Глава пятая. Союзники

– Итак, уважаемые коллеги! – Толкачев говорил неторопливо, одновременно вынимая из портфеля листы бумаги. – Здесь у меня результаты вашего тестирования, и хочу дать вам дополнительную информацию. Уверен, некоторые из вас сгорают от нетерпения, пытаясь угадать (или узнать), для чего нам понадобилось прогонять вас через опросник. Так?

Наталья и Лешка кивнули, выражая общее согласие. Толкачев был прав – уже неделю они гадали. Подозревать руководство Факультета в излишнем юморе и идиотии не было никаких оснований – но тогда зачем все эти вопросы про мороженщиков, авиаторов и т. д.?

– Открою вам тайну, – отследив реакцию аудитории, замдекана улыбнулся. – Каждый год, когда мы прогоняем студентов через опросник, между некоторыми преподавателями заключаются пари – смогут ли студенты угадать истинную цель опросника. Увидеть или почувствовать. И за все годы результат был отрицательным – никто не смог.

– Не потому, что не старались или не хватает способностей, – продолжил Толкачев. – Со способностями у вас всё нормально, а просто потому, что опросник защищен на магическом уровне. Не спрашивайте меня, как это делается. Ответа не будет. Техникой подобной защиты (или техникой отвлечения внимания) владеют всего несколько человек в нашей стране, и все они – так уж получилось – работают на Факультете или имеют близкие, почти родственные отношения с Факультетом. И их магический уровень вряд ли кто из студентов может превзойти. Отсюда и результат.

– И что же такого в опроснике, чтобы его так сильно защищать? – Катя подняла руку. – Вроде бы, там нет ничего секретного?

– Верно. Секретного в нем ничего нет, но если бы вам стал заранее известен его смысл, результаты получились бы искаженными. Что обязательно повлияло бы на дальнейшее ваше развитие, на ваши профессиональные качества, как людей, приобщенных к магии.

– И каким же образом? – в разговор вступила Варя, и Кирилл отметил про себя, что за последнюю неделю она стала чувствовать себя уверенней. Возможно, увидела что-то обнадеживающее? А она это могла запросто – Кирилл нисколько не сомневался.

– Сейчас, сейчас! – Толкачев выдержал драматическую паузу. – Дело в том, что опросник предназначен для точного определения типа союзников, которых вы к себе прикрепите.

Общий взволнованный вдох прокатился по аудитории.

«Нифига себе, – подумал Кирилл. – Вот это поворот!» О чем, о чем, а о союзниках он совсем не думал. Да и никто не думал – Кирилл был в этом совершенно уверен. Он сразу вспомнил «Отдельную реальность» Кастанеды:

Я сказал, что познакомился с Висенте во время одной из поездок в Мексику. Дон Хуан, казалось, был искренне удивлен и попросил меня рассказать об этом подробнее.

В тот раз я ехал через Дуранго и вспомнил, что в этом городе живет один из друзей дона Хуана, с которым он советовал мне когда-нибудь обязательно познакомиться. Я разыскал этого человека, и мы немного поговорили. На прощанье он дал мне мешочек с несколькими растениями и подробно объяснил, как нужно посадить одно из них.

По пути в Агуас Калентес я остановился, вышел из машины и внимательно осмотрелся, желая убедиться в том, что поблизости никого нет. Я стоял на вершине невысокого холма, с которого дорога просматривалась на несколько километров в обоих направлениях. Местность была абсолютно пустынной.

Несколько секунд я помешкал, чтобы сориентироваться и вспомнить инструкции дона Висенте. Потом взял одно из растений, зашел в кактусы к востоку от дороги и посадил его, в точности следуя всем указаниям.

Для поливки растения я прихватил из машины бутылку минеральной воды. Я попытался сбить пробку железкой, которой копал ямку для растения, но неудачно – бутылка разбилась, и отлетевший осколок зацепил верхнюю губу. Пошла кровь. Я вернулся к машине за второй бутылкой.

Когда я вынимал ее из багажника, рядом остановился почтовый фургон «Фольксваген», и водитель спросил, что случилось. Я ответил, что все нормально, и он уехал. Я пошел к растению, полил его и направился обратно к машине.

Когда до дороги оставалось метров тридцать, неожиданно послышались голоса. Я быстро спустился к шоссе и увидел трех мексиканцев – двух мужчин и одну женщину.

