Старик

Есть повод сравнить себя с Захаром Прилепиным, он кричал и плевался, что современного постсоветского реализма не существует в природе, потом прочитал некие четыре романа подряд и прикусил язык, забрал слова обратно и всячески покаялся.
Я плевалась, в принципе, на современную прозу двадцатого века, прочитала Трифонова - беру свои слова обратно, каяться пока не буду, вдруг он один такой.

В повести дан глубочайший анализ природы страха, деградации людей под гнетом тоталитарной системы, говорит нам аннотация. Это верно, но лишь отчасти. Сложно деградировать, когда падать не откуда, свалившись с низенькой табуретки для ног, не разобьешь себе в кровь голову. Есть повесть о маленьком человеке, а есть повесть о человеке никаком. Никакой Никакий Никакьевич, он же Глебов. Личность настолько серая и неопределенная, что даже странно. Ни вашим, ни нашим и к соседям не пойдем, болтается где-то между всеми серое размытое пятно, без лица и имени. Болтается себе и потихоньку портит окружающим жизнь. Не то чтобы со зла.

Все перемешалось в Доме на Набережной, особенно после войны, когда все те маленькие мальчики, что бегали к друг другу в гости пропали, кто без вести сгинул, кто просто вырос и никогда уже не вернулся в этот дом. Исчезли богато обставленные квартиры, сместили начальников, поставили новых. Жизнь все перемолола. Только история одной сломанной семьи, до сих пор жива. Сломанной не войной, не разрухой и не тоталитарным режимом, а равнодушием и нежеланием высовываться, портить себе жизнь, человека который даже не жил в этом доме. Так, ютился всю жизнь в пристроечке, в тени исполина.

Забавная деталь, Глебов никогда не жил в Большом доме и только ходил туда в гости к своим друзьям. А сам жил в том страшном Дерюгинском переулке, где правила шпана. И ведь дружил с мальчиками из хороших семей, и шпана его не трогала. Удивительное приспособленчество.
Принято считать. что Глебов оказался предателем. Чести, совести, близких. Сломался под тем самым тоталитарным гнетом. Предать можно только тогда, когда ты осознаешь свое предательство, сломаться можно тогда, когда есть стержень, который можно сломать. При отсутствии совести, принципов и стержня предательство не является таковым. Человек не понимает сути своих поступков, не раскаивается, не стыдится, но и не упивается сделанным тоже. Просто так вышло, моя хата с краю, не хочу ничего знать. Просто так получилось, что на одной чаше весов была Грибоедовская стипендия, а на другой не очень любимая, хоть и любящая женщина. Что перевешивает в сознании никакого человека, догадаться не трудно.

5 из 5. Читать.

А знаете. почему так много в жизни подлецов и предателей?
Потому, что мы всегда ждем от других подвига. Самопожертвования. Горения. Распятия на кресте.
А у нас самих обстоятельства. Трагические, как правило. Или еще бывает - "непреодолимой силы". В общем, нас-то можно понять, а вот их...
"Никакой" - ругают Глебова, но позвольте. Даже странно, что этот самый молодой человек описан тогда - до того он актуален сейчас. Он любит комфорт, просторное, добротное жилье, антикварные вещи, красивую, удобную одежду. Он готов ночи напролет корпеть над книгами - да, ради карьеры. Это плохо? Правда, он немножечко, как это сказать... не любит богатых. Тех, у кого все есть. Он не делает им зла, но не видит оснований и делать им добро. Ну, что ж, он не мать Тереза, а они не умирают с голоду, так что какие претензии, верно? Эти же самые "богатые" позволяли себе вполне презрительно пенять Глебову на его любовь к богатству. Какой ты буржуазный, говорят они, сытую жизнь любишь. При этом Глебов продолжал жить в бедности, а сами они от богатства не отказываются. А зачем, главное же, что им все это так не важно, они же духовные все такие...
Однажды у Глебова сложился план. Удивительно, как он не сложился раньше лет на пять, но это опять же говорит в пользу его честности. Глебов учится в институте на филолога (тоже мне, профессия для "приспособленца", как его называют!), у него есть научный руководитель, а дочь этого руководителя - подруга детства, Соня, влюблена в Глебова с шестого класса. Так ведь женившись на ней можно получить разом всё. Чудесную жену, роскошную жилплощадь, загородный дом, именитых тестя и тещу и прочие блага. Не сразу, нет, не сразу пришла в голову Глебову эта мысль. Только когда он заметил аналогичные попытки со стороны нищего, но предприимчивого иногороднего поэта. Поэта он вышвырнул, а насчет дела задумался и пришел к выводу, что богатую девушку полюбить не труднее, чем бедную.
И все уже складывалось чудесно, но тестя решили "убрать". Обвинить в буржуазности и уничтожить, как профессионала и должностное лицо. Частое явление тех лет. И от Глебова потребовали активного участия, надо выступить.
Нет, я не знаю, как поступили бы вы. Я не знаю, как поступила бы я. Я даже не знаю, как поступил бы Юрий Трифонов. Нет способа борьбы с системой. Известно нам только поведение всей нашей творческой элиты в те годы: доносы, письма в газеты с требованиями расстрелять врагов народа, скупку антиквариата в голодные и военные годы, тяжбы за квартиры и дачи и многое, многое другое.
Ах, как же просто говорить о предательстве Глебова! Он не пришел на собрание, не выступил ни за, ни против, он предал. А вы, значит, заступились бы. Просто вляли бы и пустили под откос всю свою будущую жизнь, всю научную работу, всю карьеру ради того, кто уже и так живой покойник.
Глебов анализировал и анализировал день за днем ситуацию. Как быть, как поступить, как. Трифонов ничем не облегчил своему герою выбор. Он страница за страницей описывал будущую жертву системы, профессора Ганчука, не жалея на него красок - и черной, в том числе. Служил в ЧК, расстреливал, пускал в расход, не считался даже с просьбами умирающего отца - ставил к стенке, это в Гражданскую. В мирное время сам топил оппонентов, как топят сейчас его. Находил несовершенства и "ошибки" у уже утопленных и тем умасливал свою совесть. Использовал окружающих его людей. И вот коснулось его. О, горе! О, трагедия! О, потеря потерь. Срочно все должны принести себя в жертву во имя его спасения.
Нет, нет, Глебов не должен был себя подставлять, не должен был.
Но все рассуждения рассыпаются. когда вспоминаешь о Соне... О бедной, любящей один раз и на всю жизнь Соне, о жалеющей всех, и Глебова после предательства в том числе, Соне. Бедное дитя, бедное любящее сердце. Никому не нужное в сущности, ни родителям, ни жениху. Если б он хоть не бросил ее после того, как отца "низвергли". Но куда уж тут, когда упиваясь собственным горем, родная мать отказывает Глебову от дома. "Вы же любите старинные красивые вещи, Глебов? Возьмите вот это сапфировое кольцо и уходите навсегда!" И вот тут и совершилось главное предательство Глебова - гордо удалился, без всякого кольца, естественно. Оно и удобнее.
А Соня? А что Соня... заболела, сошла с ума, исчезла и умерла.
Бедное, любящее, всепрощающее сердце - ты одно пострадало, одно убито.
Нет, я обвиняю не Глебова. Я обвиняю родителей Сони. Они играли, сначала в "илиту", потом в жертву, и не было им никакого дела до сердечка своей девочки.
Нет, Глебова тоже обвиняю! Трус! Как ты мог? Трус!
Но Глебов не ответит ни за что. Осторожный, осмотрительный, благополучный.

