© Злата Устова, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

стихотворения

«верю, уйдёт однажды…»

 
верю, уйдёт однажды
время китайских грамот,
каждое слово – каждое! —
станет живым, упрямым,
точным значеньем корня,
ясным свеченьем смысла
жизнь и любовь наполнит,
не растекаясь мысью…
 

«принесла мне волна…»

 
принесла мне волна
прошлых дней письмена,
акварели весны, ароматы черёмух
и прохладу озёр,
и в тиши разговор,
первый дождь, первый гром, утра сладкую дрёму…
 
 
мне не нужен Париж,
если рядом творишь,
если дышишь легко, если веришь вслепую.
нам по этой волне
плыть и плыть при луне,
если жизнь выбирать – так оставьте такую,
 
 
где любовь – не мираж,
где до донышка наш
каждый миг, каждый час в многоцветии радуг,
где полётно душе,
и неважно уже,
сколько зим впереди, сколько пепельных прядок…
 

«ландышевый сервиз…»

 
ландышевый сервиз
набран природой из
чашечек белых глин
чтоб не зажился сплин
чтоб ветерок качал
нежное источал
светлое приносил
чтобы хватило сил
в пасмурные времена
духам лесным и нам
 

«моей весне не привыкать…»

 
моей весне не привыкать
цедить по капельке былое…
в круженье лёгком мотылька,
в тетради, ставшею золою,
 
 
в тропинке хоженой лесной,
в дожде, танцующем по елям
и в музыке из детских снов,
прозрачной сказке акварельной
 
 
мне камертонит каждый миг,
и время будто бы зависло,
забыв дорогу напрямик,
на семицветном коромысле…
 

«взбитые сливки черёмух…»

 
взбитые сливки черёмух,
яблони розовый мусс,
в нерукотворных хоромах
я заблудиться боюсь.
 
 
ни надышаться, ни вспомнить
нашу тропинку домой…
пой мне, соловушка, пой мне!
май ускользающий мой,
 
 
дразнишь лесными цветами,
нежно-зелёной листвой,
миг – и неслышно растает
красок твоих волшебство.
 

«когда я была горлинкой…»

 
когда я была горлинкой
летала в окно весточкой
и совесть была голенькой
и радость цвела веточкой
зелёной живой завязью
и колокол пел солнечно
и белой дрожал завистью
туман озорной полночи
 

«тонкий месяц над пригорком…»

 
тонкий месяц над пригорком
ночь спровадил и завис,
ждёт малиновую зорьку,
апельсиновый каприз…
зорька вызрела за лесом,
распустила рукава:
– ты о чём грустишь, повеса?
спать ложись в свою кровать!
и не жди дневных идиллий,
романтических забав,
нас с тобой разъединили…
до чего же он не прав —
тот, кто вкручивает звёзды
во вселенский потолок!
мы одно мгновенье – возле,
до мгновенья путь далёк…
 

«мысли полётные, лёгкие, летние…»

 
мысли полётные, лёгкие, летние,
спор каблучков озорных с сандалетами,
тайны шиповника розово-белые,
шалость мальчишки с колчаном и стрелами,
лунные блики распахнутой полночи —
и ни тревоги, ни боли, ни горечи.
 

«у осторожности прав – чуть-чуть…»

 
у осторожности прав – чуть-чуть,
целое – сильным и энергичным.
если не плачу и не кричу —
это не значит, что я вторична,
 
 
это не значит, что не живу,
что не люблю и не знаю боли.
видишь, как тянется тонкий вьюн
к выходу солнечно-голубому?
 
 
он на стене – невесомость, штрих,
лёгкий ажур изумрудных листьев.
хочешь – оставь, а хочешь – сотри,
стены и в белом выстоят…
 

«вечер июньский ласковый…»

 
вечер июньский ласковый,
ирисы там и тут,
в небе – стрижи и ласточки…
в гнёздышке маму ждут
ротики несмышлёные,
вырастут – полетят
над тополями-клёнами,
хвостиками крутя…
 
 
что им побед история?
память людей о том,
как поднимали, строили
пленные новый дом…
время губных гармошек и
послевоенных зорь,
странное это прошлое —
чёрное с бирюзой.
 

«слов бесполезных частокол…»

 
слов бесполезных частокол,
бездумно, взбалмошно, легко —
так абажур под потолком
сквозняк качает.
 
 
ах, чёрт побрал бы этот слух,
ему достаточно и двух,
упавших в тёплую траву,
да неслучайных…
 
 
и неслучайных сто шагов,
и сто друзей, и сто врагов,
и карусельных сто кругов
в одной упряжке.
 
 
а в небе синем облака,
а с гор прозрачная река,
а счастье в белых лепестках
одной ромашки…
 

«солнце прощается нехотя…»

 
солнце прощается нехотя,
гладит макушки отечески…
видно, наверное, сверху там
солнцу разлад человеческий.
 
 
солнце ныряет за тучу и
в щёлку глядит – что здесь выросло?
выросли ивы плакучие,
слёзы роняют над вымыслом,
 
 
смотрятся в воду солёную,
в омуте ищут спасения,
жаждут весенней влюблённости,
ждут поцелуя осеннего.
 
 
солнце растерянно сетует:
россказни это, фантазии!
и начинает рассветную
новую сказку рассказывать…
 

«имбирный эль, клубника в хрустале…»

 
имбирный эль, клубника в хрустале,
цветущий мирт и облако в бинокле…
ну кто придумал, будто мир наш проклят,
а жизнь – игра на шахматном столе?
 
