Читать книгу «Великая огнестрельная революция» онлайн полностью📖 — Виталия Пенского — MyBook.
image

Виталий Викторович Пенской
Великая огнестрельная революция

Введение

В 1937 г. английский военный историк сэр Ч. Оман в своем ставшем классическим труде «История военного искусства в XVI столетии» заявил, что «шестнадцатый век – самый неинтересный период в европейской военной истории»1. И на первый взгляд так оно и было. Разве можно сравнить войны XVI столетия с Тридцатилетней войной, Великой Северной войной, войной за Испанское наследство, войнами Фридриха II и тем более наполеоновскими войнами? Однако справедливо ли такое высказывание маститого историка, не поторопился ли он со столь жесткой оценкой состояния военного искусства XVI в.?

Не прошло и двух десятилетий, как другой британский историк, М. Робертс, дал ответ на этот вопрос. Он предложил взглянуть на военную историю XVI в. под иным углом зрения. Пусть, писал Робертс, в военной истории XVI в. как будто и не было ярких страниц, но если рассматривать ее не как историю битв и сражений, а как историю развития военного дела, то все будет выглядеть совершенно иначе.

Суть его концепции, впервые озвученной в 1955 г., а затем изложенной в отдельной статье, можно изложить в следующих словах: на исходе Средневековья, между 1560 и 1660 гг., в военном деле Европы произошли очень важные изменения, которые нельзя не назвать военной революцией («Military revolution», для удобства мы будем ее именовать Великой пороховой революцией). По мнению историка, «…эта революция, когда она завершилась, оказала глубокое влияние на общий генеральный курс европейской истории. Это событие стало своего рода водоразделом между средневековым миром и миром современным»2. Анализируя сущность произошедших в военном деле Западной Европы перемен, М. Робертс указывал, что этот переворот, свершившийся между 1560 и 1660 гг., по существу, «…являлся еще одной попыткой разрешить постоянную проблему тактики – как соединить метательное оружие и рукопашную схватку, как объединить ударную мощь, подвижность и защитную силу». В конечном итоге он привел к рождению новой, линейной тактики3. Изменения в тактике повлекли за собой рост требований к дисциплине и качеству обучения солдат и офицеров. «Армия, – отмечал Робертс, – перестала быть швейцарской грубой массой или средневековым обществом агрессивных одиночек-профессионалов; она стала хорошо устроенным организмом, каждая часть которого повиновалась импульсам, спускавшимся сверху…»4 Это, в свою очередь, привело к тому, что прежние наемные армии, «покупаемые» на время кампании, были заменены армиями постоянными. Характер войны изменился – ее ведение было монополизировано государством: «Теперь только государство могло мобилизовать необходимые административные, технические и финансовые ресурсы, требуемые для крупномасштабных военных действий. И государство было заинтересовано, чтобы сделать войну собственной монополией…» Монополизация права ведения войны государством выразилась прежде всего в появлении «…новых административных методов и стандартов; новой администрации, с самого начала королевской, централизованной…»5.

Изменившийся характер войн, продолжал Робертс, способствовал резкому возрастанию военных расходов. Пытаясь разрешить эту проблему, на первых порах монархи Европы были вынуждены влезать в долги, девальвировать монету, прибегать к взиманию экстраординарных налогов и, что самое главное, так или иначе стремиться освободиться от какой-либо зависимости от сословно-представительных учреждений в финансовых вопросах. В каком-то смысле они нашли понимание у самого общества, которое согласилось пожертвовать прежними средневековыми «вольностями» в обмен на безопасность, предоставляемую постоянной армией, находившейся под жестким контролем сильной королевской власти6.

Но и это еще не все. Английский историк предположил, что внедрение в военную практику Европы на исходе Средневековья огнестрельного оружия и его широкое распространение в XVI – начале XVII в. не только привело к радикальным переменам в европейском военном деле, вызвавшим лавинообразный процесс экономических, социальных, политических и культурных перемен. Нет, важнее всего было то, что все это изменило лицо Европы, заложив основы современного европейского общества и одолевающих его проблем7.

