Цитаты из книги «Создатели и зрители. Русские балеты эпохи шедевров»

Эта книга – не биография хореографа или его спектаклей, но попытка увидеть то, что сочинял Мариус Петипа и видели зрители его времени, ибо вне публики, вне мгновенного контакта со зрителями нет и балета.

Салтыков-Щедрин писал о балете: «Я люблю балет за его постоянство. Возникают новые государства; врываются на сцену новые люди; нарождаются новые факты; изменяется целый строй жизни; наука и искусство с тревожным вниманием следят за этими явлениями, дополняющими и отчасти изменяющими самое их содержание – один балет ни о чем не слышит и не знает».

«В день выпуска у подъезда стояли кареты, а в раздевальной комнате или у таких классных дам, как Ч-на и Г-ва, лежали готовые богатые туалеты, и питомица училища, переодевшись, прямо выпархивала в карету и ехала на готовую квартиру, где ждали ее объятия содержателя»

Ученицы делали выводы. «Все, что было выдающегося по красоте, со школьной скамьи шло прямо на содержание»

А в Москву, по позднему выражению директора Теляковского, традиционно ссылали все ненужное «в смысле живого и неживого инвентаря».

Русских балерин такого уровня – настоящих звезд – в XIX веке не было. Во-первых, потому что имя делал Париж. Петербургские балерины там иногда показывались, некоторые даже не без успеха. Но не более. Вплоть до начала ХХ века балетный Петербург для Европы – просто богатая провинция. Во-вторых, хоть танцевали русские, может, и не хуже иных соперниц (как Марфа Муравьева), были талантливы (как Надежда Богданова), а некоторые слыли записными красавицами (как Мария Петипа), им всем для европейской славы недоставало одного: жаркой биографии. А для нее – особой смеси авантюризма, готовности рискнуть (и сжечь мосты) без страха перед скандалом. Без этого дива – не дива. Иностранные мемуаристы в один голос твердят о редкой благопристойности петербургских балетных артисток.

В 1937 году под редакцией историка Юрия Слонимского вышел сборник «Классики хореографии»

Объяснение было простым. Петипа не нравилась музыка Чайковского. Это был не вопрос вкуса. Петипа мог любить Чайковского – как слушатель. Но как хореограф – предпочитал своего верного Людвига Минкуса. Скептицизм Петипа только укрепился на «Спящей красавице». Но на стороне Чайковского был Всеволожский. И Петипа пришлось ускользать от задания дипломатично.

Получался парадокс. Основой остроактуальной «Баядерки» Петипа стал балет «Шакунтала», поставленный Люсьеном в Париже по сценарию Теофиля Готье почти двадцать лет назад: мелодрама с любовным треугольником баядерки, знатного воина и царевны.

К тому же балет был как модная одежда: всем стараниям отечественного производителя публика предпочитала парижское.