И ведь действительно можем, когда захотим. Да, действительно, в жанре стимпанк (паропанк) теперь есть второй достойный экземпляр. Даже странно как-то, эдакое увеличение выборки аж в два раза.
Итак, стоящее отечественное творение на густо замешанном российском же материале. Если классика и доселе единственный образчик жанра ( Машина различий , 1990) повествовала о доведенной до предела и, порой, абсурда Англии времен угара промышленной революции (начало XIX века), то российский вариант смело бросается в 20-е годы XX века. Только модифицированные. В которых Российская империя победила Германию в Первой мировой и теперь воюет с Японией и Турцией.
По определению в этом жанре важнее всего верно выстроенный антураж. Этим книга и подкупает. Шуховская башня в Питере колоссальных размеров, гипертрофированное развитие цеппелинов, газовое отопление и шарящие по замерзающей столице империи прожектора.
Автор сумел очень занятно вылепить характерную атмосферу еще более затянувшегося в его варианте «долгого XIX века». Эти нотки, столь присущие, например, первой части Хождения по мукам («Сёстры», 1921-1922»), разбросаны по главам о футуристической механической пьесе, вкрапленных упоминаниях богемы и в ремарках об образованной публике.
Воспевание техносферы войны напомнило восхитительные рассказы Фолкнера о катерниках и летчиках Первой мировой. А некоторые диалоги в Петрограде как будто скопированы из неизвестных публике рассказов Пелевина а-ля Хрустальный мир . Да и взаимодействия охранки, властей и населения навевают что-то знакомое из Чапаева и Пустоты , пусть и вывернутого наизнанку.
Надо сказать, что и мистическая составляющая, хоть и не блестяща, все же укладывается в известную нам атмосферу 20-х годов, с ее тягой преодолеть психологическую травму войны. Однако эти вавилонские отсылки опять вернули меня к Пелевину, одни ворота Иштар чего стоят. Вспоминал ли полузагадочный автор «Князя механического» Поколение "П" или нет?
И еще я не мог отделаться от сравнений с Посмотри в глаза чудовищ , очень уж схожа функция главного героя «Князя механического» с тем Гумилевым, что воскрес на страницах Лазарчука и Успенского. Сравнение, кстати, в пользу «Князя…», он показался мне более аутентичным, более характерным, уместным что ли. Ай да Ропшинов! Пиши еще!