Есть что-то по детски-таинственное в том, когда читаешь книгу, в пейзажах рассказанной истории: так и кажется, что если нечаянно умрёшь, то ангелы не заметят этого в общем сиянии красоты смерти и искусства, и ты просто станешь частью красоты текста и мой смуглый ангел возьмёт голубой томик Платонова, будет читать на диванчике, уютно подложив под попу, свою правую ножку в белом носочке, словно крыло, и скажет вслух: ну почему он так долго не пишет мне? Может с ним что-то случилось?
И со строчек рассказа, ласково прольётся на неё загрустившая красота, и она вспомнит мои голубые глаза, и мою взъерошенную с утра тёмную причёску, похожую на перепуганную травку, бегущую к ногам, под вечерним ветром, как сказал бы Платонов, и за милым окошком на 23 этаже, блеснёт голубым светом — гроза, и моя душа, словно ребёнок, прижавшийся носиком света к окну, прильнёт к стеклу, и голубой томик Платонова выпадет из рук смуглого ангела и она… проснётся, с моим озябшем именем на устах.
Я к тому, что хорошо читать книги о грозе — в грозу, или книги о море — на море. Или книгу об ангелах… вместе с ангелом.
Сейчас за моим окном идёт дождь и гремит гром. Дождь — лунатик. Мой друг. Он колобродит ещё с ночи и ни как не может проснуться, а окликнуть я его боюсь, чтобы не испугать: даже выходил к нему на улицу и шёл рядом с ним и читал ему стихи о самой прекрасной женщине в Москве и московской области, о смуглом ангеле, и дождик на миг останавливался, мечтательно улыбался и поднимал к небу своё голубоглазое лицо, и шёл дальше..
Паустовский обожал этот маленький рассказа Платонова о братике и сестрёнке, отправившихся в путешествие во время грозы.
Вроде бы милая и простая история, в милой чеховской тональности Одиссеи детской души — через жизнь и преграды.
Почти сказочная история, невероятно лиричная и нежная… рассказанная Платоновым, мастером экзистенциального ада.
Звучит так же невероятно, как если бы Ким ки Дук снял милый фильм о первом поцелуе… без убийств и смертей уже в первые 10 минут фильма. Весь фильм был бы сплошной нежностью.. и зритель, зная, что это Ким ки Дук, седым бы ушёл с кинотеатра, потому что до последнего бы ждал, с трепетом, что в конце — все всё равно умрут, и это ожидание его бы и измотало: это как поставить приговорённого к стене и дать ему там простоять — неделю. Кто не поседеет от такого, просто смотря на синичку, на травку и грустно улыбающуюся тебе девочку?
Но это же Платонов… потому рассказ не так прост, как кажется.
На самом деле, это мрачный шедевр Платонова, который проглядели многие, относящиеся к нему просто, как к милому рассказу о детях.
В некотором смысле, это рассказ об аде, и тенями ада испещрён весь рассказ.
Что это за ад? Утрата ребёнка.
Нет, не в смерти — в жизни.
В апреле 1938 г, был арестован единственный сын Платонова — Платон (Тошка). Ему было всего 15 лет.
Он был обвинён в участии с террористической организации и ему грозил расстрел.
Что делала эта «террористическая организация», когда их схватили? Танцевала с девочками на вечеринке.
Вот такая была «страшная» организация. там просто любили и страдали от любви. И правда, что может быть страшнее? Я не шучу.
Дело в том, что на одной из таких «вписок» сталинских времён, старший товарищ Тошки, подговорил его шутки ради, написать анонимное письмо немецкому гражданину, живущего на Тверской, с целью розыгрыша (письмо было шпионским).
Подростки доигрались..
Вполне вероятно, что этот старший товарищ Тошки, был агентом НКВД, и — метя в Платонова и мстя ему, (а его книги к этому времени уже запретили и Сталин лично знал Платонова и на его рукописях писал: мерзавец! сволочь!), изувечили судьбу сына.
