Болит сердце. Отдается тупой болью в грудину. Тяжело глубоко дышать. Снова и снова болит. Говорят, если чувствуешь боль, значит, ощущаешь себя живым. Ползет лента кардиограммы, ровные ритмические движения, вверх-вниз. Все замечательно, пороков нет, заболеваний нет, на экране аппарата УЗИ тоже красивая правильная картинка, говорят врачи. Чистая психосоматика, говорят врачи. Нужно быть спокойным, говорят врачи. Нужно радоваться жизни, говорят врачи. Будет правильное настроение, будет и физическое здоровье, говорят врачи. Сердце сделано из мяса, говорят все кому ни лень. Мясо оно такое уязвимое, говорит патологоанатом. Мясо плохо выдерживает удары ледяным молотом, говорит судмедэксперт. Распнут тебя на древе, ударят пару раз, и все – нет больше соматики, и психо тоже нет. Может, и выживешь, попробуешь разобраться или отомстить, отправишься искать могущественных блондинов с безумием в глазах. Недобитого молотом добьют пулей, туда мясной машине и дорога, говорят адепты света. Они ищут тех, у кого сердце говорит на языке света, до остальных им нет дела, клубящееся мясо, расходный материал. Неважно, что мясо может испытывать боль, говорят они. Боль – это хаос, в хаосе нет света, говорят они. Мясо, замороженное во льду, больше не болит, говорят они. Еще лучше абсолютное несуществование, говорят они. Священный лед, будящий сердца, пишет Сорокин. Какой еще лед? Пошел бы ты, автор, куда подальше со своим льдом, говорю я.
Люди обожают метафоры. Особенно общие, общепринятые и избитые (не молотом), о которых однажды договорились, и теперь все их используют направо и налево. Придумали когда-то связывать целый комплекс чувств (эфемерных и не очень) с сердцем, и все, хоть бисером льда перед ними рассыпься, никто не скажет любимому человеку: та моя часть нейрогуморальной системы, что отвечает за эмоциональное и сексуальное влечение к тебе, любит тебя, нет, все почему-то вспоминают сердце, и ведь не докажешь, что это просто мышца, качающая кровь. Оно понятно, сердце – короче, да и люди в основном не дураки, понимают, где метафора, а где мышца. Даже кончающие собой из-за несчастной любви ныне уже не в сердце стреляют, а в голову, так надежнее. И если кто-то захочет всерьез связать что-то чувственное, а то и мистическое, с куском мяса за ребрами, его вряд ли поймут. Разве что это будет какой-нибудь очередной постмодернист, у которого фиг поймешь, где он всерьез, а где издевается. Вот, Сорокин – всерьез или нет? Ушел в эзотерику в фантастическом ключе или издевается и над эзотерикой, и над фантастикой? Еще и загадочный тунгусский лед приплел. Очередной лед с аномальной структурой (помним про лед-девять). Оригинальнее ничего придумать не получилось? Семьсот страниц про ледяные молотки читать? Пошел бы ты куда подальше, автор, вместе со своими двадцатью тремя тысячами лучей.
Я спокоен. Я очень спокоен. Я читаю трилогию и наслаждаюсь стилем, стилями, сменой стилей. Я принимаю общепризнанные метафоры. Я готов верить, что и мое сердце может быть к кому-то там не равнодушно. Я беру на веру слова, что в сердце бывает заноза. Что сердце может вырываться терпкой весной. Что вообще между людьми бывают возвышенные чувства. Я принимаю, что автор может заставить сердца шептать, а людей плакать и мочиться в штаны. Я принимаю, что мир жесток, там ежедневно бесследно пропадают люди. Там происходят криминальные разборки. Там проститутку сажают на бутылку. Там обколовшиеся студенты трахаются в ванной, не приходя в сознание. Там странная секта голубоглазых блондинов тратит 77 лет, чтобы устроить коллективное самоубийство 23000 человек. Там собаки умирают, в конце концов. Это мир книги Сорокина или наш реальный мир? Пожалуй, реальный. Вот только что-то лишнее: ботва про божественные лучи света или ботва про возможность вечных высоких чувств и отношений между людьми? Сложный вопрос. А еще какой-то странный лед. Пошел бы ты куда подальше, автор, со своим льдом, без тебя тошно.
Совершенно неважно, чем заполнять клубящуюся пустоту дней. Можно коллекционировать фантики, можно добиваться звания скандально известного писателя Всея Руси, можно стремиться к власти над телами и душами человеческими. Можно пилить лед и гнать его в Европу за валюту. Можно схватиться за идею об арийской расе и убить 5 миллионов евреев. Можно создать транснациональную корпорацию по отбору «правильных» блондинов. Можно попирать неправильных сапогами, убивать их без жалости, быть готовыми уничтожить весь этот мир ради идеи-фикс. Все равно все пройдет, все вернется к пустоте, которая не терпит природы. Даже круг света, однажды вспыхнув, погаснет навсегда. А мы останемся на планете Земля продолжать клубиться. Если ты, автор, об этом, да пошел бы ты куда подальше, товарищ Сорокин, со своей Ледяной трилогией.
Нет, даже не так. Я принципиально не использую открыто матерную лексику, и сейчас не буду. Но оставлю возможность читателю рецензии самому ее додумать (или интеллигентно заменить эвфемизмами при желании). Я напишу звездочки – символы, от которых расходятся в разные стороны лучи. Целых 23 раза в знак уважения перед авторской задумкой.
Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор. Иди ** ***, автор.
Уф, полегчало.