Отзывы на книгу «Отверженные»

«Исцелить душу можно, изменить судьбу – никогда».

Ай да, Гюго, ай да, молодец! Это же каким писательским талантом надо обладать, чтобы повесть о жизни низов парижского общества превратить в трехтомный роман-эпопею?! Ведь даже самая малая деталь в книге получает свое пространное объяснение. Миллионы мельчайших обстоятельств, словно камешки в калейдоскопе, под умелым пером Гюго складываются в причудливой формы игры Провидения. И, главное, насколько органично в общую канву повествования вплетены философские зарисовки!

В «Отверженных» в полной мере раскрывается многогранный талант автора. Здесь можно встретить Гюго-философа и Гюго-историка, Гюго-филолога и Гюго-политолога… Скупые исторические факты перемежаются с собственной философией автора, и в такие моменты повествование становится все больше похоже на «крик души», оно несет в себе частичку его самого. Гюго, стараясь быть максимально правдивым, не гнушается ни описаний парижской клоаки, ни употребления языка нищеты – арго. Он докапывается до самой сути вещей, не обращая внимания на то, где приходится копать. И в этом его смелость и его оригинальность.

Все повествование пронизано чувством щемящей любви к Парижу того времени, Парижу его детства. Для автора Париж – это целая страна, целая цивилизация, целая Вселенная. Благоговейным трепетом преисполнены страницы, на которых Гюго говорит о родном городе. Вот это настоящая любовь, настоящий патриотизм и преданность!

Причем Гюго признается в своей любви к Парижу не только в этом своем труде, он делает это при каждой возможности – и вот уже сладостные серенады городу звучат со страниц его произведений. Как имя возлюбленной Анжольраса была Родина, так у Гюго – Париж.

О чем же сама история «Отверженных»? Вряд ли можно об этом сказать лучше самого автора. Это история о «преступнике, коленопреклоненном на высотах добродетели». О беглом каторжнике Жане Вальжане, преисполненном некоего «внутреннего света», который обретает человек, опустившийся на самое дно жизни. Человек чистый душой наполнится этим светом, человек потерянный – скатится еще ниже. Хотя можно ли вообще Жана Вальжана считать преступником? По-моему, единственный преступник в романе – само общество, порождающее неравенство, нищету, пороки, со своими несправедливыми законами и жестокой карой…

Тема просветления в романе в некоторой степени перекликается с таковой в «Воскресении» Толстого. Но, да простит меня Лев Николаевич, Гюго и его Жану Вальжану я верю больше.

Бедность, порой граничащая с нищетой; нужда, разрушающая до основания; унижение, тянущее на дно подобно камню на шее; и озлобленность на весь мир, перерастающая в дикую, нечеловеческую жестокость… Можно ли при этом оставаться человеком? Да, можно! Но только с одним условием. И это условие – наличие путеводной звезды, лучика, освещающего дорогу во мраке. Она может принимать любые формы – епископа, подкупающего своей верой в человечество, маленького ребенка, преданного тебе всем своим крохотным сердечком или прекрасного, почти невесомого ангела в белой шляпке. Но имя ей всегда одно – ЛЮБОВЬ. Только она имеет такую целительную силу, способную превращать жестокость в нежность, отчаяние в надежду и размягчать даже самые зачерствевшие сердца…

Любовью дышит каждая страница «Отверженных». Это слово трепетно звучит из уст молодого студента и громогласным эхом раздается на баррикаде. В этом и проявляется романтизм произведения.

Этот роман – ода духовному исцелению и ода любви. Причем у Гюго невозможно одно без другого. Любовь – движущая сила.

Примечательно противостояние Жавера и Жана Вальжана на протяжении всего романа. Эти два героя будто связаны невидимой кармической нитью и призваны, слегка отдаляясь, затем снова с еще большей силой сталкиваться друг с другом. Это столкновение долга духовного, перед совестью, и долга земного, перед законом. Сцена размышлений Жавера на мосту лишь доказывает, что земные законы оказываются ничтожными перед законами высшими, но их гордость настолько велика, что предпочитает гибель коленопреклонению.

