Защищать Бога надо не снаружи, а внутри себя.
Пожалуй, уже давно ни одна книга не вызывала у меня столь противоречивых эмоций. Возможно, это и есть показатель мастерства автора: даже не разделяя его идей, читатель искренне восхищён способом изложения, формой и глубиной, обилием подтекстов. Во всём этом роману Янна отказать, разумеется, невозможно. Но вот если пойти чуть дальше, то натыкаешься на ряд вещей, которые выбиваются из общего ряда и даже разрушают стройную картину авторских построений. Развивая морскую тематику, это что-то вроде рифов или плавающих в толще текста семантических мин. Не то чтобы простое несогласие с позицией писателя способно всерьёз испортить мне удовольствие от чтения, нет. Иногда хочется именно что не умилённо кивать, но возражать, подыскивая красивые контраргументы. Но здесь, в "Жизни Пи", кое-какие моменты подрывают смысловую логику романа, по крайней мере, в рамках моего восприятия этой самой логики. Но обо всём по порядку, ведь сотканная автором паутина отсылок и смыслов слишком тонка, чтобы вот так сразу рваться прямо к центру.
Во-первых, Индия. Удивительно, с какой точностью и великолепием урождённый канадец умудряется показать совершенно чуждую ему по происхождению культуру. Уже потом, когда закрутятся шестерёнки изысканных мировоззренческих и религиозных рассуждений, многие читатели с удовольствием заметят явное стилистическое сходство романа с прозой Салмана Рушди. Но ещё раньше, в самых простых деталях, описаниях быта и уклада простых индийцев Янн демонстрирует поразительное чувство темы, идущее далеко за рамки простой подготовительной работы с фактами. Это не просто поставленные в контекст времени и места задумки писателя: именно детство и родная культура героя на пару со спецификой тогдашней индийской жизни предопределили его путь.
Речь здесь, конечно, идёт о религии. Индуизм, в лоне которого родился и вырос герой, на самом деле нечто несравнимо большее, чем корпус догматов и священных текстов. Будучи одной из древнейших религий, он представляет собой грандиознейшую мировоззренческую систему, для полного постижения которой не хватит и целой жизни. И только в культуре, развившейся в колыбели индуизма, мог родиться человек, столь открытый новому и чуждый стереотипам. Речь здесь совсем не о том, что на фоне мириад индуистских богов пара лишних в сущности не играет решающей роли. Индуизм является своеобразной амальгамой казалось бы несовместимых концепций - политеизма и монотеизма, пантеизма и панентеизма. И, более того, в контексте индуистской культуры эти антонимичные по природе своей течения уживаются удивительно гармонично и красиво. Только идуист смог бы открыть своё сердце и смирению перед божьей волей, и идее жертвы во имя любви, и вечному поиску истины. Не видя при этом надуманных противоречий, а если точнее - превосходно видя и понимая, что никаких противоречий на самом деле нет. Примитивные персонификации в сознании Пи перерастают в некую абстракцию, в которой религия плавно эволюционирует в веру. Бог растворён в каждой частичке мира, а поэтому само понятие единственно истинной религии становится для героя чем-то чуждым и странным. Он поклоняется богу не как некой персонификации, но как идее жизни, любви, разума, порядка. Именно такая, очищенная от многовековой шелухи лживой религии чистая вера и есть та суть теизма, которую я, убеждённый безбожник и поклонник Докинза, готов принять всем сердцем.
Но здесь-то и скрывается первая странная вещь. Атеизм Мартелом интерпретируется как некий подготовительный этап перед обращением к богу. Но вот мне, например, не нужна концепция бога, она избыточна в рамках мартеловских же построений бог=природа/разум/любовь, с которыми я полностью согласен. Далее, мир фактов, основанный на знании и разумном сомнении во всём, что не объяснено этим знанием, объявляется Мартелом серым, насквозь прогнившим и вообще далёким от всякой веры. Но ведь вера вовсе не означает слепого доверия всему подряд. Янн сам же открывает перед собой пропасть, в которую в конечном счёте суждено провалиться его герою. И имя этой пропасти - эскапизм. На самом деле, нет ничего странного и плохого в фантазировании, в том, чтобы увидеть нечто за пределами нашей реальности. Но, сколь бы неприглядна и жестока ни была эта самая реальность, не стоит убегать в выдуманные миры, нырять в них с головой и уж тем более твердить себе, что выдумка эта и есть единственная настоящая реальность. Можно сколько угодно спорить об утешительной силе религии, но по-моему, это всего-лишь подспорье для слабого и неокрепшего человеческого разума. Есть вещи, которые очень тяжело принять, и поэтому иногда действительно лучше придумать для себя объяснение, исполненный смыслом кусочек реальности, много красивее и одухотворённее того, что было на самом деле. Но вот настаивать на универсальности и всеобязательности такого подхода - страшная ошибка.
