Посвящается памяти моего попугая Петьки.

Редактор Александр Владимирович Лебедев

Иллюстратор Владимир Алексеевич Лебедев

© Владимир Лебедев, 2017

© Владимир Алексеевич Лебедев, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-6102-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Утро¹

 
Утро начинается с рассвета…
Здравствуй!
Здравствуй, необъятная
страна!
 

Каждый день я вскакиваю с постели, как только кремлевские куранты во всю мощь моего репродуктора начинают свой переливчатый звон.

И каждый раз со мной творится что-то неимоверное. Не знаю, как и объяснить. Это радость какая-то. Радость, восторг и гордость. Да! Именно гордость! Гордость, что я живу в такой прекрасной стране, где каждое утро тебя встречают такими замечательными словами:

«С добрым утром, дорогие товарищи!»

Как хорошо!

Я раскрываю балконную дверь. Полной грудью вдыхаю свежий воздух. Как хорошо! слава нашей коммунистической партии! Слава всепобеждающему учению Маркса, Ленина, Сталина!

Делаю зарядку. Вдох – выдох!

«Раз – два, раз – два. Шею нагнуть! Ниже, ниже, товарищи! Наклонимся еще! Хорошо! Ноги поставим в исходное положение. Руки опустите, опустите руки!..

Раз, два, три, четыре и с выдохом побежали…»

Бегу и я в ванную. Бегу, не обращая внимания на ворчания, охи и злобные выпады соседей.

Там я чищу зубы кремом «Эффект»* (Крем для ног, он и не заметил.) Не забудем, сейчас пятилетка эффективности! обливаюсь холодной водой до пояса, фыркаю и трублю носом.

«Подъем!» всем людям доброй воли. Пора вставать!

Я люблю мыться долго – долго. (Ничего, что стучат в дверь, кричат… Ничего. Пусть подождут!) Потом растираюсь мохнатым полотенцем и… бреюсь, бреюсь безопасной бритвой с лезвием «Красный пролетарий» (Немного порезался, на то он и красный). Делаю компресс и освежаюсь тройным одеколончиком. Ой! Как щиплет! Как стягивает кожу! Я даже люблю, когда пощипывает. Люблю этот резкий запах. Я чувствую себя хорошо продезинфицированным инструментом, шприцем. Вот, вот! Шприцем, готовым к работе. Работе?.. Какой? Шприцем Революции! Неплохо, неплохо! Я – Дзержинский сегодня! Тот был, правда, мечом Революции, ну, а я шпиц, нет, не шпиц, а шприц, Шприц Революции.

«Юноше,

задумывающему свое житье,

решающему:

сделать жизнь с кого?

Скажу, не задумываясь,

делай ее с товарища

Дзер

жин

ского!»

Ха, ха!

Я завтракаю, выпиваю из пакета нашего славного московского объединения «Молоко». Какое тут число? Завтрашнее? Хорошо! Такими темпами мы пятилетку выполним в один год! Заедаю молоко хрустящими вафлями нашего московского ордена Ленина кондитерского комбината «Рот фронт». Рот фронт! И я готов к употреблению… Какому? Перед глазами надпись: Перед употреблением – взбалтывать! Хорошо. Взбалтываюсь…, Быстро делаю свои домашние дела, клетку почищу потом, успею, одеваюсь и выбегаю на улицу.

Я размашисто шагаю, а вся моя психика поёт:

 
«Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся советская земля…
Терьям там там,
Терьям там там…
Кипучая,
Могучая,
Никем непобедимая…»
 

Хорошо.

Хорошо, когда все распределено, решено и продумано. Вчера Министр Вооруженных Сил отдал приказ о наступлении весны и о переходе на летнюю форму, и я с удовольствием исполняю все это.

Я несусь по улице в моем парадном пиджаке с орденами в моих парадных штанах с лампасами по бокам. (Очередь ветеранов у магазина накренилась и ушла вправо.)

Насчет моих орденов можете не сомневаться. Москва же наша столица и столица всего прогрессивного человечества, это же город-герой. А я – коренной москвич и, естественно и вполне законно, тоже орденоносец.

Я шагаю, в такт размахиваю руками и даже прищелкиваю пальцами. Грудь моя расправлена навстречу ветру, ветру Революции. Плечи откинуты назад, ветер Революции поет моих волосах, вернее сказать, он шебуршит по моему пролетарскому бобрику и треплет мой комсомольский хохолок. Я весь – Движение. Я весь – Прогресс.