«Отверженные» - один из моих самых любимых романов, и я испытала ни с чем не сравнимое наслаждение, вновь перечитав его. Большое спасибо за это автору.

Я это сделала! Я дочитала "Отверженных". Почти побив свой личный рекорд. Дольше я читала только Франсуа Рабле - Гаргантюа и Пантагрюэль в шестом классе. За три славных месяца своей жизни изучить Францию вдоль и поперек не удалось и все же Гюго успел рассказать мне очень многое. Причем, максимально подробно. Достижения и изъяны девятнадцатого века (вернее, периода с 1815 до 1832 года ) глазами очевидца разворачивались перед моим мысленным взором неторопливым и бескрайним полотном, доставляя неизъяснимое удовольствие. Хорошо, что я не испугалась объема и не пожалела времени. Трибун революции снова восхитил меня и удивил. В основном, глубиной и обширностью своих знаний. И даже немного сюжетом. Конечно, благодаря персонажам.

Приз моих читательских симпатий уходит семье Тенардье за поддержание интереса к перипетиям романа. Ни разу не подвели - самые интересные для меня персонажи. Папенька - ну просто подарок! Беспринципный, изворотливый, жадный, равнодушный ко всему кроме наживы, готовый на любую подлость ради денег (кроме честного труда), абсолютно чуждый милосердию и состраданию. Его жена - тоже колоритнейшая личность, великанша на службе у карлика. А уж детки у них - один другого самобытнее. Интересно было наблюдать за старшей дочерью - Эпониной. Но мой любимец - Гаврош. Не только из семейства Тенардье, но и из всего многочисленного списка персонажей романа. Отважный до безрассудства. Добрый, но без занудства. Справедливый плут, смышленый, озорной и неунывающий.

Запомнилась Фантина, олицетворяющая жертвенности матери. Понравилась история борьбы благоразумия с совестью при участии Жана Вальжана. Время, когда он размышлял о том, вправе ли пожертвовать судьбой одного человека ради благополучия многих, стало его звездным часом в романе. Стоящий на страже закона Жавер, воплощающий "скверну добра", спустя годы преследования все таки понимает, что есть нечто большее, чем выполнение долга. Еще один любимец - дед Мариуса. Ворчливый, упрямый, горячо любящий внука. Старик оказался милосерднее юноши. Он смог переступить через свою гордость, осознавая, что на нее уже нет времени. Сам Мариус, хоть и является одним из главных действующих лиц романа, теряется в тени своего титанического деда и вновь обретает четкие контуры только рядом с Козеттой. Студенты и бандиты тоже оживляли повествование.

Порадовал Гюго и манерой объяснять мотивы поступков своих персонажей. Почему госпожа Тенардье обожала двух своих дочек, но терпеть не могла сыновей? Потому. Влюбленные встречаются вечерами в саду в тайне ото всех. Что же происходило во время этих встреч? Правильно. Ничего. И дальше глав пять-шесть подробнейшим образом описывается это "ничего". Я в восторге от нашего с автором общения. "Читатель, конечно, догадался о том-то или о том-то?" - время от времени спрашивает Гюго. "Конечно, догадался!" - отвечает читатель в моем лице -"еще пятнадцать глав назад". А эти постоянные возвраты в прошлое?! Встретился новый персонаж, давайте расскажем его историю с младенчества. А еще лучше начнем с его дедушек и бабушек. Вернулся в повествование старый персонаж, которого давно не было. Надо рассказать что он делал все то время, что его не было видно. Читатель же только за. Ведь услышать второй раз про уже известные события, но со стороны другого персонажа - это то, чего не хватало для полного счастья. И чтобы совместить приятное с полезным, не будем праздно проводить время. Зашел герой в монастырь, расскажем со всеми деталями о монастырской жизни. Попал в канализацию - извольте прослушать лекцию про клоаку Парижа (глав на несколько). А мастер-класс по устройству баррикад нужен? А то у нас есть. И про вред сахара, и про чувство меры при сочинении каламбуров, и про моду, и про политику. Про все на свете. Даже дух захватывает от такой необъятной картины жизни.

