Щелколобов был возмущён и поражён, ибо случилось страшное: ненароком он подслушал, что его, майора, обладателя тысячи десятин земли и плешивой головы, дорогая супруга, коя младше его на два десятка лет, «не любила, не любит и любить не будет», ибо он тупой, помешанный и выпивающий. Аполлоша, как его ласково называла жёнушка (по делу, конечно...), был в ярости, как так-то, ведь ничего не предвещало, ни-че-го! Восстав после тревожной и бессонной ночи, призвал он своего верного слугу Пантелея да давай вопрошать: как у нас там с побоями-то? Ты бьёшь жену? Бьёшь! Отлично. А кто-то из господ бьёт жён? Бьёт! Превосходно. О, не только жён?.. Ну, с кем не бывает, в самом-то деле... «— Колотишь ли ты свою жену или нет? — Кажинный вторник, ваше в-е!», – в расписание внесено, видимо; обычное дело. Майор приободрился. Даже малость развеселился. Уж он-то ей, дурной, покажет, как его, великолепного, любить надо! Он вам, в конце-то концов, не баран какой-нибудь! «Какова? Какова? Какова?».
И решил бараин проучить свою жену красиво, посему повёз её на лодке по озеру кататься, чем, собственно, подтвердил ранее поставленный диагноз, ибо Каролина Карловна отчего-то плётке-то не обрадовалась – и началось. «Поднялась страшная возня, такая возня, какую не только описать, но и вообразить едва ли возможно. Произошло то, чего не в состоянии изобразить даже художник, побывавший в Италии и обладающий самым пылким воображением...». И здесь на сцену выходит не deus ex machina, но что-то очень близкое. Прогуливающийся поблизости Иван Павлович узрел утопающих, и пред ним возникла такая блестящая будущность, что он чуть ли не плакал от счастья. Спасёт майора – приобретёт богатого тестя и цыгары, спасёт барыню – заполучит видную жену и пирожные... что же выбрать? «Шик! Гуляй, Ваня!», – махнул он рукой, и... решил спасти обоих. Мол, и тестя получит, и жену. То, что что-то явно не сходится, он понял только на берегу. Громко он рыдал, конечно... А счастье было так близко!
Чехонте во всей своей искромётной красе, чего и говорить. Казалось бы, рассказ на шесть страниц, но какие это были страницы! Столь кратко поведать такую яркую историю – это надо уметь. Столько в ней смешного было, всего не перечислишь, вся красота крылась в деталях, эти строки хотелось смаковать. «Не спасёшь меня – убью, жить не позволю!», – звучит зловеще; «Кто-нибудь один! Обоих вас куда мне взять? Что я, кашалот, что ли?», – с этого кашалота и вообще построения фразы я рассмеялась и смеялась долго, весь день потом её цитировала; «Постой!.. Как на твой взгляд? Я похож на мужика?», – спросил тот, кто собрался бить женщину. Но опять же, последняя цитата, это не сказать что так уж смешно, как и вообще вся сюжетная канва. Молодая жена, называющая мужа “папочкой”, этот “папочка”, который удивляется нелюбви со стороны жены и хочет её избить, жадный “кашалот”, мечтающий забрать себе вообще всё... Как говорится, рассказ-то смешной, а вот ситуация страшная. Люди, что тут ещё скажешь...
«О люди, люди! Что же благодарностию вы именуете?».