История Жене начинается вместе с крепнущим членом в его руке. Мастурбация для него не рывок к утолению потребностей и даже не обыденно ключ к фантазиям - онанизм становится для француза началом крестового похода за святынями, что сокрыты за гранями наших постылых реальностей. Линейный сюжет и очевидные лейтмотивы здесь никому не нужны. Жене создает истории, что спутаны меж реально существовавшими людьми - убийцами, прожженными травести переулков Монмартра, сутенерами, что на арго - "коты"; меж выдуманных образов-эталонов жителей самого преисподнего дна Парижа; меж истекающей всеми доступными соками жизни самого (ударение на последний слог) величайшего гения — Жана Жене. Писатель, так и не признавший традиций собственного жилья, он облазил и даже облизал все возможные углы тюрем: томик Пруста, редчайшее издание импрессионистских галантностей Верлена, что началось пожизненной угрозой и речами Кокто в судах обратилось в лишь три месяца тюрьмы. От детской колонии до всевозможных заключений сквозь вечное воровство, в особенности книг и аперитивов.
Жене писал "Богоматерь" в тюрьме и камерность возвела его существо в абсолют — гомосексуальность во всей своей красе и, что неизбежно, и не во славу гомофобии, а лишь благодаря титанической честности писателя, отвратительности. Стиль француза сложен, рван, резко сменяет направление, забывает все правила последовательности. Сюжет — отрывки жизни гея-трансвестита Дивины, с которой/ым по прочтении книги вам уже будет чрезвычайно сложно определиться: все же Он или Она. Становление молодого гея, вдруг аллюзорно кажущееся вскользь автобиографическими строками, отношения с единственной девушкой, что разбиты разлукой и в особенности первой пробой однополой любви, что важно для Жене и Дивины — с главным маргиналом поселка - Змееловом Альберто, что рождал тревогу и самую распространенную, схожую с обыденным страхом, но и тревогу в девушках, что жаркими рабочими днями вдруг незнамо зачем представляли себе большие, крепкие и жилистые руки деревенского негодяя. Лу, будущий/ая Дивина, распробовав в Альберто свое будущее, бежит.
Рождается Дивина, благословленная парижскими интересами улиц. Квартирка, что окном смотрит на живое кладбище Монмартра. Жене начинает Дивинариану сценой похорон Дивины, куда, что десант, бросает будущих героев: роскошный Миньон, сутенер или по арго "кот", Мимиоза II, лучшая подруга Дивины, ею ненавидимая, Эрнестина, мать, что боится скрипок.
В пелене дождя черная процессия, пестрящая размалеванными лицами,
пахнущая румянами и цветами, тронулась вслед за катафалком.Первым под дождь вышел священник, распевая Deus
Irae. Он приподнимал подол сутаны, его научили делать так в дождливую погоду
еще в семинарии. Этот хотя и непроизвольный жест, как бы высвобождал в нем
из плаценты благородства целый ряд грустных и загадочных существ.
Начиная историю смертью главного героя Жене навряд ли пытается форсировать драматизм или же играть формами нарратива — смерть Дивины становится здесь чуть ли не канонизацией при жизни, моментом великой красоты, красоты по Жене. Читатель с первых страниц должен понять, что пред ним грандиозное мученичество святого травести.
Преступая к чтению "Богоматери", имея багаж из великой "Песни любви" самого же француза и "Отравы" Тодда Хейнса, я получил именно то, что ожидал. Приторное порой до скрипа в зубах повествование, будто слепленное из артистичных ужимок уличных проститутов, путанное и намеренно усложненное, ибо:
Я усложняю, запутываю, вы скажете: это ребячество. Да, это ребячество. Все заключенные - дети, и только дети бывают так изворотливы, скрытны, так понятны и непоследовательны.
Каждое действо, слово выдуманных или рассказанных Жене героев для него — поэма, гипертрофированное восприятие всего и везде. Персонаж же Нотр-Дам-де-Флер - как апофеоз желаний, ревности, похоти и крепости молодого тела, является главным стержнем повествования, который обнажает важнейшие аспекты мировосприятия Дивины. Жене чрезвычайно тонко воспроизводит ее психологические мимикрии. Травести находится в постоянной игре выдуманных, подсмотренных, украденов образов, жизней и слов. Артистизм становится фундаментом ее жизни, лишь через тысячи навешенных на себя лиц можно обрести настоящую естественность. Решая, вдруг, стать плохой, скверной, она намерена быть такой на самом деле и вся жизнь превращается в ее подмостки: Дивина подстраивает смерть двухлетней соседской девочки, любящей играть на балконе ее квартирки с окнами на кладбище, закладывает знакомых полиции, предает друзей: все в угоду собственноручно выдуманному образу, что так не обходим ей, дабы сохранить себя в нашем мире. Но чтобы образ "плохой" не вызывал нареканий у самой же Дивины, что унять этот диссонанс, обличающий ложь, ей нужно и вправду стать плохой. Таковы условия ее выживания здесь.
Ведь "К чему мне быть теперь тысячу раз доброй? Чтобы загладить вину за это неискупимое преступление? Так что будем скверной".
Влача существования в камере, Жене создает потрясающую атмосферу парижских низов, сравнимую с берроузовским "Джанки", но гораздо интереснее монументальный оттиск психологии гея начала XX века, со всеми общими и частными, описание искаженности мышления и восприятия мира, враждебность которого буквально заставляет Дивину выдумывать себе новую реальность или хотя бы деформировать нашу собственную. Никому не нужный мальчишка, обретший себя в образе уличной проститутки уже больше ни разу не позволил внешнему миру лишить себя достоинства. И пусть во многом Дивина шла на уступки и действовала в угоду мирским реалиям, подстраивалась под них, но несомненно и нашему миру пришлось и приходится подстраиваться под неё. Я Вся — Долина Горечи.