А какие интересные параллели можно усмотреть. Девушка пристает к опекуну: "Папенька, почему не зажигаешь камин? Почему не ешь белый хлеб?" Ну чем не Красная Шапочка?! Так и хочется продлить список вопросов. "Папенька, почему у тебя такие большие зубы и где ты прячешь свой миллион?" Или возьмем лекцию Жана Вальжана, убеждающего вора взяться за честный труд. Сразу вспоминается Шурик, тунеядец Федя и "космические корабли, бороздящие просторы Вселенной". Помнится, там тоже собор Парижской богоматери мелькал. Может совпадения не случайны? Ну а Мариус, устроивший у себя на комоде "Дом-2" и часами наблюдающий за соседями? Ему не на баррикады, а в цирк надо было идти с такими талантами.

Бесконечен, как сама жизнь прочитанный роман в полном варианте. Какие-то главы понравились больше, какие-то меньше. В топ самых любимых уверенно вошли те, что посвящены Парижу - городу, предместьем которого является вся Франция. Приятней всего оказалось бродить по Сите и Латинскому кварталу (там брусчатка пострадала меньше всего от многочисленных мятежей). И с особой нежностью буду вспоминать главы, посвященные битве при Ватерлоо, которая по мнению Гюго и не битва вовсе, а изменение облика всей Вселенной. Поражает и восхищает тщательность, с которой Гюго подошел к реконструкции событий не только самого сражения, но и тому, что случилось до и после. Мотивам, планам, случайностям, изменившим ход истории. Не обошлось и без старинной французской забавы - "потроллить Англию". Например, ставит автор рядом Веллингтона и Наполеона и начинает описывать их как равных по величию полководцев, но противоположных по стилю ведения войны и характерам. "Ну как равных?" - вкрадчиво уточняет Гюго. " Один - посредственность, другой - гений, если присмотреться. Не могу молчать, скажу всю правду." И вот восхищение Наполеоном подобно цунами обрушивается на голову читателя. И французы уже - "наши" для читателей любых национальностей! Что интересно, но странно. И вообще, Веллингтон - не при чем. Не он разбил французскую армию. Велика Англия, не полководец. (Не вздумайте применить тот же прием к Наполеону и Франции) Хотя, если присмотреться еще раз, велика не Англия, а народ. Ну как велик? Есть у него огромный недостаток - своего короля они раньше французов казнили, но в феодализме все равно застряли. Далеко им до демократичных французов. И все же битву Гюго подал шикарно! Как разложил по полочкам действия всех, от генералов до волынщиков. Как заглянул в души, распознал чаяния и страхи. В таком изложении события гораздо доступнее, чем сухие цифры и схемы сражений в учебниках. Из которых запоминаешь только кто проиграл, а кто выиграл. Даже лучше чем фильм, где баталии подают слишком быстро и не успеваешь изучить детали.

Изредка, восхищающие меня экскурсы, прерывались собственно сюжетом и на страницах снова мелькали знакомые имена и фигуры. Рассказывалась история, знакомая по Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери и Виктор Гюго - Человек, который смеется . Про любовь и ненависть, зависть и милосердие, верность и предательство. Хорошая такая история. Наивная. Полная чудесных совпадений и рафинированных чувств. С историей лучше знакомится по экранизациям. А роман "Отверженные" идеально подходит для того, чтобы увидеть Францию такой, какой ее знал Виктор Гюго.

