и огромным запасом метафор. Эти рассказы можно растащить на метафоры, аллегории, сравнения, просто кладезь для тестов на закрепления тропов (извините, что я свела это восхищение к тестам, сама не рада).

А ещё он мастерски описывает низменное и обыденное красивейшим языком и сравнениями. В сборнике даже был рассказ о том, как в детстве лирический герой с друзьями обнаружил огромный заброшенный, по видимому, сад с яблонями и грушами, и как там красиво и замечательно, и словно в сказку попадаешь; а рядом, в кустах, сидит на корточках бездомный и справляет нужду. Или, например, рассказ-описание одного дородного мужчины, как он просыпается и совершает утренний туалет: моет свои огромные ноги, такие толстые и припухлые, что кажутся женственными. Вот такие вот рассказы. Но написано это красиво, клянусь!

Мой самый любимый из сборника - это одноименный рассказ «Лавка колониальных товаров». Это вообще квинтэссенция магического реализма, но мой самый-самый любимый момент это вот какой: лирический герой по каким-то совершено странным обстоятельствам оказывается верхом на лошади, доезжает до нужного места, и слезая, обнаруживает на ее животе круглую чёрную рану. И дальше: 

« — Почему ты ничего мне не сказала? — шепнул я в слезах.

— Милый мой, это все ради тебя, — ответила она и сделалась совсем маленькой, точь-в-точь как деревянная лошадка».

То, что заговорит лошадь, я не подозревала точно так же, как и вы. Ну а дальше она просто превратилась в деревянную. Обожаю!!!

«Коричные лавки»/
Это сборник, состоящий из глав-рассказов, с общим сюжетом и персонажами. В последнее время автор стал очень популярен, его малочисленные произведения считаются шедеврами мировой литературы. Сам автор – поляк еврейского происхождения, родился /1892/ жил и работал в г.Дрогобыч /территория Австро-Венгрии/. Работал в Дрогобыче в гимназии Короля Владислава Ягеллона учителем рисования. В 1938 году Польская Академия Литературы увенчала его золотыми Академическими лаврами. 30 июня 1941 года немецкие войска оккупировали Дрогобыч. Шульц был застрелен гестаповцем на улице дрогобычского гетто 19 ноября 1942 года.
У меня книга перевода Е.Третьяковой. С первых строк я была захвачена в плен красотой слов: «Сияющим утром возвращалась Аделя — как Помона из пламени раскаленного дня — и высыпала из корзины цветастые дары солнца: поблескивающую, влажную под прозрачной кожицей черешню и таинственную черную вишню — ее запах превосходил то, что способен был дать вкус, и абрикосы, чья золотая мякоть была самoй сердцевиной длинных послеполуденных часов, а по соседству с этой чистой поэзией фруктов выкладывала она наполненные силой и сытостью куски мяса с клавиатурой телячьих ребер и водоросли овощей, похожие на мертвых осьминогов и медуз — это сырье для обеда, с неоформленным, яловым еще вкусом, вегетативные и теллурические компоненты обеда с дикими, полевыми запахами.»
Чтобы понять смысл происходящего на страницах, думаю, надо ознакомиться с биографией автора /уже дожидается прочтения «Регионы великой ереси и окрестности» Ежи Фицовского/, потому как автор великий мистификатор, некоторые сюжеты - на грани яви и сна, мистики и реальности, в них заложен очень глубокий смысл, на поверхности чаще только красота предложений.

«Коричные лавки»/
Это сборник, состоящий из глав-рассказов, с общим сюжетом и персонажами. В последнее время автор стал очень популярен, его малочисленные произведения считаются шедеврами мировой литературы. Сам автор – поляк еврейского происхождения, родился /1892/ жил и работал в г.Дрогобыч /территория Австро-Венгрии/. Работал в Дрогобыче в гимназии Короля Владислава Ягеллона учителем рисования. В 1938 году Польская Академия Литературы увенчала его золотыми Академическими лаврами. 30 июня 1941 года немецкие войска оккупировали Дрогобыч. Шульц был застрелен гестаповцем на улице дрогобычского гетто 19 ноября 1942 года.
У меня книга перевода Е.Третьяковой. С первых строк я была захвачена в плен красотой слов: «Сияющим утром возвращалась Аделя — как Помона из пламени раскаленного дня — и высыпала из корзины цветастые дары солнца: поблескивающую, влажную под прозрачной кожицей черешню и таинственную черную вишню — ее запах превосходил то, что способен был дать вкус, и абрикосы, чья золотая мякоть была самoй сердцевиной длинных послеполуденных часов, а по соседству с этой чистой поэзией фруктов выкладывала она наполненные силой и сытостью куски мяса с клавиатурой телячьих ребер и водоросли овощей, похожие на мертвых осьминогов и медуз — это сырье для обеда, с неоформленным, яловым еще вкусом, вегетативные и теллурические компоненты обеда с дикими, полевыми запахами.»
Чтобы понять смысл происходящего на страницах, думаю, надо ознакомиться с биографией автора /уже дожидается прочтения «Регионы великой ереси и окрестности» Ежи Фицовского/, потому как автор великий мистификатор, некоторые сюжеты - на грани яви и сна, мистики и реальности, в них заложен очень глубокий смысл, на поверхности чаще только красота предложений.