Отзывы на книгу «Ювенильное море»

Чем мне нравится ранний Советский Союз, так это своей своеобразной… мечтательностью. Можно бесконечно обвинять и жалеть первых «рабов коммунистической системы», но умели они с оптимизмом смотреть в будущее, предчувствуя великие достижения в науке и технике. Столетиями жившие в страшных ограничениях, без возможности получить образование, тут люди вкусили прелесть знаний и поверили в невероятные проекты. Массовым стало чувство причастности к огромным делам, а ученые и изобретатели оказались великанами своей эпохи.

Таков великан – молодой инженер с неожиданно иностранной фамилией Вермо (автор намекает, что Советский Союз тут пошел по пути «проклятой» заграницы?). Платонов гениально уловил типаж своего времени: юноша, должно быть, из малообеспеченной семьи, после революции смог выучиться и, окрыленный, со своим счастьем отправился вдохновлять на новые подвиги простых людей в какой-то степи.

В мясосовхозе №101 «Родительские дворики» заправляют странноватые персонажи. Они смешны и нежны одновременно. Даже откровенным радикалам, что вечно рыскают в поисках «врагов режима», ты поневоле сопереживаешь – очень уж живыми они вышли! Совхоз с таким-то руководством – идеальное место в случае с Вермо.

Безумные (или гениальные?) проекты молодого инженера ставят всех на уши. Теориями Вермо о том, как добывать 2 тысячи тонн мяса вместо установленной тысячи, вдохновляются все в совхозе. Он же образованный, вон какие умные вещи говорит, точно сумеет все! Хоть какая-то надежда, знаете ли. А как без большого проекта? Сами-то мы не справимся с собой.

Платонов, конечно, писал с иронией к сложившемуся соцреалистическому канону. Картонный советский шаблон («идеальные работники, бесконечные жертвы во имя коммунизма, преодоление тяжелейших обстоятельств с именем Ленина на устах»), канон этот отторгается Платоновым. Высмеивая противное «как правильно», он создает удивительно реальных, близких в своих «заскоках» людей. Они, его герои, хотят быть «правильными», соответствовать образам советской пропаганды, но они шире, они не из картона, а из плоти и крови. Оттого и не быть им «идеальными работниками». И вот эти попытки простых людей стать «идеалами» вопреки собственной природе – их-то отлично показал Андрей Платонович. И тут же показал торжество человечности. Сколько человека ни втискивай в рамки, а все равно ничего не получится. Не мучайте лучше.

Платонов не закрывает глаза на сложные стороны жизни. Так, он изображает издевательства над девушкой, которая от них убежала в смерть. Он изображает и жестокость, и нечуткость сердца. И просто невозможность человека врасти в другого, понять его полностью. И он же показывает, что жизнь не ограничивается ужасами наступившего времени. Верил ли Платонов, что новые технологии сделают человечество лучше? Увы, но справиться с жестокостью реальности невозможно. Но можно перескочить, можно в этой же реальности сотворить свою реальность. Оттого так много мечтает Вермо об обновленной жизни. Из привычной жизни словно бы вырастает эта новая жизнь, на залитой кровью почве появляются ростки небывалого, великолепного. Из растревоженной земли вверх вырывается поток живительной влаги. Чистейшая вода, что раньше была сама по себе, пряталась за плотью планеты, – эта вода напитает героев и позволит им… стать хоть немножко человечнее?

Платонов написал гимн изобретательству – и поискам себя в нем. И, конечно, его повесть о том, что не может быть человечности без «обучения» – к счастью или к сожалению.

Молодая, почти ювенильная, страна жила. Она вставала спозаранку, сразу же принимаясь за тяжелый, напряженный, но радостный труд. С молодецкой удалью она пахала целину, прокладывала железную дорогу в непролазных лесных чащах, выращивала скот в выжженной солнцем и высушенной ветрами степи. Пот реками катился с ее чела, омывая румяные щеки, стекая по телесным изгибам за шиворот и на грудь. Лицо ее горело, глаза жгло от соленых излияний тела, рук и ноги ломило от невыносимого, но такого ощутимо потребного, труда. Ела она мало, да и скудно. Не ради еды жила. Да и не ради радости. Ради будущего. Оно должно было быть светлым. Так ей казалось...