Выдвинув идею военной революции XVI–XVII вв., М. Робертс фактически вернул XVI веку достойное место в мировой военной истории. При пристальном рассмотрении особенностей развития военного дела в этот период оказалось, что «крот» военной истории проделал колоссальную работу, обеспечив переход военного дела Европы на качественно иной уровень развития – от войн «первой волны» к войнам «второй волны»8. Этот переход не только подготовил блестящие с точки зрения истории «войн и сражений»9 XVII, XVIII и тем более XIX века, но и в немалой степени способствовал рождению государства и общества Нового времени. Изменился и весь мир в целом. На мировой сцене сменилось главное действующее лицо. Лидировавший до этого Восток превратился в отстающий, стагнирующий регион, который рассматривался новым мировым лидером, Западом, как объект разрешения своих проблем. И не секрет, что этот успех Запада во многом был обусловлен тем военным превосходством, которое он приобрел в ходе освоения огнестрельного оружия и тех перемен, которые стали результатом его распространения.

Естественно, что столь захватывающие перспективы, открывшиеся, казалось, благодаря выдвинутой Робертсом концепции, не могли оставить равнодушным научное сообщество. «В течение нескольких лет в известной степени туманная концепция военной революции, – по словам американцев Б. Хэлла и К. ДеФриза, – стала новой парадигмой в изучении истории Европы на заре Нового времени»10. Сам М. Робертс, не ожидавший такого эффекта от своего выступления, писал в 1995 г. своему последователю Дж. Паркеру, что он был чрезвычайно удивлен тем впечатлением, которое произвела обычная лекция в провинциальном университете на научный мир, и не мог даже надеяться, что ему удастся внести в историческую науку нечто новое11. Так или иначе, но новая идея, и идея красивая, вброшенная английским историком, нашла немало сторонников и немедленно была взята на вооружение историками12.

Однако прошло два десятилетия, и первичная увлеченность ею прошла и на смену пришло более трезвое отношение к тезисам, сформулированным Робертсом. Как и всякая претендующая на глобальные обобщения теория, концепция «военной революции» при пристальном рассмотрении оказалась уязвимой для критики со стороны «узких» специалистов. Новое поколение историков, новые материалы, введенные в научный оборот, новые идеи – все это потребовало заново осмыслить гипотезу Робертса, модернизировать ее или же отвергнуть как устаревшую, выполнившую свою задачу и потому отжившую свой век.

Пожалуй, первым предложил пересмотреть, модернизировать в свете новых знаний концепцию «военной революции» английский историк Дж. Паркер. В своей ставшей программной статье «Военная революция» 1560–1660 – миф?» он, согласившись с четырьмя ключевыми, по его мнению, тезисами Робертса, задался вопросом: «Могут ли эти утверждения быть изменены в современных условиях?»13

Ответ на этот вопрос был утвердительным – могут и должны! И в доказательство своей точки зрения Паркер привел ряд веских доводов. Во-первых, по его мнению, 1560 г., выбранный Робертсом в качестве отправной точки военной революции, не совсем удачен, так как явные признаки, присущие армии Нового времени, можно найти в кондоттах ренессансной Италии. Вместе с тем военная революция как процесс радикальных перемен в военном деле не закончилась и в 1660 г. Поэтому Дж. Паркер предложил расширить ее временные рамки с 1530 по 1710 г. Во-вторых, Паркер, признавая революционность вклада, сделанного Морицем Оранским и Густавом II Адольфом в развитие западноевропейского военного дела, подчеркнул необходимость отдать должное их предшественникам – к примеру, испанским военным теоретикам и практикам XVI в. Кроме того, Паркер обратил внимание на целый ряд других военно-технических новшеств, оказавших значительное влияние на развитие военного дела в XVI в., и прежде всего на новую систему фортификации, trace italienne, «итальянский след»14.

Свое видение проблемы военной революции, конспективно изложенное в этой статье, Паркер развил в фундаментальной монографии «The Military Revolution. Military innovation and the Rise of the West, 1500–1800»15 и в серии отдельных статей16. Он аргументированно и обстоятельно изложил все доводы «за», при этом придав большую стройность и определенность концепции М. Робертса. По мнению Дж. Паркера, гипотеза о военной революции в Европе на рубеже Средневековья и Нового времени в наиболее сжатом виде может быть представлена так: «Трансформация военного дела в Европе на заре Нового времени включала в себя три основных компонента – широкое использование огнестрельного оружия, распространение новых систем фортификации и рост численности армий…»17 Эти три инновации повлекли за собой все остальные новшества – сперва в военном деле, а затем и в политическом, социальном, экономическом и культурном устройстве западноевропейского общества. В таком виде обновленная концепция военной революции привлекла к себе многих молодых западноевропейских и американских историков18.