Бывают такие книги после прочтения которых кажется, что у тебя забрали кусочек сердца и появляется внутри пустота, вот эта эпопея вызвала у меня такое чувство. Роман способствует погружению, очень много описаний, рассуждений, та и вообще объем огромный, кого-то это отпугнет, но не меня, я в полнейшем восторге от того какую работу провел автор, каких героев создал и какое грандиозное произведение сумел создать. В романе множество лирических отступлений (часто не особо лирических, но отступлений точно). То автор рассказывает читателю о битве под Ватерлоо, рассказывает не поверхностно, а достаточно подробно, особенно это касается описаний территории и анализа происходящего, автор размышляет и дает читателю информацию для размышлений.

Основная линия повествования рассказывает о бывшем каторжнике Жане Вальжане, который является главным "отверженным" в романе. Он честный, порядочный человек, который совершил мелкий проступок, при чем с добрыми намерениями, но, естественно его засудили по полной и не только власть (она вообще это дело любит), но и главное - народ. Именно отношение простых людей к бывшему каторжнику поражает на протяжении всего романа. Жан Вальжан работает над собой, развивается, размышляет и рассуждает, за ним интересно наблюдать, на протяжении книги он меняется и это чудесно. Конечно выглядит герой совсем неправдоподобно, на обычного человека не похож, но нужно помнить, что в романтизме всегда так. К сожалению, читатель почти ничего не знает о детстве Жана, знакомясь с ним в 21 год (если не ошибаюсь), когда было совершено преступление за которое он попал на каторгу, там прошло 19 лет. Выходит основную часть книги мы видим человека уже достаточно взрослого (а по меркам XIX века, так уже старого), поэтому немного страннова-то наблюдать над тем как посаженое епископом семя великодушия не только пускает ростки, но и дает плоды. Наверное, автор хотел сказать, что менять жизнь никогда не поздно, что всегда можно пойти изменить свой путь и свою жизнь, но с последствиями ранних ошибок все-равно придется считаться. Но в 40 лет люди меняются редко, хотя в жизни конечно все бывает...

Одной из ярких героинь является Фантина. Она тоже оказалась "отверженной", от нее отказалось общество, осудило ее, но в сердце героини были любовь и все ее "безнравственные" поступки можно оправдать мотивом, она делала все, чтоб помочь дочери. Может героиня и была не права во многом, но ее оправдывает то, что ей никто не указал другой выход и сама она его не нашла...
Дочь Фантины, Козетту ждала сложная жизнь в как-бы приемной семье, пока не забрал ее Жан Вальжан, который и воспитал девочку.

Все герои книги ярко делятся на положительных и отрицательных, я этого не люблю и не верю, что однозначно можно судить так о людях, но несмотря на это все-равно очарована романом-эпопеей, в котором есть множество других достоинств. Вся книга мне показалась деревом с множеством веток и мелких веточек, постоянное отхождение автора от основной линии обычно сбивает с толку, но в данном произведении почему-то вызывает восторг (у меня). Автор часто рассказывает о культурных и политических деятелях, о реально происходивших событиях и дает другую полезную информацию, я очень люблю подобного рода вставки, которые добавляют реалистичности и заставляют погружаться глубже в события.

Из того, что не понравилось: политика, слишком навязываются политические взгляды автора, я не сужу о том плохие они или хорошие, просто слишком много о них, ну и самих "отверженных" людей создает не просто общество, а именно политика, так что в какой-то мере навязчивость можно оправдать; религия, не мало о боге и вере, хорошо, что больше со стороны веры, а не религии, но сложилось странное ощущение, что вера или отсутствие таковой может повлиять на человеческие качества, а это не так (мое мнение).

Очень рекомендую книгу всем кто не боится книжных "кирпичей" и любит исторические романы или романтизм в литературе.

Протагонист сего романа не закуривает просто так. Сначала он расскажет историю кабака, в котором отыскал сигарету. Затем повествование шагнёт на иной уровень и речь пойдёт о нраве трактирщика, буднях дочери и пасынка с революционными устремлениями. Попутно вам расскажут, что любит курить сам владелец заведения и как его христианка супруга ворует у того сигареты. Здесь ты уже начинаешь путаться – кто же гг.? Теряешься ровно до той минуты, пока строки вновь не утыкаются в персонажа с сигаретой. Казалось бы, вот оно, мгновение и он поднесёт спичку… Нет, теперь самое время узнать, какой табак предпочитают в Париже, и что было принято курить тут десяток лет назад.

