Каково, а?.. Зелёная Коса поразила воображение, и по тому, с какой любовью о ней распевался сказчик, понимаешь: да, там было хорошо. Изумрудная зелень, в которой ворковали самые разные птицы. Ослепляющая синь моря, от любования которым было так сложно оторваться. И центром всей этой красоты была она, Оленька, чудо, а не девушка, душа компании. А компания была интересная... С мая по сентябрь кто только туда не приезжал, и начиналось великое пиршество, веселились денно и нощно, вечно что-то учиняли, чем доводили до белого каления Марью Егоровну, хозяйку дачи, зацикленность на титуле и этикете которой не знала границ, но и это было им – и ей, чего уж там – в радость, ведь так забавно было потом всей гурьбой бегать за ней и вымаливать прощение, ну а она их великодушно прощала, замечательные ведь люди, жалко вот только, что не князья... Умиротворённо там было, приветливо, душевно. Но гром грянул – он не мог не грянуть, ибо пока деревья шептались, море плескалось, а Оля распевалась, назревала самая настоящая трагедия... или всё же комедия? Потому что ну куда же без любовного, в самом-то деле!
«Евграф ужасно мечтал, Оля любила тайком», – вот это вот всё, да... А ведь у девы уже был жених, которого ей навязал покойный батюшка. «У тебя дочь, у меня сын... Так богу угодно!», – в пьяном угаре возопил он однажды своему другу, ну и водка сделала своё, отцов уже нет в живых, а у детей, понимаешь, долг. Дочь и не думала бунтовать. Дала слово – держи, ну и что с того, что жених ей противен и влюблена она в другого, зато маменька вон цепенеет от восторга – князь же, что ещё для счастья надо! И правда. С такими настроениями, конечно... Надо думать, если бы не вмешательство дачной банды, всё закончилось бы тем, что светлое пятно превратилось бы в серое (это чеховское понимание). И был бал, где шампанское лилось рекой, и били часы полночь, и миловались влюблённые в закоулках великолепного сада... Хозяйка ярилась потом знатно, костерила всех этих ветреников, безбожников и некнязей (последний пункт самый страшный), но в итоге «мир склеился сам собой», идейки всё же сработали... всегда бы они так срабатывали, идейки эти. Личность женщины, свобода – и счастье, которое выбираешь ты, а не твой пьяный батя. Amen.
«Мне хотелось посмотреть на Олино лицо. Я люблю женские счастливые лица», – а я люблю Антошу, ну вот как его и не любить? Какая внезапная вещица, несколько раз умудрилась удивить. На первый взгляд, тут рассказывается о том, что мне не сказать что прям уж сильно нравится: она его любит – ах, он её любит – ох, родители против... драма, господа, драма! Но если присмотреться... С первых же строк проглядывалась пародия на рыцарский роман, прекрасная дама и смелые рыцари, назревающий конфликт, а потом раз – и вот вам античный роман, ведь танцующая Терпсихора пришла спасать пьяного Диониса, ого, ничего себе какие резкие повороты, уважаемый! Продолжайте, мне нравится. А природа? Её краски и звуки переданы волшебно, и раз уж сам Чехов так её воспевал с этой его известной неприязнью к подобному, то это о многом говорит. Занятно и то, сколько всего в этом рассказе взято из реальной жизни писателя, узнаваемых лиц было в избытке, и благодаря всему этому рассказ такой... тёплый, что ли? Вот очень это слово сюда подходит. А с собой же я унесу другое слово: “фордыбасничать”. Давненько его не встречала, а ведь как звучит...
«Ночь была тихая, светлая. Звуки рояля, шёпот тёмных деревьев, трещанье кузнечиков ласкали слух; внизу тихо плескалось море...».