Однако к этому времени у военной революции были не только сторонники, но и критики. Выступление Дж. Паркера в защиту концепции Робертса послужило началом новой оживленной дискуссии вокруг этой проблемы. С неослабевающей силой она продолжается и сегодня, захватывая все новые и новые аспекты перемен в военном деле позднего Средневековья и начала Нового времени19.

К настоящему времени в дискуссии вокруг этой гипотезы четко обозначились основные точки зрения. В том, что внедрение огнестрельного оружия в повседневную военную практику Запада (а затем и Востока) имело весьма серьезные последствия – с этим согласны все. Однако мнения историков, занимающихся этим вопросом, расходятся по нескольким основным пунктам, главными из которых являются следующие: можно ли для определения характера этих перемен использовать термин «революция», каков их временной и пространственный охват и в чем заключались их последствия как для истории Европы, так и для всего мира.

Антиподами Дж. Паркера и его единомышленников стали «эволюционисты» (Дж. Хэйл, Дж. Линн и ряд других историков). По их мнению, перемены в военном деле в эту эпоху слишком уж растянуты во времени, для того чтобы их именовать «революцией»20. Дж. Линн, в частности, в пику Паркеру выдвинул оригинальную гипотезу поэтапного развития европейского военного дела от эпохи Средневековья до наших дней21. Анализируя процесс развития западноевропейского военного дела в эпоху Средневековья и Нового времени, он отмечал, что для изучения его особенностей намного более важным представляется исследование таких аспектов, как способы комплектования вооруженных сил, их организация, проблемы мотивации и морального духа, состояние командования, формы оплаты военнослужащих и отношение армии к обществу и власти22. Технологические и тактические новшества, на которые делают упор сторонники военной революции, на взгляд Линна, конечно же важны, но по отношению к названным выше аспектам второстепенны23. Не стоит преувеличивать, по его мнению, и роль голландского государственного и военного деятеля Морица Оранского вместе со шведским королем Густавом Адольфом как родоначальников новой линейной тактики. Как указывал историк, армия французского короля Генриха IV раньше голландцев и шведов перешла от традиционных для XVI в. крупных формаций и глубоких построений к небольшим подразделениям и стала использовать элементы линейной тактики24.

Правда, стоит отметить, что такой радикализм не встретил поддержки у большинства специалистов, хотя и способствовал дальнейшему «размыванию» временных и территориальных рамок военной революции25. Так, по мнению К. Роджерса, за четыреста лет, с XIV по XVII в., европейское военное дело пережило даже четыре военных революции: «пехотную», «артиллерийскую», «артиллерийско-крепостную» и собственно «военную»26. М. Прествич и вовсе полагает, в чем-то смыкаясь с «эволюционистами», что военная революция XV–XVIII вв. стала естественным продолжением средневековой военной революции конца XII – 40-х гг. XIV в.27. Кроме того, по мнению многих историков, рассматривая эту проблему, не стоит замыкаться только европейскими рамками, а необходимо изучить изменения в военном деле в других регионах мира, имевших место в это же время, а также их взаимовлияние28.

Спорным и неоднозначным выглядит, по мнению ряда современных историков, и вопрос о степени влияния перемен в военной сфере на заре Нового времени на политическое и социальное устройство европейских государств. Если, с точки зрения сторонников военной революции, необходимость создания сильных и многочисленных постоянных армий стимулировала процессы становления сильной власти и рождение абсолютистских монархий Нового времени, то, к примеру, Н. Хеншелл полагает, что все было с точностью до наоборот29.

Таким образом, можно сказать, что расширение поля исторического поиска и в географическом, и в хронологическом плане привело к своеобразному «разложению» из-за возникших внутренних противоречий прежде ясной и целостной концепции и, как следствие, способствовало жесткой критике основных тезисов «революционной» теории Робертса—Паркера и их последователей. Очевидно, что эти разброд и шатание были обусловлены прежде всего тем, что М. Робертс оперировал материалами Европы протестантской, северной и северо-западной, причем в достаточно узком временном промежутке. Ни для кого не секрет, что в основу его концепции легли результаты многолетних изысканий по политической, социально-экономической и военной истории Швеции XVII в.30. Попытки же выйти за очерченные первоначально узкие временные и территориальные рамки дали несколько неожиданные результаты, не укладывающиеся в ставшее внезапно узким «старое платье короля»31. Однако стоит ли на этом основании отбрасывать саму идею революции в военном деле, существует ли возможность примирения крайних точек зрения? Можно ли модернизировать концепцию «военной революции» применительно к периоду позднего Средневековья и начала Нового времени с учетом всех тех критических замечаний, которые были высказаны в ее адрес в предыдущие годы?

