Набоков. Такой Набоков. ''Свет очей моих''. И по-другому не скажешь. Очередной роман, очередная литературоведческая головоломка, - я бы вообще скорее отнесла эту вещь Набокова к жанру литературоведческих экспериментов, а не художественному произведению как таковому. Несомненно, тут есть какой-никакой сюжет, герои вполне себе традиционны, однако…''Отчаяние'' – многослойная луковица, которую пытливому читателю предстоит очистить и насладиться: угадывая, расшифровывая текст и радуясь, когда код найден.
Хочу сначала отметить две параллельные плоскости в романе, которые, несмотря на все законы геометрии, все-таки пересекаются: первая – процесс сочинения романа, в котором должны быть – обязаны – сломаны все стереотипы ранее написанных произведений ( тут и пародия на Достоевского, и Конан Дойля); второе – сам сюжет и история двойников, раздвоения психики, сама идея ''двойниковости'' выступает как Замысел романа. И вот эти две плоскости в конце грандиозно пересекаются в безумии Германа. Герман...А вот ещё одна зацепочка для раскодировки ''Отчаяния'': Герман - наполовину немец и наполовину русский. И ключом становится, пожалуй, самый уважаемый писатель у Набокова – Пушкин и его ''Пиковая дама'', которая, кстати, послужила для Достоевского источником основных идей при написании ''Преступления и наказания'' ( Ф.М. считал Пиковую даму – одной из вершин русской литературы). Мотивы преступления, воплощение и особенно сумасшествие Набоковского Германа в конце романа – реверанс в сторону Пушкина и ключ ко всему роману. Набоковский Герман оказывается двойником Пушкинского. Опять всплывает тема ‘’двойниковости’’. Самое удивительное, что Герман - самый что ни на есть набоковский герой. И сам роман - традиционно набоковский.
Но Набоков не был бы Набоковым, если бы не зашифровал ещё несколько кодов: это магия цифр и дат в романе. Есть превосходная статья Труфановой И.В. ''Даты и цифры в романе В.В. Набокова ''Отчаяние''. И ещё на одну аллюзию обращу внимание: Данте. В самом начале романа Герман, как и герой Данте, восходит на холм (где он впервые встречает Феликса), который и становится для Германа началом спуска в преисподнюю греха (замысел, подготовка и исполнение преступления). Он питается этим грехом, смакует его, чтобы в конце пути сойти сума. Исчезнуть. Раствориться.
Набоков может читаться не только на уровне повествования, но, может быть, наиболее эффективно – на уровне рекуррентных мотивов, аллюзий к чужим текстам и любимых им словесных игр. В ткани его текстов следует замечать не только нити основы, разворачивающей сюжетное повествование, но и поперечные нити, с помощью которых ткется тонкий узор иного порядка. Читая на микроуровне сквозным образом его тексты, мы обнаруживаем ключевые мотивы и узнаем контуры разнообразных и более глубоких историй.
Из статьи ''Сок трех апельсинов'' Сендерович С.
Кто там говорит, что за словесной игрой у Набокова ничего нет? Есть и очень много, только нырять придётся глубоко. А в этом романе ещё и проследить творческий процесс написания самого произведения :)