Даешься диву, какими путями и у каких адресатов оказывается писательский талант. Андрей Платонович Платонов - прямое тому подтверждение. Он вышел из рабочей среды и сохранил ее самобытность в своей писательской манере, в языке своих книг. Меня его язык просто заворожил. Гипноз чистой воды. Или шок. Но мне он, этот шок, очень по вкусу. Образность, неординарность в подборе эпитетов и метафор, неожиданные словесные конструкции. Я просто не ожидала.

Повесть "Ювенильное море" посвящена развитию в степи советского животноводства на заре взросления самой страны. СССР только-только встает на ноги. Это уже потом она станет промышленным монстром. А пока это кусок не раскатанного теста - тут пусто, а там густо. Хотя где ж там густо... Пожалуй, людьми, характерами густо, волей человека труда. Знаете, я вот читала и думала: люди-то какие! Для них слово "труд" не простое, не пустое, не иносказательное! Оно - настоящее. Т-Р-У-Д! Трудный день, который начинается еще затемно, трудная ночь, когда спишь не всегда в кровати. Если включить эмпатию, то твоя изнеженная сидением на стуле у компьютера сущность начинает бастовать и сопротивляться: "Только не бросай меня в терновый куст (с)!"

Понимаю желание многих категорически не читать советскую прозу, избегая идеологии, давления, представления готовых решений, клубка "-ций" (коллективизация, механизация, мелиорация, активизация...), но не принимаю. Я читала и чувствовала, что автор видел, ощущал, осязал, понимал (не знаю, как сказать точнее), что конец всего этого будет совсем не тем, каким его замыслили лидеры-идеологи. Я поняла это инстинктивно в процессе чтения повести, оно там между строк, даже не скрыто, на поверхности. Потом нашла кое-какие следы и в биографии. Даже его героиня, ярая сторонница советской власти, Федератовна меряет жизнь и плоды ее не столько идеологическими мерками, сколько человеческими. Попустительство, распущенность, лень, воровство и мздоимство - вот враги советской власти. Но давайте рассудим, какой власти они не враги?! Хотя Бог с ней, с властью, они враги честному человеку. Тому, что как и его страна, проводит долгий день в труде, сжигая свою молодость и энергию ради завтрашних результатов.

Повесть эта почти мистическая. В ней много полезного, но есть и прогностическое. Автор описал борьбу за внедрение в практику хозяйствования отдельно взятой организации (совхоза) инноваций. Почти сто лет прошло, а ничего не изменилось. Нет, я, право слово, пополнила копилку литературных источников для развития мышления современных управленцев. Да чего стоит одна цитата, что я вынесла в эпиграф. Правда, я твержу такое именно управленцам, задача которых сегодня - творить на ниве управления, ибо человек стал капризнее, прошлые находки работают ограниченно. Да и цифровые устройства взяли на себя массу работы по систематизации, хранению, передаче информации. Ну да это уже уход от темы.

Резюмирую: глубоко, ярко, трудно!

Платонов пишет всегда об одном и том же, но как хорошо пишет. Красивое название у этой повести «Ювенильное море», но ничего красивого здесь нет: уродливое общество, изнасилование, самоубийство, хозяйственный беспредел.
В некоторых источниках пишут, что это явная пародия на производственный роман, возможно, в этом есть доля правды, но мне кажется, что здесь больше философии, чем производства.
Главный герой Николай Вермо приходит работать в мясосовхоз, где творится полный беспредел. Председатель этого совхоза носит говорящую фамилию Умрищев. Неудивительно, что вся производственная структура рушится на глазах, если всем заправляет вот такой вот бездарный старикашка.
Конец у повести, как мне кажется, счастливый. Все герои делают выводы, улучшают своё мировоззрение. Хочется верить, что всё у них наладится.

- Ты что ж, существуешь?
- А что ж мне больше делать то ?

С̶а̶р̶т̶р̶ Платонов.