Платонов ужасно переживал этот ад. Его жена, Мария, даже хотела покончить с собой. Думали даже.. о самоубийстве вдвоём, если с Тошкой случится самое страшное.
Вполне по японски, да? Платонов в прошлой жизни точно был японцем..
За Платоновым приставили слежку. На Лубянку летели записки: Платонов сам не свой, чернее тучи.. ходит как потерянный лунатик по улицам.
Или: прошло два месяца. Вроде уже не так убивается. Что то пишет..
Писал Платонов — Июльскую грозу.
Писал он и.. Сталину. Удивительное письмо, на самом деле, где он фактически предлагал себя — в заложники, вместо сына.Мол, это он недоглядел за ним и это его вина.
Сюжет рассказа довольно прост, но наполнен дивными символами.
Девочка Наташа, девяти лет, и её четырёхлетний братик Антошка (эхо сына Платонова — Тошка), отправились от дома родителей, к бабушке: путь всего 4 часа (тоже символично: путь — длинною в жизнь ребёнка, по числу, по крайне мере).
Бабушка их ждёт и уже приготовила теста для блинов, а они всё запаздывают.
В самом начале рассказа, уже мелькают мотыльковые тени ада и чего-то настораживающего: колосья ржи, по которой идут дети, склонились от солнца, как старички..
Девочка идёт по ржаному полю с социалистическом раю… но она с тревогой и мурашками смотрит и на небо и на ржаное поле, словно от туда может появиться некое чудовище и она готова защитить братика.
Вроде бы море ржи.. красота и рай. Чего ещё ждать от него? По такому морю ржи, вполне может пройтись Христос.
Но вместо Христа и чуда, — ждут, чего то зловещего. Словно снова умер Христос и по морю может идти только тьма, ужас и смерть.
Наташа — умничка и поэтесса. Она вспоминает, как по вечерам она смотрела на звёзды возле дома и мать выкликала её с крыльца: мол, иди домой, ещё насмотришься, наживёшься..
А сверчки так и поют. Мне иногда кажется, что по ночам, сверчки и звёзды, переговариваются друг с другом на своём языке и стрёкотом сверчков и кузнечиков и звёзд, бьётся в одном ритме, как Азбука Морзе из света, и кажется, что это звёзды стрекочут: так в детстве я поймал кузнечика вечером и думал, что поймал звезду: звезда стрекотала у меня в руке и могла её пронзить в любой миг: кузнечик был как самурай — с тёмным мечом.
Я хотел отнести эту стрекочущую звезду с мечом, удивительной девочке, с глазами, чуточку разного цвета: смотри, солнце (тьма кругом) я поймал для тебя звезду и она ранила мою ладонь..
Моя ладонь кровоточит от любви к тебе.. (я хотел, чтобы она кровоточила, но звезда-кузнечик, был перепуган не меньше чем я, и ладошка моя осталась целой и мне было стыдно за неё).
Но я отвлёкся.
Как я уже писал, Наташа — умница. Она как вторая мама, заботится о братике. Готова защищать его и от монстров.
Она даже сняла с головы своей платочек и повязала на головку братика, потому что.. он будет похож на девочку, а девочку могут и не тронуть.
И тут снова тень боли и ада Платонова: его сына — тронули. Это что же за рай такой, где мальчиков трогают?
Братик уморился идти, и заботливая сестрёнка взяла его на спину.
Чудесный образ: солнце, бескрайняя, как море, синева, поле ржи и два ребёнка идут по ней, словно по морю… и мальчик у неё за плечами — словно её крылья. Дурашливый комочек крыльев, ещё не раскрытых.
И какая же сказка, без сказочных встреч? Но это ведь Платонов. Потому наши дети встретили не говорящее дерево, а лежащего в траве бредящего гуся, шепчущего: мама...
Шутка. Они встретили худенького старичка-почтальона. А в космогонии Платонова — это почти ангел.
Разумеется, Наташа побледнела: она готова броситься на него, как кошка, если он только посмеет причинить боль её братику.
