Дождь, а может быть падает снег,
Все равно, - бесконечной надеждой согрет,
Я вдали вижу город, которого нет...
Где легко найти страннику приют,
Где, наверняка, помнят и ждут,
День за днем, то теряя, то путая след,
Я иду в этот город, которого нет...
Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин,
Мне до него - последний шаг,
И этот шаг длиннее жизни...
(с) Игорь Корнелюк "Город, которого нет"
Ах, этот послевоенный Ленинград... Знаменитые квартирники, битломания, хипповые джинсы и ленинградское эскимо за одиннадцать копеек. Золотое время отечественной рок-музыки, книголюбов и барыг всех мастей. Атмосфера свободы и творческого поиска.
Владимиру Рекшану отлично удалось воссоздать дух той эпохи, её кураж, её нерв. Ты не просто смотришь со стороны, ты бродишь вместе с героями по этим улицам, заглядывая в знакомые кафешки (чашка кофе в кондитерской "Север", бутылка коньяка в "Сайгоне") и встречая знакомые лица (как жизнь, Гребенщиков! как дела, Шевчук?) Ты меняешь виниловые пластинки у Инженерного замка и до хрипоты споришь о музыке и литературе. Слышишь звон трамвая и ощущаешь на языке вкус ленинградского мороженого.
Такое погружение бесценно, на самом деле. Как человек, всегда мечтавший побывать в Ленинграде 70-х, я могу только позавидовать автору, не просто заставшему то время, но и оставившему в нём такой яркий след. У Рекшана, судя по книге, были и высокие спортивные достижения, и довольно успешный писательский опыт, но всё-таки чувствуется, что по-настоящему он болел всю жизнь только одним - музыкой. Недаром его группа "Санкт-Петербург" была одной из первых, кто импровизировал, сам писал слова и музыку для своих песен, а не просто перепевал западные образцы. Фактически, "Санкт-Петербург" стоял в авангарде отечественного рока, это потом уже появились "БГ", "Алиса", "Кино, "ДДТ" и прочие легендарные группы. Но автор, стоит отдать ему должное, не зацикливается на деталях собственной биографии и не акцентирует внимание на значении своего вклада в формирование русского рока, уделяя основное внимание неповторимой атмосфере того самого ленинградского времени. Он очень старается дать безоценочный портрет эпохи, дать прочувствовать тот кураж, на волне которого творились культовые вещи, но, к сожалению, не всегда это ему удаётся в полной мере.
Я сняла книге полбалла за несколько пренебрежительное отношение к бывшим коллегам по музыкальному и писательскому ремеслу, сквозь которое порой проглядывала банальная зависть к их успехам. Поклонников Цоя Рекшан показал какими-то полоумными фанатиками, а к популярности группы "Кино" отнёсся с эдакой снисходительной усмешечкой, мол, ребятки просто оказались в нужное время в нужном месте. На прямой вопрос Юры Шевчука о песнях "ДДТ" отделался туманным "я не музыкальный эксперт, не разбираюсь, вроде бы хорошая музыка", тогда как в предыдущих главах без всякого стеснения давал оценки другим музыкальным группам. По "БГ" и "Алисе" тоже прошёлся не слишком доброжелательно. Рискну предположить, что автор так и не смог смириться с тем, что тех же Цоя, Шевчука и Гребенщикова до сих пор знают и любят даже те, кто родился гораздо позже описываемых в книге событий, а самого Рекшана с группой "Санкт-Петербург" помнят лишь ровесники-ленинградцы да музыкальные биографы. Даже записей ранних их песен не сохранилось.
Ещё полбалла я сняла за периодические заигрывания с читателем ремарками в духе "стою на перепутье, не знаю, о чём писать дальше" и "боюсь показаться читателю скучным". Автор, читатель же не дурак, он потом сам разберётся, скучно ему было читать или нет. И ещё мне очень резали глаза названия песен на "русском английском", видеть в тексте какое-нибудь "Хеар оф зе дог" или "Смок он зе вотер" было просто мучительно. Не знаю, на какую аудиторию рассчитывал автор, но сейчас, по-моему, даже большинство пятидесятилетних худо-бедно читает английский алфавит, не говоря уже о молодёже.
А завершить рецензию хочется словами самого Рекшана:
"У каждого поколения свой Ленинград – он медленно и неукоснительно проваливается в топи, из которых вырос. Он еще есть, и его уже нет. Иду по городу и всматриваюсь в лица. Они новые, их много, других и счастливых. Все меньше встречаешь знакомых, все более потерты они и эфемерны. Но это и хорошо. Мой Ленинград уйдет вместе со мной, унесет свои названия и имена".