На все эти вопросы, по нашему мнению, можно ответить положительно, и вот почему. Прежде всего определимся с тем, что такое «революция». Наиболее распространенное ее определение заключается в том, что под ней понимается некое качественное изменение, коренная ломка сложившихся принципов, представлений или концепций в жизни общества или отдельных его сфер. Это изменение есть проявление скачка, возникающего в тот момент, когда количественные изменения в той или иной сфере жизни общества достигают определенной величины, за которой следует возникновение нового качества32. Следовательно, военную революцию можно определить как коренную ломку существовавшей до этого военной системы и создания новой, радикально отличающейся от нее.

Исходя из этого определения, можно уточнить структуру военной революции. Являясь частью непрерывного исторического процесса, она не представляет собой некое статическое, застывшее образование, а, наоборот, постоянно изменяется и развивается. Неизменной остается лишь некоторое ядро, точка опоры, вокруг которой и вращаются все изменения. Именно поэтому имеет смысл говорить о военной революции как о сложном, имеющем многослойную структуру феномене, в развитии которого можно выделить три основных этапа.

Главным движущим мотивом развития военного дела, вне всякого сомнения, следует считать стремление военачальников как можно быстрее и эффективнее разгромить неприятеля, используя все наличные силы и средства. Замечание, сделанное Ф. Энгельсом почти полтора столетия назад относительно взаимосвязи изменений в военной сфере с изменениями в экономике, не утратило своего значения до сих пор. «Ничто так не зависит от экономических условий, – писал он, – как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения. Не «свободное творчество ума» гениальных полководцев действовало здесь революционизирующим образом, а изобретение лучшего оружия и изменение солдатского материала; влияние гениальных полководцев в лучшем случае ограничивается тем, что они приспособляют способ ведения боя к новому оружию и к новым бойцам…»33. Правда, на наш взгляд, формула, выведенная Ф. Энгельсом, нуждается в некотором уточнении. При сохранении примата экономических перемен над военными необходимо в большей степени учитывать влияние субъективного фактора. Гениальные полководцы не просто следуют за событиями, но стараются по мере возможности подтолкнуть события, стремясь получить самое эффективное оружие и лучших солдат. Это стремление, в свою очередь, стимулирует развитие экономики, а последнее – новые перемены в военной сфере.

Исходя из этого, можно с уверенностью сказать, что содержанием первого, или подготовительного, этапа военной революции как раз и является попытка приспособить новейшие технологии для решения главной задачи, стоящей перед военными – добиться решающей победы. На этом этапе идет постепенное формирование некоей «критической» массы количественных изменений в военном деле – и в военных технологиях, и в тактике, и в стратегии. Процесс ее накопления мог иметь широкие временные и пространственные рамки. Однако при этом военная мысль развивалась, как правило, в традиционном русле. Как метко заметила американская писательница Б. Такман в своей нашумевшей книге «Августовские пушки», «…мертвые битвы, как и мертвые генералы, держат своей мертвой хваткой военные умы…»34. В этой связи уместно провести аналогию с научными революциями. Анализируя процессы смены научной парадигмы, Т. Кун отмечал, что «усвоение новой теории требует перестройки прежней и переоценки прежних фактов, внутреннего революционного процесса, который… никогда не совершается в один день…», и что всякие попытки внедрения новой научной парадигмы встречают упорное сопротивление. «Источник сопротивления лежит в убежденности, – писал он дальше, – что старая парадигма в конце концов решит все проблемы, что природу можно втиснуть в те рамки, которые обеспечиваются этой парадигмой…»35

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Великая огнестрельная революция», автора Виталия Пенского. Данная книга относится к жанру «Документальная литература».. Книга «Великая огнестрельная революция» была написана в 2010 и издана в 2010 году. Приятного чтения!