И тут сияет Платонов во всём своём блеске: строчка, как блеск грозы во тьме: когда он видел лица детей, ему тотчас хотелось умереть..
Непрожитое счастье пронзало этого человека. Встреча с детьми, как встреча с утраченным раем. Страшно это, прожить жизнь и так и не прожить счастье. Умереть без счастья, всё равно что дважды умереть, умереть.. ещё до смерти.
О мой смуглый ангел, неужели мы так и не будем вместе и не исполнится счастье всей моей жизни.. всей нашей жизни?
Как смешна и мимолётна смерть, перед бездонным, как глубокий космос, ужасом осознания, что мы не будем вместе..
Дети приходят к бабушке. Та вся истомилась уже. Как и тесто: всем известно, что души бабушек в переживании, убегают как тесто. Иногда — навсегда.
Пока бабушка сияет счастьем и спустилась в погреб за вареньем, девочка осматривает избушку.
Это странная избушка. Кингу быть может снились такие избушки: две мухи сонно бьются в окошко и жалят воздух своим звуком.
На стене висит портрет дедушки, ещё молодой, с милыми усиками.. сидит на лавочке, приставив к виску — револьвер. Рукой придерживает на коленке — письмо.
Обожаю Платонова за такой мрачный юмор. Вот это я понимаю семейное фото. Есть на что посмотреть.
А за кадром строки ты понимаешь.. что это мрачные мысли Платонова о самоубийстве.
Собственно, а жив ли дедушка, с такими наклонностями?
Вроде жив. Бабушка её ругает, но нежно. Вечно то он пропадает на озере своём, с удочкой.
Всё ждёт чего то: то звезда подлетит к Земле и осветит её своим дивным светом, то ещё чего.
В общем, в раю социализма.. дед ждёт конца света. Ждёт с радостью.
А в этом время, почтальон-старик лежит в траве и дремлет и по его лицу ползают муравьи и жалят мухи.
Он словно бы умер..
И по ребёнка, оставленного Наташей за столиком, жалят мухи.
Он так мило кричит сестрёнке: меня мухи едят! Иди сюда!
А увлечённая сестрёнка отвечает из другой комнаты: пусть едят. Погоди ты, сейчас приду..
И вот тут ты понимаешь,что что то не так с этим зачарованным домом, где бабушка сражается с петухом, который хочет пропеть какую то страшную весть, где дедушка ловит рыбу на озере Стикс и ждёт конца света, как счастья, где две мухи, словно призраки.. старика и старушки, бьётся в окошке, а сама старушка спустилась в погреб и её голос доносится из тьмы.. словно она под землёй лежит и разговаривает с детьми.
Да и дверь скрипит так, словно ей больно и её никто не чинил уже давно. Словно в этом доме никто не живёт уже давно.
Если бы я ставил этот рассказ в театре — меня бы выгнали из театра, а полиция повалила на землю и заломила руки, и седая девушка выбежал бы из театра и крикнула бы: мерзавец! Идиот!! Пришла на детский спектакль и.. поседела!
Да, я бы в театре изобразил, что дети пришли в избушку и застали бабушку и дедушку — мёртвыми.
Иначе как объяснить, что дети, так и не дождавшись бабушку из погреба, из царства смерти и тьмы, так и не поев блинов, чуть ли не в ужасе убежали домой, хотя надвигалась гроза?
И тут начинается Платоновский рай: дети в ужасе бегут под грозой и дождём (длинные волосы дождя, как у старухи, свисали с тучи: эта обмолвка Платонова не случайна: умершая старушка словно бы оберегает детей, как ангел).
Они переживает экзистенциальное счастье красоты и мощи природы: души, на краю смерти, испытывают всё более ярко, словно бы проживают — года, за минуты.
