Глава 3

Из окна открывался вид на прекрасный пейзаж: идеально ровную лужайку, аккуратно подстриженные кусты, на отражающий, словно зеркало, окрестную природу пруд. Всякий раз, когда кардинал оказывался в этом замке, то всегда подолгу любовался этим видом. Он никогда не менялся, невольно порождая мысль о том, что и сто и двести лет назад окрестности выглядели точно также, как будто бы время не властно над этим местом. И в этом он усматривал знаменательную символику. В мире должен сохраняться баланс между тем, что должно постоянно изменяться, и тем, что должно оставаться неизменным всегда и при любых обстоятельствах. Именно в этом и заключается божественная премудрость. И этот основополагающий закон следует охранять всеми силами ума, души и всем остальным имеющимся в распоряжении арсеналом. Именно поэтому он здесь, среди иноверцев. Есть ценности, которые способны объединить даже непримиримых противников.

Кардинал отошел от окна и подошел к столу. Он сел на стул и посмотрел на своих коллег. Ему было нелегко решиться на этот шаг. Но теперь он не сомневаться в правильности своих действий. Да, между ними есть разногласия, подчас их взгляды диаметрально противоположны. Но есть и то, что объединяет. И это крайне важно, ибо, если они позволят однажды безответственным и безбожным элементам расшатать тот фундамент, на котором стоит все здание мира, которое выстраивалось не одно тысячелетия огромными трудами и жертвами, это станет для всех них гигантской катастрофой. И перед этой опасностью они должны сплотиться, отбросив и переступив через все то, что может им это помешать.

Кардинал пододвинул к себе несколько листков. Согласно регламенту, сегодня вести заседание должен был он. Однако кардинал не спешил, он обдумывал каждую фразу, которую сейчас произнесет. То, ради чего они создавали организацию, как раз и происходит. И они не имеют право на ошибку.

– Друзья! – произнес кардинал. По началу ему не просто давалось выговаривать это слово, но теперь он уже привык. – Сегодня мы собрались на чрезвычайное заседание, так как ситуация резко изменилась. И нам нужно принять решение, как дальше действовать. Вы все получили подготовленный мною меморандум, а значит, в курсе последних событий. А они нас заставляют принимать срочные меры. Что вы об этом думаете? – Он внимательно, даже настороженно оглядел сидящих за столом людей.

На некоторое время повисла тишина. Все собирались с мыслями.

– Мне кажется, меморандум – это хорошо, но стоит представить события еще раз прямо сейчас. Важно не упустить ни одного нюанса, – произнес раввин. – Вы должны понимать, что речь идет в первую очередь о моем соплеменники и соотечественнике. И я могу дать согласие на любое кардинальное решение только, если существуют к тому веские основания. А все мы прекрасно помним, что согласно нашему уставу решения принимаются при полном консенсусе. И я считаю, что мы поступили очень мудро, приняв этот параграф.

Кардинал посмотрел на раввина. Длинный нос, острая борода, толстые губы – типичней представитель своего племени трудно представить. В душе кардинал был антисемитом, но тут не позволял даже взглядом выразить свои чувства. Впрочем, по сравнению с имамом его можно даже зачислить в юдофила, вот уж кто не ненавидит иудеев, так это он. Его антиеврейские эскапады распространяются по всему исламскому миру, питая его энергией непримиримости к Израилю. Но даже он в этом зале вполне доброжелателен к своему еврейскому коллеге. По крайней мере, с призывами извести это племя, не выступает. Общая цель способствует примирению. По крайней мере, в пределах их организации.

Кардинал перевел взгляд на имама. Тот кивнул головой.

– Я согласен с многоуважаемым раввином, – сказал он. – Давайте обсудим ситуацию.

– Не возражаю, – подал голос епископ. Этот суровый протестант-швейцарец напоминал кардиналу его предшественника Кальвина, чей фанатизм сочетался с суровым аскетизмом. Если бы дать ему власть, думал кардинал, то он бы запретил все современные развлечения и удовольствия – от казино до Интернета, а всех противников своей веры сгноил бы в тюрьме. Такое ощущение, что он попал на их заседание прямо из Средневековья.

– Я так думаю, все согласны, – подвел итог кардинал короткому обсуждению. – Хорошо, тогда обрисую ситуацию. Вы прекрасно осведомлены, что мы давно охотимся за так называемым евангелием Симона-волхва. Или то, что выдается за него. Нам понадобилось немало времени, чтобы установить его местонахождение. Оказывается, известный вам Арон Шапиро хранил его у себя дома. При этом он долго водил нас за нос – простите за такое выражение, делая вид, что оно находится в каком-то потайном месте. И вот когда мы уже подготовил операцию по его изъятию, появились новые обстоятельства. Из подслушанного нами телефонного разговора Арона Шапиро стало известно, что документ у него украден одним из членов созданного им общества: «Альтернативного мышления». Это кража породила у Арона Шапиро желание сделать то, чего мы так давно опасались, – в ближайшее время опубликовать это сочинение. А последствия публикации – вы все хорошо это понимаете – будут для нас крайне нежелательными. И это очень мягко сказано. Мы собрались для того, чтобы обсудить, что нам делать, и выработать решение.

