Все права на электронную версию книги и её распространение принадлежат Интернет-издательству Сканбук и автору – Новак Фёдору. Никто не имеет право каким-либо образом распространять или копировать этот файл или его содержимое без разрешения правообладателя и автора.

Об авторе

Новак Владимир Емельянович, годы жизни 1898–1976 гг. До революции 1917 г. Владимир Емельянович жил в Царицыне с семьёй. В сложные, для страны, годы воевал в составе Красной Армии. Позже он работал в Советской милиции. Но творчество тоже занимало большое место в жизни Владимира Новака. Работая в Союзе писателей, он много общался с творческими людьми. А в 1960 г. опубликовал и свою собственную повесть «На старой Волге». Кроме этого регулярно публиковались и его рассказы. Но многое из написанного автором осталось неопубликованным.

Например, перу Владимира Емельяновича принадлежит повесть про Сталинград, которую он так и не опубликовал. А с 1965 по 1975 гг. Новак писал художественный исторический роман о своём родном городе Царицын и о временах начала 20 века. Закончив его основу, Владимир Емельянович не смог опубликовать роман, но завещал это сделать своему сыну Фёдору Владимировичу.

– Помню его слова: – «Оставляю тебе роман. Придёт время, и все будут читать его во всех издательствах и городах» – рассказывает Фёдор Новак. – Прошло уже почти 40 лет с той поры, и теперь, я надеюсь, мечта моего отца сбудется. Я редактировал и сокращал книгу, дописывал некоторые эпизоды и сцены для улучшения прочтения в сегодняшнее время. Вот так и появился роман под названием «Жизнь в Царицыне и сабельный удар».

Фёдор Владимирович Новак родился в Волгограде, в 1960 г. Уже почти 30 лет он работает в органах безопасности РЖД. Имеет любящую супругу и двоих детей. Стремиться вести здоровый образ жизни и интересуется соответствующей литературой. Очень рад тому, что недалеко от того места, где он проживает, есть уникальный родник с целебной водой, способной лечить любые болезни. Воду из него Фёдор Владимирович набирает регулярно.

Связаться с автором можно по электронной почте: E-mail: f.nowak@yandex.ru

Жизнь в Царицыне и сабельный удар

Будто из красной меди отлит был, а не из кирпича выложен в Царицыне на Волге двухэтажный угловой дом. Просторный балкон этого дома навис и над Анастасийской улицей, и над Александровской площадью, навис словно капитанский мостик невиданного еще доселе на Волге корабля, готового выйти из гавани, из тесноты жмущихся к нему мелких суденышек, чтобы повести их за собой под флагманским вымпелом: «Торговый Дом Ф. С. Лужнин и Сын».

Да, мелкое купечество зависело от миллионера – Лужнина Федора Силыча, председателя правления Купеческого банка.

На чугунной, литой в замысловатый узор решетке балкона с той поры, как Лужнины стали владельцами пассажирских и буксирных пароходов, укрепили голубой якорь, а на крыше «медного» дома воздвигли остекленную надстройку, поставили шпиль, как стрелу, направленную в небо, с трепетно вьющимся на ветру трехцветным царским флагом.

Федор Силыч Лужнин, когда ему сказали однажды, что шелк флага не надо бы изнашивать в будни, ответил:

– Пока на Руси царствует дом Романовых – мне каждый день праздник! А дому Романовых скоро триста лет. Триста! – даже воскликнул Силыч. – Житъ только мне осталось мало.

Косо взглянув на собеседника и отвернувшись от него, миллионер Лужнин сказал тут же своему сыну Глебу, что вот, мол, всякая мелюзга, купчишки третьего разряда, последней гильдии, торгующие рыболовными снастями, подныривают с подсказками.

– Хе! А?

Глеб, согласившись, кивнул отцу, склонясь над конторскими книгами. Он вообще не тратил попусту свое свободное время, изучал отцовские хитрости-мудрости ведения коммерческих и судоходных дел. Ведь каждый день оборачивался к заходу солнца тысячью рублями дохода.

На вывесках, подвешенных вертикально и горизонтально, на стенах и дверях магазинов, принадлежащих Лужниным, можно было прочитать, что тут продают в неограниченном количестве и выборе колониальные товары. Помимо всяких других – бакалейных, гастрономических. Иногда даже бананы и турецкие рожки были в продаже. Во вместительных подвалах иной раз и не повернуться, а потому ящики, тюки, кадки и бочки-бочоночки ярусами возвышались под навесами во дворе. На ящиках и тюках пестрели разноцветные клейма иностранных торговых фирм. Преобладали клейма английские, французские, турецкие.

А вот и умер Федор Силыч. Священники усердно закадили над гробом пахучим иерусалимским ладаном, упрашивая Господа Бога пристроить Силыча в раю.

Глеб, наследник фирмы, выглядел неунывающим.

Кабинет наследника миллионного состояния ничем не обновился после смерти наследодателя. Не потому, конечно, что Глеб Лужнин хотел сохранить прежний вид кабинета и помнить отца, а просто от недостатка времени подумать еще и об этом.

Старинная обстановка, тяжелые зеленые шторы в кабинете миллионера действовали удручающе на Чекишева Аркадия Юрьевича, представшего перед Глебом Лужниным.