Словно во сне, откроешь дверь в квартиру, а на тебя полыхнёт синевой неба и пустыней, по которой перекати-полем скучно катится луна.
Открыл книгу Платонова, словно дверь, а там - мир Кафки.
"Бледные от печали глаза, и темнеющие от счастья глаза". Бледное, и словно уже уставшее утро, словно догорающий костёр, вокруг которого дотлевают, кружась, искорки лёгких звёзд. И вот, в это холодное пространство восточной земли, входит инженер, в поисках ̶з̶а̶м̶к̶а̶ счастья и судьбы, обнимая своё одинокое, озябшее тело, переполненное такой безысходною жизнью и нерастраченной любовью, что увидев человека, он мог полюбить его сразу, целиком.
В странное, словно бы потерянное во времени и стыдящееся себя место он забрёл.
У Достоевского есть рассказ, в котором "маленький человек", затравленный службой и жизнью, умер, и не заметил этого, и ещё долгое время ходил на работу, делал что-то привычно-ненужное, и его, привычно не замечали.
Вот так и в повести есть свои призрачные, неприкаянные судьбы, называемые "невыясненными", которых, в кафкианском бюрократизме строящегося социализма, не знали куда пристроить.
В самом начале повести, задана космогоническая тональность : несущаяся в мировом и одиноком пространстве, планета, на движение которой, тайно влияет целый космос. Человек - часть этого космоса, и он тоже влияет на планету.
Смутный образ у Платонова : люди, электронами вращаются вокруг атома-планеты, порой сталкиваясь друг с другом и с планетой.
Так, в этом печальном и пустом, словно безжизненный космос, мире, герой встретил её - Надежду.
Но есть ли надежда на счастье у этого мира ? Иногда герою кажется, что мир срочно нужно переделать, ибо даже животные чувствуют нависшую над ними безысходность пространств и мировую тоску, их мышление похоже на бред, и их нужно спасти, пока они окончательно не сошли с ума. Быть может и зло в человеке и мире, есть эта почти животная, забредившая немота сердца?
Какой же зачарованный сюр создал Платонов! Люди живут ( местами) в огромных выскобленных тыквах, словно безумные золушки в мире, который бесконечно далёк от райского бала ангелов.
Чуткого Високовского, любящего животных и жизнь, назначают на скотобойню, и ему, одинокому, не на что тратить деньги, и он их заботливо тратит на обречённых и грустных животных.
Девушка кончает с собой, не вынеся и̶з̶н̶а̶с̶и̶л̶о̶в̶а̶н̶и̶я̶ ̶и̶ ̶б̶е̶з̶ы̶с̶х̶о̶д̶н̶о̶с̶т̶и̶ ̶ж̶и̶з̶н̶и̶ жаркой тяжести бесконечно приближающегося, но всё никак не сбывающегося счастья социализма.
А герой... как это невыносимо жить в мире, события которого не совпадают с мыслями об этом мире! Это похоже на самую подлую степень безумия.
От избытка нежности, захотелось обнять девушку. В мыслях обнимаешь, а в жизни? И какое же счастье, словно мир в тебе, и внешний мир, сливаются в одно, и та светло изогнутая в пространстве трещинка, которая называется телом, сладко исчезает, тает, когда герой берёт в ладони лицо Надежды, обнимает, прижимает к себе, и она ему отвечает тем же.
А при чём тут "Ювенильное море" ? В самом сердце Земли, словно в хрустальном гробу, покоится древнее, девственное, юное море, которым хотят оживить восточные пустыни, мечту о социализме. Но ведь и Земля в ночи космоса кажется голубым озерком, окружённом кристаллами звёзд, и в душе ведь есть, есть эта юная, древняя, живая вода - любовь!
И герои книги искренне верят, что можно поцелуем нежности и воли, пробудить природу от вековечного сна, и то, что манило и мучило в социализме, мечтах и религиях - сбудется, но как-то иначе, проще, светлее, и даже самая немота природы и косматых зверей, преобразится, да и самые звери, словно падшие ангелы, преобразятся, все вспомнят о чём-то самом главном, и снова на земле воцарится Эдем.