В современной литературе сегодня так уже не пишут. Редактор вернёт этот кирпич с сочувствием, а как только дверь закроется, подойдет к окну и посмотрит в след авторской шляпы. Старая истина, говорить кому-то, что он проматывает время — это терять своё. Шутка ли, 1600 страниц.

Тем не менее я прикипел к истории с первого её листа. Отражение реальности в романе находится на каком-то запредельном уровне. Авторский фокус напоминает маятник, где колебание прослеживается от внешнего к внутреннему, от исторического контекста к личному конфликту. Благодаря чему в “Отверженных” заметны несколько проблематик: национальная, романическая и нравоописательная. В какой-то главе Гюго расскажет о битве при Ватерлоо, выделит контраст между Буонапарте и Веллингтоном, в другой – опустит персонажа в канализацию, раскрасит страницы вонью и смрадом, которую скрывают аристократические парижские тротуары.

Вы обещали мне стать честным человеком. Я покупаю у вас вашу душу.

К слову, о главном персонаже. В моей фантазии Жан Вальжан гулял в образе Бельмондо под мелодию "Le cri le vent". В романе он задумчив, одинок и с неплохим внутренним стержнем за крепкой спиной. Забавно, что книга тянет на 1600 страниц, а вторая важная черта главного героя – молчаливость (первая – изменяемость). Впрочем, сохранение тишины характерно многим второстепенным лицам, а спор и сомнения чаще передаются в диалоге наедине с собой. Как по мне, ключевой нюанс в образе Вальжана – убегая от чего-то, он не забывает стремиться к чему-то. Удивительный персонаж, один из лучших, кого я прочитал в 2020г. Никогда еще отсутствие равнодушия к миру меня так не цепляло. Виктор Гюго раскрывает точки его перерождения глазами разных типажей. Сейчас это праведный старик, который вкладывает в сердце гг. искру честности, а завтра — девушка, выброшенная обществом на задворки нищеты. Создаётся впечатление, что главный герой в романе не Вальжан, не Фантина с Козеттой и вовсе не Мариус. Первостепенный персонаж здесь словно искра жизни.

– Умереть – это ничего; ужасно – не жить.

Самый лучший для меня эпизод с Вальжаном.
Во многом здесь видна актуальность книги 1845 года – отсутствие равнодушия. Закрываешь дверь. Проходишь по полу и присаживаешься на уставший стул. Становишься участником уюта, смотришь, как трактирщик считает деньги, как две ухоженные девочки играют со своими куклами. Замечаешь, как из-под одного стола выглядывает головка малышки-дикарки. Этот ребенок, гадкий утёнок, никому не нужен, он ходит в порванном платьице, носит ведра с водой по ночам и проводит время только наедине с собой. У девочки нет игрушек, ей никто ничего не дарит, она лишена объятий и ласки. Тем не менее в её образе сохраняется надежда, и в ночь, когда можно поставить башмачок, чтобы в нём оказалась монетка в виде подарка, малышка укладывает свои колоши рядом с ботиночками других девочек…
Спустя мгновение, ты возвращаешься. Ступаешь по скрипучему полу под взгляды хозяина, его супруги и двух дочерей. Наклоняешься к столу и протягиваешь девочке только что купленную новую куколку.
— Это тебе, держи.

Второй важный персонаж – Мариус. В сравнении с другими героями, он видится более социально ориентированным. За счёт его образа рисуется конфликт отцов и детей, принадлежность к кружку идеологии, где стремятся скинуть роялистов и провозгласить республику формой правления Франции. Как говорится, отцам война, а детям революция. Мариус замкнут в себе, склонен к рефлексии, как и Вальжан. Между ними прослеживается определенное сходство. В конце концов оба они спускались, под землю. Связывает их нитью, разумеется, девушка.