– Арон Шапиро – наш враг, – решительно произнес раввин, и его глаза яростно засверкали, словно два только что включенных фонаря. – Он демонстративно не соблюдает норм нашей религии, работает в субботу. Он отвращает молодежь от иудаизма. Хотя он не афиширует эту сторону своей деятельности, но раввинату Израиля она хорошо известна. Он написал несколько книг, в которых предпринял богомерзкую попытку развенчать религию наших предков, представить ее как плод невежества, примитивизма, устарелых воззрений. И самое печальное, что его творения имели определенный успех. Немало юношей и девушек под влиянием прочитанного отошли от священных канонов. А ведь именно благодаря религии наш народ перенес все выпавшие на него испытания, сохранил свою идентичность. Но это его нисколько не останавливает. Он замахнулся на весь мир, по его инициативе было создано так называемое общество «Альтернативного мышления». Его участники и не скрывают своих намерений, они хотят кардинальным образом изменить представления человечества о самом себе, об окружающем мире. И о Боге. И надо честно признать, что все они очень талантливые люди. И в чем-то им уже удалось преуспеть. А потому они крайне опасны. Крайне опасны. И мы не можем спокойно наблюдать за их деятельностью.

Все молча слушали эмоционального раввина, никто не прерывал его речь.

– Мы все с вами абсолютно согласны, – произнес кардинал. – И вовсе не заинтересованы в крахе иудаизма, как и всех остальных конфессий, чьи представители находятся в этом зале. Как и тех, кого тут нет. Мы выражаем общие интересы. Но нам нужно принять важные решения. Для этого я, как координатор нашей организации созвал вас.

– Мы не заинтересованы в публикации этого лжеевангелия. – подал голос епископ. – Это надо остановить любой ценой. Речь идет ни больше, ни меньше, как о подрыве главных устоев мировой цивилизации. Это будет катастрофа общечеловеческого, а может, и общевселенского масштаба. Мы не выдержим такого испытания. А потому я считаю, что для принятия самых радикальных и жестоких мер есть полное оправдание. – Епископ замолчал. При этом его лицо не отражало никаких эмоций, как будто бы речь шла о сухом математическом расчете.

– А что вы думаете, уважаемый имам? – спросил кардинал.

Среди всех собравшихся в этой комнате, имам был самым молодым. Радикал, пламенный проповедник, яростный борец с неверными, чьи речи зажигали огромные толпы, он был тут совсем иным. Он не пытался проповедовать свои ценности, обращать в свою веру – то, чем он занимался у себя дома. Он прекрасно сознавал смысл и значение их собрания и действовал в унисон с другими. И это внушало кардиналу сдержанный оптимизм. Если такие люди способны действовать разумно, у них есть все шансы на успех.

Имам по очереди посмотрел на всех собравшихся. Его взгляд дольше, чем на других замер на раввине.

– Вы, евреи, странный народ, – усмехнулся он. – Вы много всегда говорите, но мало делаете. Ваша ненависть часто бесплодна. А ненависть – это как раз чувство, которое должно приносить особенно большие плоды. Особенно в таком деле. Этот ваш Арон Шапиро должен быть умерщвлен уже давно, а богопротивная рукопись выкрадена и уничтожена. Вы сами создали себе проблему на пустом месте. Мы бы давно ее решили. И сейчас не ломали бы голову над ней.

Раввин что-то хотел возразить, но, наткнувшись на острый, как рапира, взгляд имама, в последний миг передумал.

– У меня нет сомнений, что мы должны делать, – продолжил имам. – Этот человек заслужил смерть. Он покусился на святые основы нашей религии, на то, что ниспослал нам великой своей милостью Аллах. Мы объявляем ему джихад. Я готов предоставить своих моджахедов, каждый из них сочтет для себя величайшей честью пожертвовать своей жизни ради уничтожения нечестивца. Тот, кто совершит этот подвиг, попадет в рай. Мы должны все сделать как можно быстрей, не теряя ни одного дня.

– Спасибо, имам, за готовность предоставить нам ваших мучеников, но в этом нет необходимости. Вы не хуже меня знаете, что у нас есть, кому совершить это деяние. Итак, с вашего позволения я подведу итоги. Мы все пришли к единогласному мнению, что настала пора для самых решительных и беспощадных действий. Это требует от нас долг. Нам прискорбно сознавать, что речь идет о человеческой жизни. Но у нас нет иного выбора. Мы объединились тут для защиты священных устоев, миллиарды людей разных исповеданий даже не знают сейчас, какой угрозе подвергаются. А это угроза самая страшная на земле – неверие, отрицание божественного присутствия. Нет страшнее греха гордыни. Человек, охваченный ею, становится дьяволом. И это ничуть не преувеличение, он превращается в Сатану, становится охваченный ненавистью ко всему, что дорого подавляющему большинству людей. А потому согласны ли вы с приговором?

Ответом ему было молчание. Но все знали, что это как раз то молчание, которое выражает согласие.