Послесловие...

Юмор Кэрролла, Достоевского, Набокова, Хармса, похож на нежные крылья бабочек, по сравнению с мощными, грозными крыльями трагического юмора абсурда Платонова, крыльями, смеющихся во всю свою исполинскую ширь, каким-то тёмным смехом, оттеняющим экзистенциальный трагизм ̶н̶а̶с̶и̶л̶у̶е̶м̶о̶й̶ планеты, словно голубого оазиса, затерявшегося в звёздных песках.
Улыбка - душа поцелуя, которой дух целует воздух мира.
"Поцелуй" Климта, мотыльковые следы от поцелуев поклонниц на могиле Сартра...
Если бы мы могли видеть души, то увидели бы, как могила Платонова овеяна поцелуями от крыльев мрачных ангелов и тихих душ животных.
Вслед за Бодлером, Платонов увидел, как

" в животном сонном, злом, вдруг ангел пробуждён"

увидел и показал вечно-юное море жизни в радужной пене цветов.

Необычно, неординарно, своеобразно. Все это применимо к творчеству Андрея Платонова. А в сочетании с талантом – экстракт невероятного.
Читая Платонова, не знаешь, как относиться к прочитанному. Как понять смысл, как назвать то, о чем он пишет.
Драматические, даже трагические события соседствуют с гротеском изображения советской действительности.
Жилищный кризис решается приспособлением под жилье огромных выращенных тыкв!
Отдельного слова заслуживает лирическое отступление автора о «невыясненных» советских служащих.

«Ювенильное море» - о коллективизации в системе мясосовхозов.
С одной стороны есть вредители, уводящие к кулакам племенных быков и тучных коров, есть погибшая доярка Айна, пытающаяся их разоблачить.
Есть и пафос, присутствующий в советских произведениях, рассказывающих о построении социализма и людях, активных строителях новой жизни.

Но есть и другое.
Наверное, отсутствие бань, горячего питания и недосыпание колхозников, как и выделение на весь район аж целого ящика гвоздей, можно объяснить нищетой и трудностями первых лет советской власти, но как объяснить остальное.
Как работники не стараются (выкладываются до пота), а на гурту не только не становится лучше, а все хуже и хуже.

А мужики мои аж скачут от ударничества, под ними волы бегом бегут, а куда – неизвестно, кликнешь – они назад вернутся, прикажешь – тужатся, проверишь – проку нету.

Добывать необходимые стройматериалы в советских учреждениях Надежде Босталоевой (руководителю мясосовхоза) приходится весьма недвусмысленными методами: собственным телом и это ей не впервой:

«Прошлый год я достала кровельное железо, мне пришлось за это сделать аборт. Но вы, наверно, не такая сволочь…»

А в соседнем колхозе, который возглавляет бездельник и бюрократ Умрищев – молочная продукция жирнее и качественнее совхозной.
Да и сам колхоз у Умрищева – весьма интересен. В нем состоят только зажиточные крестьяне, да и скот не обобществлен. По сути, колхоз есть только на бумагах и в голове Умрищева. Потому и жизнь там лучше, чем в совхозе.

– Колхоз держится только во мне, – сообщил Умрищев. – Вот здесь, – Умрищев прислонил ладонь к своему лбу, – вот здесь соединяются все противоречия и превращаются силой моей мысли в ничто. Колхоз – это философское понятие, старушка, а философ здесь я.

И этими странностями не ограничиваются прелести новой жизни. Их можно перечислять еще и еще.

Финал не менее двусмысленный.
Умрищева снимают с должности, но он теперь живет с бабушкой Федератовной (еще один сочный образ) - ярой поборницей новой жизни. Странный союз.
Бесталоева с инженером Вермо уплывают в Америку, якобы учиться. Но что будет потом?

«…когда Николай Эдвардович и Надежда Михайловна начнут делать из дневного света свое электричество, – что, Мавруш, не настанет ли на земле тогда сумрак?.. Ведь свет то, Мавруш, весь в проводе скроется, а провода, Мавруш, темные, они же чугунные, Мавруш!..»