У каждой девушки бывает день, когда она так глядит. Горе тому, кто тут случится!

Так Мариус замечает пару – старика и девушку. Образ чужой спутницы постепенно обволакивает его мысли. Юноша начинает приходить в Люксембургский сад каждый день, он присаживается на скамью и влюбляется в свою незнакомку. Мариус делает вид, что увлечён собой, а тем временем читает девушку.
Набравшись смелости в один из n-ых дней, Мариус проходит мимо неизвестной, улавливая ноготки её голоса. Он замечает длинные каштановые ресницы, в тени которых прячется стыдливость и невинность. Увидеть глубину глаз незнакомки у Мариуса не получается, каждый раз девушка словно скрывает себя под шляпкой. Спустя месяцы, Мариус становится свидетелем её изменения (в этом романе не менялась только обложка).
В тот день на незнакомке было чёрное платье из дама, белые перчатки обтягивали её пальчики, которыми девушка вертела ручку зонтика. Она шла в его сторону. Взгляды молодых людей соприкоснулись. Её небесно-голубые глаза медленно опустились.

Улыбка любимой женщины сияет и во тьме.

По итогу.
Мне было любопытно следить за тем, как Гюго раскрывает персонажей глазами и мировоззрением других персонажей. Его герои изменяются во времени, сомневаются, страдают, завидуют, стареют и… все они ощущают одиночество. С художественной точки зрения, оставляя исторический контекст за рамками, я наблюдал за передачей повествования и сюжетной линией с каким-то азартом.
Да, многословие характерно автору, но читать его приятно (по непонятной для меня причине). Не скажу, что исторические вкрапления и снимки битв тут не к месту, все они дополняют контекст романа - среду обитания главных лиц, что, как известно, является одним из важнейших критериев формирования характера и человеческого выбора.
Что же касается личных ассоциаций, тут их был целый клубок. Начиная от ключей Кронина и заканчивая бесконечным Искуплением монахинь, которое напомнило нажатие кнопки.

Мыслить - вот подлинное торжество души.

Гениальность.

Она захватывает с первых страниц и всецело перемещает читательское нутро во времени, забросив на несколько столетий обратно, где он настойчиво живёт несколько прожитых дней, пока не прочтёт её содержимое до последнего едкого слова. Книга не даёт вырваться из своих объятий будто покорная мать не отпускает ребёнка во время революционных переворотов, читая позицию политических взглядов на его субтильном лице. Зная, что выбранной стороне не суждено победить, а хрупкая жизнь ломается всего за секунду. Она смотрела бы под тенью раздумий... "Даже если бы и победили... Не ценой его жизни. Не за счёт его не прожитых лет. Пускай умирает кто-угодно, только не он. Не отпущу!" - вопрошала бы она глядя в глаза любимого чада.

"Опять? Хватит! Довольно!" - скажет читатель моих вычурных слов. "К чёрту, потуги в виде неумелой попытки повторить классический танец, исполняемый на пышных приёмах или с помощью образности, обыграть читателя в твист, используя скудные словесные возможности автора данной рецензии! Давай к незыблемой сути, проклятый писатель!"

"Красоваться извольте у зеркала!" - вторил кто-то другой. "Повинуюсь..." - сказал скромный автор и сделал циничное выражение лица прокуренного эксперта. "Хоть мне по душе больше кентавр, вкрадчивый танец русалочки или улыбка посланная арлекином. Внимайте каждому слову! Вот почему это должен прочитать каждый любитель классической литературы" - добавил он, рваной украдкой глядя в читателя написанных слов. Я всё равно давно исписался, утратив веру в то, что Вам нужно что-то кроме сухости слов и передаче сухого содержания книги... Слушайте один из моих последних вздохов на долгое время...

Первое, что бросается в области взгляда и достойно упоминания, как непоколебимое отличие данного произведения от многих других:

Схема повествования.

