О РАЗВИТИИ ИЗЯЩНОГО В ИСКУССТВАХ И ОСОБЕННО В СЛОВЕСНОСТИ. Сочинение Михаила Розберга, доктора философии и пр. Дерпт. В пришлось нам говорить о книге г. Розберг тип. наследников Линдфорса. Издание второе. 1839. В 12-ю д. л. XIV и 65 стр.

По странной игре случая и по очень естественному у рецензента столкновению обстоятельств, тотчас после книги г. Кошанского, которые без того никогда не могли бы сойтися одна с другою, как два совершенно противоположные явления. Но мы, однако ж, очень рады этому случайному столкновению, потому что оно изъяснит результаты, которые мы вывели в предыдущей статье и выведем в настоящей.

Эпиграфы (из Гегеля, Вильмена и Пушкина), которыми автор щедро наделил свое небольшое сочиненьице, и следующие слова из предисловия возбудили наше любопытство:

Первое издание этого небольшого сочинения, говорит автор, разошлось довольно быстро, и, по желанию многих ученых любителей эстетики, которых отзывами я дорожу, комиссионер Дерптского университета, И. Ф. Бородин, решился напечатать второе…

Книга содержания серьезного, книга, которой в Петербурге и Москве никто почти не видал, разошлась быстро, а ныне выходит вторым изданием:^{1} это явление заслуживает внимания; невольно на мысль приходят вопросы: где ж она разошлась? где нашла она стольких любителей изящного?

Но как-то странно поразили наше внимание некоторые мысли, высказанные в том же предисловии, а именно:

Вообще думают, что наука об изящном должна заключать в себе наставления для художников и стихотворцев (а разве стихотворец, то есть поэт – не художник?); что она есть уложение правил (?), подчиняясь коим, можно удобнее, лучше и легче изваять статую, намалевать (!!) картину, составить симфонию, оперу, поэму. Существует другое мнение о сем предмете, кажется (неужели автору это еще только кажется?!) более справедливое, более близкое к истине. Вот оно: природному дарованию, вдохновению учиться нельзя: это труд лишний и напрасный – ни одна пиитика не произвела еще поэта, ни одна реторика не образовала витию; не можно знать – из какого источника и на основании каких начал развиваются явления изящных искусств, какая между ними связь и какая цель их. Теория астрономии не учит двигать небесными телами: она открывает только законы их движения (теория астрономии – полно, так ли?); анатомия и физиология не имеют в виду создавать организмы, а стараются лишь разгадать их устройство. Так относится и эстетика к искусствам изящным. Не принимая на себя обязанности – руководствовать и советовать, не порываясь к мечте недостижимой, она стремится обнаружить в их мире стихию разумную: порядок, целость; определить их значение, их содержание и то средоточие, к коему они, несмотря на разнообразие свое, равно тяготеют (по-русски говорят стремятся), и пр.^{2}.

Соглашаясь с автором в его мыслях, мы не можем, однако же, никак надивиться этому проблематическому «кажется»; сам г. Кошанский, о котором мы сейчас говорили, и тот не высказывал этих истин проблематически, а он их высказывал, хотя, к сожалению, говоря одно, на деле исполнял другое, именно то, что заставило г. Розберга высказать мысль, начинающуюся словами: «Вообще думают», и пр.

Далее автор продолжает:

В одном из наших повременных изданий, привыкших обыкновенно судить почти обо всем слегка (неужели нет исключения?), мне попались замечания на мое сочинение, смею сказать, не слишком обдуманные. Кто, не останавливаясь исключительно лишь на эпиграфах, примет на себя труд прочесть далее, и не только прочесть, но добросовестно вникнуть в сущность дела, тот увидит, что многие из положений, мною развитых, мало известны,

Конец ознакомительного фрагмента.