Один из мужчин сидел на переднем бампере моей машины. На вид – лет сорок, среднего роста, с черными курчавыми волосами. На нем были старые потертые джинсы и выгоревшая, когда-то розовая рубашка, за спиной болтался какой-то сверток. Ботинки с незавязанными шнурками были ему, похоже, велики и казались очень неудобными. Он обливался потом.

Другой мужчина стоял шагах в десяти от машины. Он выглядел хрупким и ростом был ниже первого. Прямые волосы были зачесаны назад. На вид ему было лет пятьдесят. Одет он был немного лучше: темно-синий пиджак, светло-голубые джинсы, черные туфли. В руках у него был сверток поменьше. Он ничуть не вспотел, и казался отрешенным и незаинтересованным.

Женщине было за сорок. Толстая и очень смуглая, в черной юбке, белом свитере и остроносых туфлях. Свертка у нее не было, зато был транзистор. Она выглядела очень усталой, лицо покрывали большие капли пота.

Когда я подошел, женщина и мужчина помоложе попросили меня подвезти их. Я показал на полностью загруженное заднее сиденье и сказал, что в машине нет места. Тогда мужчина сказал, что если я поеду не слишком быстро, то их вполне устроит задний бампер. Кроме того, они могли бы устроиться на капоте.

Я сказал, что это несерьезно. Однако по их тону чувствовалось, что для них это очень важно. Мне стало неловко, и я дал им денег на автобус. Мужчина помоложе взял деньги и поблагодарил, однако второй неприязненно отвернулся.

– Я хочу, чтобы он нас подвез, – сказал он, – деньги меня не интересуют.

Потом он обратился ко мне:

– У тебя есть вода или что-нибудь поесть?

Но у меня не было продуктов, а воды больше не осталось, и предложить им было действительно нечего. Они еще немного постояли, глядя на меня, потом повернулись и пошли по дороге. Я сел в машину и попытался запустить двигатель. Но он не работал – была страшная жара, и я, должно быть, перекачал бензин. Услышав жужжание стартера, мужчина помоложе остановился, а потом вернулся к машине и встал сзади, готовый ее подтолкнуть. Я почувствовал себя страшно неуютно и даже вздохнул с неподдельным отчаянием. Наконец, двигатель заработал, и я укатил прочь.

После того, как я закончил свой рассказ, дон Хуан долго молчал.

– Почему ты не говорил мне об этом раньше? – спросил он, не глядя на меня. Пожав плечами, я ответил, что никогда не считал этот случай чем-то важным.

– Это чертовски важно, – сказал он. – Висенте – первоклассный маг. Он дал тебе что-то посадить потому, что у него были на то основания. И если ты встретил трех человек, которые выскочили из ниоткуда сразу после того, как ты посадил растение, то этому тоже была своя причина. И только такой непроходимый тупица, как ты, мог не обратить на это внимания и считать, что ничего особенного не произошло. – И он велел как можно подробнее рассказать обо всем, что происходило в тот день, когда я был у Висенте.

Я начал рассказывать, как, проезжая через город, оказался возле рынка. Мне пришла в голову мысль поискать дона Висенте. Я остановился, вылез из машины и пошел через рынок туда, где торговали лекарственными травами.

В ряду было три прилавка, но за ними сидели толстые матроны. Я дошел до конца прохода и за поворотом обнаружил еще один прилавок. За ним сидел хрупкий седой человек. Когда я его увидел, он как раз продавал какой-то женщине клетку для птиц. Я подождал, пока он освободится, а затем поинтересовался, не знает ли он дона Висенте Медрано. Он смотрел на меня, не отвечая.

– Что вам нужно от Висенте Медрано? – спросил он наконец.

Я сказал, что пришел навестить его от лица моего друга, и назвал ему имя дона Хуана. Старик секунду смотрел на меня, а затем сказал, что он и есть Висенте Медрано и что он к моим услугам. Потом предложил мне сесть.