Четвертая стена. Позиция рассказчика. Образованность и роль автора в жизни страны и влияние на общественное мнение. Порицание тюрем, право на революцию и самосознание народа.

Виктор Гюго двигал мнение общества, заставляя мыслить и вникать в сущность проблем и несовершенства государственного устройства. Смертные казни и условия содержания в тюрьмах. Право перемен и свободных высказываний. Он был рупором направленный в сторону собравшихся толп. Говорил без запинки и доли раздумий о том, что терзало его неуступчивый разум, не боясь быть растерзанным, словно брошенная кость в стаю голодных собак. Подобная смелость и стремления достойны восхищения и восьми степеней неприкрытой лести с прибавкой восторга.

Философские отступления между происходящими событиями дают возможности для передышки и усвоения прочитанного, а так же десятки поводов для размышлений. В чистом виде отдельно написанный философский трактат не доставил бы истинного удовольствия и не смог бы привлечь огромного числа почитателей, однако встроенная конструкция мысли в качестве второстепенного элемента повествования - безусловно представляет подлинный интерес и отличает смелостью жанра.

Читательский выбор в диагональном чтении и погружение в атмосферу времени.

Битвы, мысли о революции и духе времени безусловно будут восприняты многими читателями в область ножей, что украшают стволы пристрелянных ружей. Предлагаю им погрузиться в терпимость и не пропускать все погружения в атмосферу.

Образность слов и характеры персонажей.

Мне даже страшно подумать о том, как прекрасно данное произведение звучит в оригинале, если после труда переводчика оно оставляет неисчерпаемый эффект и приводит в состояние скованного восторга. Богатый слог, прекрасные персонажи, не смотря на то, что здесь их больше десятка на разных ролях - не один из них не забывается спустя время прочтения. Каждый несёт в себе деталь гениальности и является способом развития сюжета и подчеркиванием черт главных героев.

Автор мог бы соревноваться за право трогательности написания самого короткого произведения.

Вдумайтесь.

Перестрелка.
Молодые люди отдающие жизнь за идею. Идёт неравный бой, заканчиваются патроны и вера в счастливый исход. Остаётся лишь несколько мгновений до смерти и тем самым перечеркивается всяческая попытка прожить остаток дней в прозябании быта... И ровно в этот пронзающий миг автор вбивает в сознание читающих строки, блеск подобных повествований и живость умирающих образов:

Анжольрас нагнулся и поцеловал его благородную руку с тем же почтением, с каким накануне целовал его в лоб.
Эти два поцелуя были единственными в жизни Анжольраса.

(с) Виктор Гюго "Отверженные"

Занавес.

Жизнь состоящая из двух поцелуев, обрывается подобно натянутой до предела струне расположенной над ладами музыкального инструмента.

Ты просто встаешь от пространства написанных букв и выходишь на балкон, чтобы закурить сигарету. Посмотреть в небо и подумать о том, сколько людей бездумно отдавало жизни всего лишь за возможность необходимых перемен. Никто не давал бесцеремонных гарантий, что они непременно наступят. Только возможность, которая могла быть разорвана в клочья, словно неугодное письмо, текст которого ничего не изменит. Они шли на этот невообразимый подвиг без скопища натянутых мыслей. Выбросив из головы попытки найти любовь, заработать на кров в крошечной адвокатской конторе и обрести приземлённое счастье. Без мыслей о горе своих матерей и протяжных вздохов отцов. Они шли на этот бездумный поступок руководствуясь сердцем, пока другие боялись собственной тени. Не каждый запомнит их имена, но каждое из них несло в себе величие незавершённых идей, которые стали оттеснённым отпечатком в следующие поколения и историю своего государства.

Центральные темы данного произведения:

Эпоха.

В словах скрыты не только судьбы главных персонажей, но и время в котором происходят цепочки событий. Для меня размышления об эпохе, как минимум, не уступали ветке развития повествования книги.

Природа преступления и тяготы вины за совершенные действия.