И вот, став свидетелями путешествия героя, мы подмечаем постепенно все те несуразности и несовпадения, которыми пронизан рассказ о странствии Пи. И когда в конце мы получаем исчерпывающее, реальное объяснение того, что случилось, нам предлагают не просто предпочесть ему вымысел, но и объявить правду чем-то, стоящим вне веры. Разве страдания героя становятся меньше от того, что тигра на самом деле не было, а были просто кровь и смерть? Разве великолепная история о тигре поблекла, когда мы убедились в том, что это действительно всего лишь история? Разве грандиозность задумки Янна туснеет от того, что мы заменяем метафоричность некими философскими категориями? Коль скоро божественное присутствие действительно пронизывает насквозь целый мир, бог есть в каждом из нас, поскольку мы разумны, способны любить и восторгаться природой. Пи так жалко прощаться с Ричардом Паркером именно потому, что он помог ему защитить бога внутри его, Пи, души. Разве мы не способны понять отчаяние человека, которого страх смерти толкнул на то, что казалось ему несовместимым с идеей истинной веры? Отказываясь от правды, что дала рождение шизофреническим галлюцинациям о тигре, герой отвергает собственный поиск, обесценивает его, лишает смысла и причин. Без первой и третьей частей "Жизнь Пи" - просто приключенческий роман о мальчике и животных. И точно так же, как урезанный таким образом роман разом теряет глубину и очарование, теряет всякую цену такая красивая история - притча, которой Пи отказывает в стоящей за ней правде. Нет, мы вовсе не должны свести всё к ещё более скучному и сухому отчёту о кораблекрушении. Выбери в конце писатель правдивую версию, всё было бы ещё хуже. Но яростное отрицание правды - тоже не выход.
Но как бы то ни было, я восхищён работой Янна. Тонкий, элегантный роман, сочетающий в себе множество религиозных, этических и мировоззренческих подтекстов, "Жизнь Пи" по праву может считаться одной из самых ярких и необычных книг, мелькавших в букеровских шорт-листах в последнее время. Даже при том, что я не вполне согласен с автором, роману нельзя отказать ни в одном из упомянутых достоинств. И очень здорово, что замечательная экранизация Энга Ли подвигнула меня прочесть эту книгу, которая иначе скорее всего прошла бы мимо меня.
И ещё несколько фактов, котрые могут показаться интересными...
- Основной сюжетный ход - герой и хищный зверь одни в лодке посреди бескрайнего океана - повторяет канву романа Моасира Скляра «Макс и семейство кошачьих». Мартел даже был сначала обвинён в плагиате, но впоследствии сумел полностью оправдаться. В конечном счёте писатели достигли взаимопонимания, и в позднейших изданиях "Жизни Пи" Скляр упомянут Янном в посвящении.
- В фильме показано, как взрослеющий герой читает "Преступление и наказание" Достоевского и "Постороннего" Камю. Этих эпизодов нет в книге, но они введены с согласия писателя.
- В книге герой изначально не сомневается в том, что зверь не равен человеку. Именно с этим, как мне кажется и связана ассоциация "зла" в своей душе с хищником. Только в книге герой лишь укрепился в этом мнении, став свидетелем кормления тигра, а в фильме, наоборот, вера героя была подорвана устроенной его отцом демонстрацией. Странно, но такой важный момент оказался полностью на счету киношников. Идея о том, что вынужденная жестокость, продиктованная стремлением выжить, необязательно эквивалентна злу, очень важна в контексте романа. Ведь ей-то и объясняется разочарование от того, что Ричард Паркер так и не обернулся напоследок.
- Кстати, любопытный момент. В кино в демонстрации участвует именно Ричард Паркер, тогда как в книге - совсем другой тигр. Так что по фильму понятно, почему именно этот тигр стал для героя метафорой зла.
- Кстати, с тигром вообще связано множество вещей, из которых следует галлюциногенная природа происходящего. В книге есть совершенно шизофренический эпизод беседы с тигром и убийства им некоего француза, после которого всё сразу становится ясно. В фильме же вместо этого эпизода введена реальная ссора на корабле с тем самым французом и множество мелких, но существенных деталей. Когда тигр прыгает обратно в спасательную шлюпку, покидая остров, парус никак не меняет свое положение в ответ на нагрузку от его веса. Мгновение спустя мальчик ступает на то же место, и парус прогибается.
Как только шлюпка причаливает к мексиканскому берегу, тигр прыгает в ближайший пролесок, но песок, на который он прыгает, не разлетается от его лап.
- Имя Ричард Паркер - тоже особенное, и история о человеке-пауке тут вовсе ни при чём. Всё начал в 1838 году Эдгар Аллан По, опубликовав роман «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима». В результате бунта на корабле «Грампус» и кровавой резни герои во главе с Пимом остаются вчетвером в открытом море. Кушать нечего, и они убивают и съедают юнгу по имени Ричард Паркер. А в 1884 году корабль под названием Mignorette затонул в океане, и только четыре человека спаслись, среди них был юнга по имени Ричард Паркер, которого впоследствии убили и съели трое других выживших. Как видим, сначала художественный вымысел стал реальностью, а уже потом, у Мартела, приобрёл новое, совершенно антонимичное исходному прочтение.
- В фильм вставлена целая сюжетная мини-линия с возлюбленной героя, оставшейся в Индии. Что показательно, потом герой даже не пытается её разыскать. Учитывая пару любопытных моментом и особенно характерные фразы в диалогах этой парочки, всё это выглядит одним болльшим реверансом в сторону Салмана Рушди вообще, и его романа "Земля под её ногами" в частности.