P.S. И вот еще какие мысли после прочтения - герои повести все ждали друг от друга подвигов. Энтузиазма, чистых сердец, горящих глаз, тотально самопожертвования и прочая, прочая. Их хоть как-то можно понять - они выросли, гордясь героями Гражданской, сами прошли Великую Отечественную. Героическое, чистое время. Но когда наша творческая элита зовет нас на баррикады и ждет от нас народного восстания, подвига - это вообще что? Детские книги о Мальчише Кибальчише всплавают у них в подсознании? "Мне б куда-нибудь в атаку, аль на штурм куда-нибудь"? При этом они же ругают почем зря все "совковое" и изнывают от страха потерять хоть толику вкусной еды из-за санкций.
Нет уж, нет уж, вы определитесь - борьба с "врагами народа" это оттуда, из совковости.
А если мы теперь европейцы, то, чур, мы Глебовы, и у нас, как говаривал папа Глебова, всегда своя дорога, свой интерес, и путать ее с чужой дорогой опасно и ни к чему.

Первая ассоциация- посторонний. Главный герой посторонний. Он никакой. Видимо поэтому его не хотел узнавать бывший одноклассник. Вторая ассоциация- всё это про наше время. То есть роман актуален и сейчас. Так что всё дело в людях. Люди сами делают время. И в каждом времени есть вот такие глебовы.
Вот уж загадка. Он никакой, а всё у него получалось, как задумал, умел быть и там и тут и даже любили его всем сердцем. А он вот никого не любил. Только цель любыми путями – вырваться. Пусть это будет через предательство, пусть пострадают другие, но вырваться. Надо же, и это получилось. Остался - и всё при нём. Надо родиться таким. Надо уметь быть таким. Это страшные люди. Но ничего, Глебов живёт и очень доволен жизнью. Только вот иногда вспыхнут воспоминания в душе, да где-то даст слабый укол совесть, да тут же он их загонит обратно, времена мол, да жизнь. И продолжает себе существовать дальше. Нет в главном герое чувств, в нём нет ничего. И даже добившись всего, к чему он стремился, он всё равно никакой. Без эмоций. Просто существует.
Сначала была зависть. Зависть к тем, кто живёт по-другому, стремление завоевать авторитет и быть лидером, ведь Глебов всегда завидовал Левке, завидовал и злился, что тот вырвал у него последнее, что ещё как-то держало его в лидерах. Но при этом он приспособился, при этом он затаился и продолжал двигаться к своей цели. Была цель. Была трусость. Но почему, почему ему так везло?
Дом на набережной - это середина мира. Разделение жизней. Дом – как символ эпохи. Да вот люди в этом доме тоже разные. И судьбы у них разные и всё как-то… Грустно, местами больно, а иногда очень противно. Всё равно в какой ты дом войдёшь, лишь бы ты в душе человеком был. Это как в той сказке, если ты не чист душой, то сколько не пытайся, белым не станешь. Вошёл в дом - вышел таким, какой ты на самом деле. И если ты был серым, то серым и остался. Время оно всё ставит на свои места, только почему повезло именно Глебову? Только почему какой-то осадок после прочтения и почему перед глазами этот дом на набережной? И цвет его – серый?