Просто потрясающий по силе момент, когда Наташа, кроха сама, так повзрослела за эти минуты близости к смерти когда за ними, как в Эдеме, гналась гроза, словно небесный змей, сжёгший дерево рядом (поэзия Платонова: и он словно зацвело! Поэзия вдвойне, ибо это отсылка к нереальному образу зацветшей яблони в Эдеме, т.е. ещё до плодов, т.е. — Древа Познания, совершенно безопасного: может цветущая яблоня в Эдеме это и есть Древо Жизни? Может это юная жизнь и есть: пока не обратитесь в детей, не войдёте в царствие небесное..
Иногда, в мрачном и безысходном настроении, мне кажется.. что это евангельская строка, единственное, что есть от Христа в Евангелии. Всё иное от — от людей.), она заслоняет своим худеньким телом — перепуганного братика, простёршегося на земле, заслоняет — от града, ранящего её, и понимая, что смерть быть может близка она по женски вскрикивает, именно по женски, а не по детски, всей душой перепуганной и вмиг повзрослевшей: она понимает, что братик может погибнуть.
Последние страницы рассказа — словно бы продолжают миражи сна, то тут то там, как трава, прорастающие в тексте.
Платонов — мастер растушевать границы жизни и смерти, ввергнув сюжет — в ирреальность.
Дети благополучно добираются до дома, где их ждёт и дедушка и ещё какие то люди, спасающиеся от дождя. Они ведут какие то взрослые, бесконечное важные и.. пустые разговоры о быке, которого должны передать от Совхоза — родителям.
В эстетике Платонова (рассказ — Ещё мама), бык — это древнейший образ смерти.
Тот самый старичок почтальон, который им встретился в начале рассказа, относил письмо об этой вести (весть о смерти?) родителям.
Собственно, именно этот старичок-ангел и спас перепуганных детей в грозу и взяв их на руки, словно ангел, донёс их до дома.
Другими словами — дети погибли в грозу. Рай утрачен. Древо Познания охвачено огнём..
В общем, все умерли. И дедушка с бабушкой, и дети..
И не просто так, начальник рыжеватый, (образ Христа), гостящий у родителей, забирает у отца детей это письмо, где ему поручают бычка: он так легкомысленно отпустил детей в ад грозы. Как он может за бычком смотреть?
И в этом образе, скрыто и тайное покаяние Платонова: он, отец, не доглядел за Платошей, когда его арестовали.
Это было покаяние и перед сердцем и перед.. Сталиным.
Но не думаю, что Сталин считал все бездны рассказа Платонова. Фактически, этот рассказ — дуэль со Сталиным.
Рай социализма и детства, такими милыми красками нарисованным Платоновым, что даже Паустовский умилился, на самом деле — морок и мрачный, чеширский мираж, в котором умирают и пропадают дети, и в голодное время, в котором умирают дети, словно в рассказе Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке», где замерзающему у праздничного окошка, мальчику, умирающему, в последнем сне снится, что его обнял Христос и согрел, так и тут — среди голода и ада конца 30-х годов «социалистического рая», всё как в сказке — полно еды, блинов, сметаны и море ржи..на берег этого моря и выброшено изувеченное детство.
Но повторюсь: это тайное, 4-е измерение прочтение рассказа. Его можно читать и по «паустовски», и рассказ будет вполне себе милым и нежным.
Платонов в этом рассказе исполнил свою мечту о дочке.
На книге с рассказом Июльская гроза, которую он подарил своей подруге, он сделал такую надпись: дарю эту книгу — вам, так похожей на мою прекрасную дочку, которой у меня никогда не было и не будет (цитирую по памяти).
Платонов ошибался. Благодаря Шолохову, сына Тошу, удалось вызволить из «грозы» лагерей. Но слишком поздно. Он вышел смертельно больным и изувеченным.
Успел жениться и умер. Его жена рожала, а Тоша умирал в другом городе. На руках у Платонова, который заразился от него туберкулёзом, сведшего и его, в могилу.
У Тоши родился сын Саша (которого потом захотел усыновить Платонов, но ему не разрешили)
В 1944 году у Платонова и Мари, родилась дочка — Машенька.
Полыхала война, словно гроза...
Платонов и дочка Машенька.