Мальчишки бегут и скачут за мной гурьбой, будто я военный парад с музыкой, я и есть парад. Я – демонстрация силы и мощи. Я щелкаю их по круглым затылкам, как по клавишам огромного рояля и пою. Они визжат от восторга.

О, если бы я был композитором, воображаемый мой читатель! «Воображаемый» потому, что тебя нет. И хорошо, что нет. Мне без тебя так хорошо и уютно! Извини, что ни с того, ни с сего затесался в это гладкое повествование…²

Если б я был композитором! Я сумел бы тогда изобразить тебе всю эту великолепную картину, этот суровый непреклонный, почти нечеловеческий пафос ведущей мелодии «смело, товарищи, в ногу», где чуткий слушатель почувствовал бы многое: и «революционный держите шаг» и «сдайся враг неугомонный» и уж, конечно, «кто там шагает правой? Левой!» А рядом с этой ведущей мелодией искрящуюся весельем популярную Летку-Еньку, испохабленную шпанятами: «Раз – два, ножки раздвинь – ка, как тебе не стыдно спать!» и «Марсельезу», и «Интернационал». Я передал бы тебе в звуках, в ритмах, как эти две темы, словно река и ручей, текут свободно, раскованно, то расходясь, то соединяясь в самых неподходящих местах. Я живописал бы тебе этот шум, эти визги, и выкрики, подобные брызгам и всплескам гигантского водопада, я наметил бы в них свой еще больший отсчет и больший масштаб. Но вот главная мелодия, как бы сбиваясь с шага, перескакивает на более быструю. Ей, мелодии, словно не терпится.

 
«Смело мы в бой пойдем
За власть Советов
И, как один, умрем
в борьбе за это…»
 

И ничего, что эти мерзавцы суют ему палки в колеса победной торжествующей песни и успевают в этот мощный поток влить своей разноголосицей какую-то дрянь в роде:

 
«…за суп с картошкой
и повара убьем
столовой ложкой.»
 

Это ничего… Гоготанье, пакостные выкрики и визги покрывает все разом этот поток… Если бы я был композитором!.. Я бы… вступил в союз композиторов… Извини…

Мальчишки отстают, крики их стихают, изумленные прохожие, старушки шарахаются от него врассыпную.

– Ну что, бабуси, что охаете? Огурчиков болгарских не досталось, что ли? Будут у нас и свои огурчики, помидорчики и еще кое-что и получше! Дайте срок! Погодите!

– Моя земля, моя отчизна, живу с тобой одной судьбой… – поет он самозабвенно, вдохновенно, как вдруг его останавливает какой-то тип. – Слушай! Да ты ненормальный, что ли? Слушать тебя противно. Это ж для радио хорошо, но чтоб петь так самому… Ну ты даешь! И не давая ему опомниться:: – Почем, паря, значки? А? Ну что стоишь? Сколько этот значок стоит, я спрашиваю?

– Да что вы в самом деле? С ума сошли что ли? – кричит он. – Прочь! Этим наградам нет цены. Я еще, слава партии, кое-что понимаю. Они за дела, подвиги, та, та, та!

Ветераны вновь стеной возникают у магазина. Сейчас откроют. Сегодня их день.

– Чтоб вы, окаянные, подохли скорее, – ворчит старуха.

– Да что вы говорите, бабушка!!! А еще старый человек! Герои отстояли нашу Отчизну, Родину. Кровь свою проливали за нас с вами. А вы пожалели им сто грамм икорки, балычку…

– Да я что, я не со злобы… Я – пожалуйста! Надоело только, родимый.

– Слушай, милай, а как к Самому-то попасть? – спрашивает меня другая.

– К кому?

– Ну к Ему. Скажи, пожалуйста, раз ты такой умнай.

– А зачем вам?

– Да сказать надо. Ведь это же что деится? Все через задний проход идет. Окна мои как раз во двор выходят. Я все вижу. Тут у магазина черный ход. Так, веришь ли? Сумками и мешками так и несут, так и несут… А в магазине на витринах шаром покати. Надо сказать Ему, а то он не знает.

– Это тебе, бабуся, в «Народный контроль» надо.

– Я,

ты,

он,

она – дирижирует он —

вместе —

дружная… Ну?