 
не верю я в придуманный цейтнот,
и тень гоню Содома и Гоморры,
по небу, как по солнечному морю,
мечта моя на облаке плывёт.
 

«крошки пастели, неровность картона…»

 
крошки пастели, неровность картона,
берега розовый край,
по голубому скользит и не тонет
солнечных бликов игра.
 
 
рыбки клюют бессловесными ртами,
словно играют в лото,
счастье поймают и станут китами
в новой картине потом…
 

«душный июньский полдень…»

 
душный июньский полдень,
остановилось время,
сладкой свернулось дрёмой
в стареньком гамаке.
 
 
пёс разомлевший подле,
пруд водомерка мерит,
хриплый за лесом гром и
ягоды в молоке…
 
 
в сумрачных лабиринтах,
в сумрачных снах горячих
будешь искать тот случай,
тот земляничный вкус,
 
 
звёздочки-маргаритки
у деревянной дачи,
солнца игривый луч и
ниточку детских бус.
 

«мой сон похож на сотни ожерелий…»

 
мой сон похож на сотни ожерелий
из тонких паутинок и дождя,
из лёгких нот цветочно-карамельных,
из берегов, где так умеют ждать
 
 
и так умеют нежное баюкать,
что просыпаться – значит согрешить,
и я дождей ноктюрновые звуки
на длинную нанизываю нить…
 

«я засиделась на этюдах…»

 
я засиделась на этюдах…
прости, но ты тому виною,
мой сон, кристалл мой, паранойя,
моя ангина и простуда.
 
 
а на холсте – покой и воля,
и бродит ветер белый-белый,
не горячится и не делит,
не задевает за живое…
 
 
оно в душе, моё творенье,
смешенье странностей и красок,
от бурь укрытое, от сглаза,
пропахло мёдом и сиренью,
 
 
пропахло дымом и прибоем,
лакает молоко и воду,
и любопытных за нос водит
в словах петляющей тропою…
 

«Юпитер сердится, волнуется Юпитер…»

 
Юпитер сердится, волнуется Юпитер,
хранил терпение, и надо ж – обронил…
созданья нежные, немного потерпите,
на чувства что-нибудь накиньте из брони.
 
 
последний зубчик на коварной дерзкой молнии
замкните строгою собачкой до поры.
и пусть сегодня вам несладко и несолоно,
вернутся правила божественной игры.
 
 
прольётся дождь, качнутся радужные омуты,
и станет пряным аромат умытых трав,
и Прометеевы слова невольно вспомните:
Юпитер сердится, а стало быть, неправ!
 

«припудрятся липы-старушки…»

 
припудрятся липы-старушки
цветочной медовой пыльцой,
пчелиной семейке – пирушка,
смущённой невесте – кольцо
и милые шутки помолвки,
и будущего благодать,
где путь бесконечен и шёлков,
мечтам-караванам под стать.
 

«нашей обители – тысяча лет…»

 
нашей обители – тысяча лет,
время течёт, как в замедленной съёмке…
как объяснить этот взрослый секрет
льющей напрасные слёзы девчонке?
 
 
как рассказать, что в прохладной тени
вьёт свои гнёзда небесное счастье?
преданный ангел обитель хранит,
сны укрывает, жалеет и ластит,
 
 
нет здесь тарантулов, змей и акул…
сад – вот и всё, что любовно взрастили,
чтобы вплетать осторожно в строку
белое облако трепетных лилий.
 

«когда лукавый режиссёр…»

 
когда лукавый режиссёр
«мотор!» – воскликнул,
благоухало счастьем всё
и земляникой.
 
 
кружили птицы высоко,
сияли звёзды,
жить было в повести такой
легко и просто…
 
 
но как же так? нужна гроза,
диктуют жанры,
и режиссёр «йю-ххуу!» – сказал,
схватил за жабры,
 
 
сюжет «на раз» перекроив,
добавив жути,
увёл героев в детектив,
в тот промежуток,
 
 
где справа – хук и слева – страх,
тоска по центру,
где всем мечтам приходит крах,
где пьют абсент и
 
 
клянут творящего бедлам
и просят чуда,
и отпущения козла
находят всюду…
 
 
меня там нет – ни в кадре, ни
в канве сюжета,
я в кружевной сижу тени,
вдыхаю лето,
 
 
ни суеты в моём кино,
ни бэк-вокала,
слезливой сцены – ни одной,
да и финала…
 

«пусто на маленькой улочке…»

 
пусто на маленькой улочке,
к небу поднимешь глаза —
облако белой Снегурочкой
в летних прозрачных слезах.
что же ты, сказочник, выдумал?
милых зачем разлучил?
падают в мальвы обиды, и
блекнут цветные лучи…
 

«солнце – оранжевый мячик…»

 
солнце – оранжевый мячик
скатится за горизонт,
воздух остынет горячий,
сумрак неслышно вползёт
в дом утомлённой улиткой,
выскользнут спицы из рук,
сны из небесной кибитки
полночь рассыплет вокруг…
 

«в заводи тихой луна и кувшинки…»

 
в заводи тихой луна и кувшинки,
раз-два-три… раз-два-три… раз…
будто вальсок на старинной пластинке,
будто все скрипки для нас
в травах прибрежных, высоких и пряных,
в этот полуночный час,
робкий вальсок наш и чуточку пьяный,
раз-два-три… раз-два-три… раз…