Однажды мудрого старика спросили, что он понял о смысле жизни.
Знаете, – ответил он, – я понял, что пришел на эту землю, чтобы помогать другим людям. Но не могу понять, зачем здесь другие люди.
Читать эту книгу советую только в том случае, если в душе тают сугробы, и к тебе вернулась твоя королева. Иначе можно впасть в хандру от бессмыслия. Мне знакома такая затерянность. Особенно когда читаешь напротив окон неизвестной высотки. Квинтэссенцию одиночества я ощущаю именно в минуты чтения, потому часто по субботам прячусь в ритме города, укутываясь в тиканье изящных каблуков. Стоит посмотреть на небоскрёб и найдёшь взгляд старика. Из окна он наблюдает за Гольфстримом жизни, за весной в глазах незнакомцев. Его тропинка уже почти завернула к сухим алым кустарникам. Впрочем, все тротуары ведут к смерти, а не в обещанный Рим.
Собака плюхнулась на заднее сиденье, и радиатор застучал в ритме пишущей машинки.
На страницах книги гуляет неплохой парень, дипломированный врач и любитель покидать мяч в необычной игре. Да, он склонен к меланхолии, к слабости и к брасу по течению. Тем не менее вопреки хроническому суициду, свойственным его семье, он по-прежнему старается тянуться к жизни. Смерть матери, например, получилась особо отчаянной. Выждав, когда супруг и сын уснут, женщина пришла в гараж, разбудила двигатель и подняла боковые стекла. Спустя пару часов она навсегда задремала, положив голову на душку руля. Её бегство в Рим оставило шрам на стремлении ребенка к смыслу. – Понимаешь, о чём я? – доносится голос сквозь шепот мотора, – А теперь я, по непонятной для себя причине, до сих пор за рулем этого старья.
* Ключевая деталь персонажа, узел характеристик – любовь к прогулкам на яхте и морская болезнь. В нашем контексте это отлично подходит к сравнению со связкой – любовь к жизни с одновременной тошнотой от неё. Один из возможных парадоксов бытия.
Теперь я рядом с ним, на пассажирском сиденье, смотрю на Майями и на отсутствие… планов в жизни 33-летнего парня. Но здесь есть не только багажник хлама. Так, в одной из морских прогулок, гг. спасает пса в океане. Беднягу выбросили с какой-то яхты – ещё один способ подарить билет в златой город. Теперь пёс лежит на заднем сиденье и машет хвостом. Радиатор “Volvo” стучит, согреваясь в лучах вечернего солнца. Такая компания мне по душе. Я опускаю стекло, чтобы закурить и отправить усатого человечишку к хренам. Псу дали кличку – Ватсон. Теперь Ватсон смотрит вперёд, а его аристократическая ухмылка отражается в зеркале заднего вида. Пёс ликует и показывает язык всему миру, потому что в наших глазах его успокаивает блеск соблазнительной надежды.
Мне нравилась ее манера речи, ее нордический акцент, ее выражение человека, который внутри себя знает, что все вокруг, в общем, не так уж и важно, потому что все равно в конце концов победит смерть.
Спустя пятиминутную тишину, Поль наконец-то рассказывает нам с Ватсоном историю про Неё. О королеве я слушал с особым интересом. Элегантная норвежка – директор ресторана Wolfi’s, в котором гг. подрабатывал официантом. В один из вечеров изящная дама все-таки решилась открыть дверь чужого автомобиля. Город отдыхал в лучах ночных фонарей, а капли дождя сползали по стеклу к тёплому металлу. В ту минуту её нежный аромат укутал и согрел весь салон старенького “Volvo”. Некоторым знакомо это чувство – обхватить рукой шею женщины, посмотреть в глаза и произнести: "Kvinnen I mit liv, моя королева моей жизни". Как говорится, проигрыш обеспечен, но они не решались отречься.
*Ключевое в образе Ингвилд – возраст 58 лет. Королева, чья жизнь ближе к Риму.
Когда-нибудь ты станешь моим наследником.
Как итог. Последний перекресток.
Книга зацепила. Прочитал почти за субботу. Роман – исповедь, роман – отчаяния. Да, не хватает эстетики в алфавите. Местами текст груб и выпадает из течения всей истории. Но на это моё внимание не отвлекалось. Авторская рефлексия легла идеально под моё состояние. Эта книга была нужна мне тогда, сейчас и завтра.
Упоминание о смерти Собчака вполне так удивило. Это, к слову, один из минусов. Лучше бы автор ушёл к проблематике суицида, а не к историческим персонажам, таким как, например, жена Сталина. Эти фамилии царапают воображение какой-то квадратностью и отвлекают от личностных конфликтов Поля.
Второстепенные персонажи не получили особых привилегий на сюжетные линии. Но в образе друга Поля показан неплохой контраст между счастливчиком и неудачником. Забавно, как переход из первого состояния во второе во многом зависит от одной идейной вилки - свезло ли тебе встретить своего человека или нет. Впрочем, чтобы дышать счастливой жизнью, иногда вполне достаточно отключить тумблер пытливости и мышления.
В ходе чтения я грустил, что Поль не листал Достоевского.
Иначе ему, возможно, была бы знакома идея - любить жизнь больше смысла жизни.