А предстал он тут, прежде побывав у адвоката Иванова, в особняк которого явился неожиданно из Баку, где искал счастье, да не нашел. Не нашел? Да. Но надежд не терял, хотя, как Аркадий сам говорил, «каблуки стоптаны, в подошвах сапог «скважины». Он узнал, что на Биб-Эйбате – нефть! Миллионы рублей прибыли! Нефти много – тысячи пудов, эти тысячи пудов просятся на поверхность. Но где взять деньжат, чтобы начать промысловую добычу нефти? «Где деньжат достать? Где? – почти кричал себе Аркадий Чекишев, – если ни кола ни двора! Если отец разорился в Царицыне, а после смерти отца даже родственников не оказалось?!». Словом, Аркадий в тот час оказался перед самим собой – босяком с дипломом инженера горной промышленности.

Ну а чем был занят его дружок юности Иванов? Вместе они окончили в Петербурге университет. Расстались целуясь. Чекишев махнул в Баку, а Иванов вернулся в Царицын.

– Не повезло мне в Баку, – рассказывал Чекишев дружку. – Хозяин нефтеносного участка оказался дураком. Банк под залоговые взял участок у этого перса… А у тебя дела идут? Адвокат! Медная дощечка на парадных дверях… Завидуют многие…

Иванову тут и захотелось блеснуть своим благополучием. Пошел он показывать Чекишеву ковры в кабинете, в гостиной. Хрусталь и серебро в столовой. Рысака, наконец, орловской породы. А конюшня у адвоката была что танцевальный зал.

Смотрел Чекишев и удивлялся быстрому обогащению друга. Все казалось загадкой. Ведь и отец его разорился… И вдруг?

Именно вдруг. Адвокат Иванов принял поручение выступить на судебном процессе в станице Усть-Медведицкой. Судились иногородние из-за земли с донскими казаками. Там Иванов сблизился с казачьим офицером, а тот и сосватал адвоката:

– Красоты тебе, – сказал есаул, – не искать у невесты… Ты в кошелек к ней загляни… Там тысячи приданого!

Невеста оказалась девицей уже в годах, дочерью хлеботорговца, владельца паровых мельниц на берегах Дона, пароходовладельца. Хоть отец у нее и происходил из казаков, а почему-то окрестил свою дочку не по-русски – Изабеллой. Говорят, что все это от того, что отец мал-мал читал по-французски.

Отдыхала Изабелла каждое лето в дворянской станице на Дону – в Усть-Медведицкой, куда на летний сезон приезжали всем театром артисты. В один из вечеров после спектакля на сцене появился станичный священник со своими прислужниками. Так в театре и состоялась свадьба-венчание. По древнему обычаю всю посуду из-под вина били вдребезги.

На третий день после свадьбы Изабелла сказала Иванову:

– Я хочу, чтобы ты блистал в Царицыне. Едем туда немедленно!

В Царицыне они остановились в гостинице «Столичные номера», заняв трехкомнатный номер. Из окон была видна Александровская площадь, «медный» дом миллионера Лужнина, остекленная башенка с развевающимся над ней трехцветным царским флагом. Все, казалось, было очень давним в Царицыне. И очень прочным. Словом, таким устойчивым, что никому и никогда не стронуть с места.

«Если сегодня хорошо, – сказал себе тогда адвокат Иванов, – то завтра будет еще лучше. Пора поторапливаться, располагая сотней тысяч рублей, а там, гляди, Изабелла у папаши и еще выпросит. О, Господи! Как хорошо на свете жить, сладко пообедавши! Да, надо поторапливаться…»

Адвокат решился на покупку приличного особняка. Мастаком в таких делах был подрядчик и маклер, весьма известный в Царицыне, Николай Баяров, с которым Иванов и встретился в его доме, сказав:

– Мне известно, как объегорили моего отца. Но я без претензий. Мир на том и стоит – кто кого! Вы ведь работаете на Лужнина… Знаю. Только тронь вас, как он ввяжется. А известно: с богатым – не судись, с сильным – не борись.

– Моей вины в разорении вашего отца ничуточки, – увертывался Баяров.

– Деньги, – усмехнулся Иванов, сверкая стеклами пенсне, – деньги всегда деньги. А сейчас, пожалуйста, скажите мне, кто пошел ко дну? У кого особняк в продаже. Дорогой себе взял бы. Куплю! – чуть ли не выкрикнул слово «куплю» адвокат.

Баяров, отхлебывая из чашечки кофе, вдруг поперхнулся, услыхав такое. Но тут же, откашливаясь, ответил:

– Для вас, господин адвокат, все будет!

Иванов вглядывался в лицо Баярова, до удивительного миловидное. Ну совсем бы ангельское личико, если бы не усы, дьявольски черные и такие остренькие на кончиках.

«Вот он какой дядя, – думал Иванов, – объегорил моего папашу! Но крест на это все! Копотни много».

Дней через пять, когда особняк был куплен и обставлен, Иванов зачастил к Баярову на собственном рысаке орловской породы. Баяров, зная за собой вину, встречал Иванова добрыми угощениями, все думая: «Не докарабкался бы адвокат до сути дела. Сохрани и помилуй Господь Бог от судебного разбирательства…»