Он казался очень довольным, вел себя свободно и дружелюбно. Я рассказал ему о своей дружбе с доном Хуаном. Чувствовалось, что между нами сразу же возникла взаимная симпатия. Дон Висенте сказал, что знаком с доном Хуаном с тех пор, как им обоим было по двадцать лет. Он исключительно хорошо отзывался о доне Хуане, а в самом конце разговора произнес с дрожью в голосе:

– Хуан – истинный человек знания. Сам я очень мало занимался силами растений. Меня всегда больше интересовали их лечебные свойства. Я даже собирал книги по ботанике, которые продал лишь недавно.

Он немного помолчал, потирая подбородок и как бы подбирая подходящее слово:

– Можно сказать, что я – человек лирического знания, – сказал он. – Другое дело Хуан – мой индейский брат…

Дон Висенте помолчал еще с минуту. Застывшим взглядом он уставился в землю слева от меня. Потом повернулся ко мне и сказал почти шепотом:

– О, как высоко парит мой индейский брат!

Дон Висенте поднялся. Разговор, казалось, был окончен. Если бы кто-то другой заявил нечто подобное насчет «парящего индейского брата», я счел бы это штампом, сентиментальной дешевкой. Однако дон Висенте сказал это так искренне и с таким ясным взглядом, что я был прямо-таки заворожен образом индейского брата, который парит так высоко…

Я был уверен, что он говорит совершенно серьезно.

– Лирическое знание. Как же! – воскликнул дон Хуан, когда я рассказал ему все. – Висенте – брухо. Какого черта ты к нему пошел?

Я напомнил, что он сам советовал мне побывать у дона Висенте.

– Какая чушь! – очень выразительно сказал он. – Я тебе говорил, что когда-нибудь, после того, как ты научишься видеть, тебе полезно будет познакомиться с моим другом Висенте. Вот что я говорил. А ты пропустил это мимо ушей.

Я пытался возражать, говоря, что дон Висенте не сделал мне ничего дурного, и что я был просто очарован его манерами и добротой.

Дон Хуан покрутил головой и полушутливым тоном выразил свое крайнее изумление по поводу того, что он назвал «хранящим меня везением». Он сказал, что мой «поход» к дону Висенте выглядит примерно так же, как если б я забрался в клетку со львами, вооружившись хворостинкой.

Дон Хуан казался возбужденным, хотя я не видел никаких причин для беспокойства. Дон Висенте прекрасный человек. Он выглядел таким хрупким, даже почти эфемерным, наверное, из-за странно призрачных глаз.

Я спросил дона Хуана, каким образом такой замечательный человек мог быть опасным.

– Ты чертовски глуп! – сказал он, жестко взглянув на меня. – Конечно, сам он не сделает тебе ничего плохого. Но знание – это сила. И если человек встал на путь знания, то он больше не отвечает за то, что может случиться с теми, кто вступает с ним в контакт. Отправляться к Висенте тебе следовало только после того, как ты будешь знать достаточно, чтобы обезопасить себя. Обезопасить не от него, а от той силы, которая на него работает и которая, кстати, не принадлежит ни ему, ни кому-либо другому. Узнав, что ты – мой друг, и решив, что ты знаешь достаточно, чтобы защитить себя, он сделал тебе подарок. Ты явно ему понравился, и он сделал тебе великолепный подарок, на который ты наплевал. Какая жалость!..

– Я рад произведенному эффекту! – Толкачев широко улыбался. – Лично я не сомневаюсь: вы знаете произведения Кастанеды почти наизусть. И уже вспомнили соответствующие главы, в которых он рассказывает о союзниках. Но если вы все же забыли, я вам сейчас напомню.

Замдекана вынул из портфеля толстую книгу, открыл ее на соответственной странице и громким голосом принялся читать:

– Когда ты на что-нибудь смотришь, ты не видишь. Ты просто констатируешь наличие чего-то определенного. Поскольку тебя не интересует видение, вещи, на которые ты смотришь, каждый раз выглядят для тебя более или менее одинаковыми.

Но когда ты видишь, вещи никогда не бывают одними и теми же, и в то же время это те же самые вещи. Например, я говорил тебе, что человек выглядит, как яйцо. Каждый раз, когда я вижу одного и того же человека, я вижу яйцо. Но это не то же самое яйцо.

– Да, но если вещи никогда не бывают одними и теми же, то они неузнаваемы. Какой тогда смысл учиться видению?

– Чтобы различать. Видение – это восприятие истинной сущности. Когда видишь, воспринимаешь то, что есть в действительности.