Автор много размышляет и наводит читателя на мысли о душе человека. Кого стоит обвинять в бедности и способах заработать. Кто виноват? Общество, государство или собственная тёмная личность? Ворованный кусок хлеба или толчок к безысходности? Данная тема до сих пор является актуальной, особенно в моменты мысли о необходимости смертной казни и рассмотрению обстоятельств совершения различных нарушений законов.

Роль революции в жизни людей.

Желание перемен, свобод и происходившие перемены в обществе. Вера в счастливый исход. Готовность разменять свою жизнь на счастливое будущее тех, кто останется в списках живых. Революционеров можно отвергать, ненавидеть, любить или стать их видимой частью. Но быть безразличным к их выбору... Невозможно.

Торжество справедливости.

Вопросы чести. Переживания и изображение преступника с положительной стороны. Переживания. Автор сталкивает грани морали внутри читателя. Заставляет посмотреть на мир используя непривычный угол и ракурс.

Отношение общества к преступникам

"Бывший каторжник..." Слова являющиеся приговором и заставляющие изменять своё имя. Прятать глаза и скрываться от лиц. Никого не волновали причины и то, кем ты стал после каторги. Клеймо, которое не позволяло многим людям спокойно дышать. Автор заставлял задуматься о причинах, следствиях и порицал общественный взгляд на данный вопрос изобразив образ каторжника с чистой совестью и благими намерениями. Вот Вам и волки в овечьей шкуре и овцы прозябающие в обличье диких собак.

Любовь к своей стране.

В книге она затмевает тенью любовную линию к женщине. Весь трепет чувств не сравнить с веселой песней Гавроша. Её не стоит сравнивать с любовью отца. Она не стоит в одном ряду с любовью и долгом жандармов. Она в непоколебимой вере в то, что правда украшает лишь ту сторону, который выбрал каждый участник событий.

Вопросы морали и совести.

Читателю не единожды придётся сравнивать мерило поступков и выставлять фигуру себя на места главных и второстепенных героев. Автор умело играет с воображением и способен менять взгляд читателя на множество непоколебимых устоев.

Пожалуй, хватит списка предельных аргументаций. Все написанные слова кажутся лишними и беспомощными словно новорождённый ребёнок, особенно всматриваясь в сотни рецензий написанных до окончания этой. Даже не глядя в то, что я буду отстаивать её право на жизнь и безутешно лелеять мертворождённое тело в области собственных рук.

Что толку от разбора гениальности? Это не даст понять ее сущность и не сделает непонимание читателя менее отрешённым. Неразрушимо лишь то, что подобные книги делают лучше целые поколения, вызывая степени отвращения и восхищение написанным словом и содержанием полным спорных моментов. Они заставляют говорить, обсуждать. Казаться или быть живым существом. Ради таких книг стоило научиться читать.

Обычно я заканчиваю строки рецензии помпезными выводами и подвожу видимую черту своих ощущений, чтобы помочь разобраться в дебрях своего псевдоинтеллектуального анализа книги. В этот раз я не в силах сделать привычные действия. Простите, что не оправдал ожидания публики. Все дело в том, что в этот незримый момент я дочитываю последние две страницы книги и пытаюсь утереть внутренней стороной ладони град льющихся слёз, перестав плакать навзрыд. Их просто невозможно остановить в последние десять минут моей жизни, без попыток глотать воздух, словно сражённый острым лезвием в области шеи. Невозможно остановить, ровным счётом, как град вопросов и упрёков главным героям которые я выкрикивал, уткнувшись лицом в написанный текст при прочтении последних нескольких глав. Видимо так было нужно, чтобы я почувствовал себя живым, наравне с обделённым чувством придуманной справедливости. В ближайшее время мой язык не повернётся поставить в себя ряд прокуренных циников и назвать свою жизнь блеклым существованием. Она ещё долго будет гореть благодаря подобной литературе. Надеюсь, что впредь никогда не потухнет, в отличие от моего желания писать и пытаться формулировать мысли в строки рецензий...

"Читайте гениальные книги!" (с)