© Виктор Васильевич Дрожжин, 2018

ISBN 978-5-4493-2740-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дрожжин В. В.

ЗАПИСКИ О БАЗАРНОЙ ВОЙНЕ

или

Сказ о том, отчего у нас деньги не ведутся.

Книга II

Ц Е Н А

Процесс создания стоимости,

как процесс формирования цены.

Новоенисейск

Вступление

В книге I, названной нами «Стоимость», мы уже имели возможность убедиться в том, что стоимость создаётся, как в процессе производства продукции, так и в процессе её реализации. Именно по этим причинам стоимость, никогда и ни при каких обстоятельствах не возникает стихийно и уж тем более на рынке. Отныне это уже и нам, и козе, и ежу понятно. Но совсем не понятно другое. Что есть «цена»? Звучит вроде как: «Что есть истина?»

«Истина в вине!» – однажды вскольз хахакнул некий проходимец. Последовав его завету мы, по возможности, оперативней придвинулись к винному резервуару. Но, несмотря на то, что за истекший исторический период, нам удалось немало выхлебать спиртного, в финале на дне стакана от истины не обнаружилось даже кончика хвоста зелёного змия. А, посему капризную енту даму, мы попытаемся отыскать в совершенно ином месте.

Прежде чем приступить к анализу экономической категории называемой нами «цена» перво – наперво необходимо наверное выяснить этимологию самого слова «цена». Честно признаемся, есть у нас нехорошее подозрение в том, что слово «цена» не русского происхождения. Тем не менее, оно очень легко склоняется во всех падежах великорусского языка, на всех перекрёстках, рынках и базарах великой России и, на не менее, великорусском наречии, правда с некоторыми отличиями и изысками местного диалекта.

«Цена», «ценный», «оценивать», «приценяться», «уценять», «ценности»», «ценимый», «недооценивать» – вот неполный перечень модуляций слова «цена» в русском языке. Как видим, корнем слова «цена» является «цен». А, ещё корень «цен» встречается в таких русских словах, как «центр», «сцена», «процент», «сценарий». Кроме того, созвучие «цен», мы встречаем в американской разновидности английского языка. «Цент» – американская разменная монета. Из португальского языка нам известно лишь одно знакомое слово «сентаво» тоже монета. В русском языке аналогом слову «цена» является слово «плата», «оплата», «оплатить», «уплатить». Здесь – то со словом «плата», как раз всё понятно. Этимологически оно кровнородственно русскому слову «плат», «платок». Отсюда вытекает, что «плата» есть то, что принесено в платке в уплату за купленный, то бишь, обмененный товар.

Так в чём же дело? – воскликнет возмущённый читатель. Если «цена» это «сцена», то, причём здесь «плата»? А если это «плата», то к чему «сцена»?

Как это ни удивительно, но слово «плата» в его ценностном понимании и «сцена», едины в своём самом сокровенном. Стоит только взглянуть на людей, договаривающихся о цене на товар, как мы увидим такую сцену, каковая запомнится нам на всю оставшуюся жизнь. И, всё – таки.

Корни слова «цена», нам видятся уходящими в глубокую древность, во времена античного искусства.

Театр времён античности знал лишь комедию и трагедию. Сцены, разыгрываемые на его подмостках, в финале завершались либо гомерическим хохотом, либо вселенским потопом от обилия исторгаемых зрителями слёз. А платой за вход на зрелище, как раз и было то, что приносил античный зритель в платке.

«Жизнь это театр, мы в ней лишь актёры» – любил по поводу и без оного назидательно вздыхать великий Шекспир. Вот потому то и нам волей неволей необходимо окунуться в нашу собственную жизнь, чтобы понять в каких случаях нас ожидает счастливый и радостный смех, а в каких, горестные стенания. Цену же своим поступкам, своей активной продуктивной деятельности, мы узнаем только, когда шаг за шагом проанализируем все мыслимые и немыслимые деяния в сфере собственной производительной деятельности. Итак, ЦЕНА.

Производимая продукция, как будущий продукт

потребления.

Предпосылки:

человек, как биологический объект /особь, индивид/

Как бы нам ни хотелось, а под напором исторических фактов, мы вынуждены признать, что всякий человек, даже самый никчёмный, есть дитя природы. Она и только она одна породила его, выкормила, выпестовала, поставила на ноги и вразумила на долгий эволюционный исторический путь. Каждый шаг давался человеку с таким трудом, что в конечном итоге этот остолоп набрался, таки ума разума. Но, в начале начал человек ничем и ни в чём не отличался от окружающих его диких животных. Лазил по деревьям, вил гнёзда, мок под дождём, страдал и выл от голода, холода и страха быть съеденным каким – нибудь безжалостным удавом, сиречь, питоном.

Как и всё, что на земле рождается, плодоносит и умирает, наш древний пращур в глазах природы оказался всего лишь одним из многочисленного ряда изделий, которые она производила в несметном количестве. Будучи единицей /изделием/ массовой продукции сотворённой производительными силами природы, человек с полным на то основанием чувствовал, что ни ухом, ни рылом, не вышел на такие исторические позиции, которые позволили бы ему ожидать от природы особого к себе расположения. Она, природа – матушка не признавала различий между яблоком и яблоней, между сайрой и камбалой, чертополохом и человеком. И в этом смысле, человек для неё был таким же биологическим объектом, как и всё шипящее, сопящее, блеющее, мычащее, хрюкающее и прочее, над которым она беспрепятственно ставила свои бесчеловечные опыты, всякий раз, внимательно наблюдая за тем, что из всего этого выйдет. В конце концов, из жалкого, дрожащего от всего и вся руконогого сопящего вырос оболтус, замахнувшийся палкой не только на ближнего своего, но и на саму природу, мать нашу.

Однако в те стародавние времена, когда человек ещё не умел держать в руках дубину, в глазах природы он был таким же «как все». Ел, что ни попадя, спал, где придётся, блудил, где вздумается, в общем поступал так, как взбредёт ему в голову. Правда, надо признаться, что животным то он был стадным, то есть, изначально существом коллективным. И, тем не менее, с биологической точки зрения, это была особь пока ещё не обладающая своим «Я». Каждый свой шаг, каждое своё движение человек сверял по самцу, что в стаде был у них за вожака. Да и сам вожак был не то, чтобы ну очень уж грамотным, а попросту имел крупнокалиберные кулаки, дарованные ему природой, мощные бицепсы, а зубы такие, что к дантисту за услугами обращаться не было надобности. И потому, по вполне понятным причинам, полное подчинение отдельной особи вожаку и стаду в целом, само собой разумелось. В противном случае строптивцу указывали дорогу в места не столь отдалённые, где он и погибал в одиночку от тоски, отчаяния и беззащитности. Любой первый попавшийся хорёк мог запросто подпортить дриопитеку не только хорошее настроение, но и столь же хорошее здоровье. А на инвалидности в та поры не долго было и ноги протянуть. Одиночка скукоживался очень быстро. Поэтому, особо умный «хомосапиенс» понимал – природа природой, а стадо стадом. Осознанно трудиться тогда ещё не умели, да и не хотели. Добыть же мамонта в одиночку не представлялось никакой физической возможности. Оставались лишь более, менее спелые плоды, питательные травы, съедобные коренья, в общем, всё то, что своими силами произвела матушка – природа. Вот потому мы и говорим, что человек во все времена в глазах природы был и остаётся биологическим объектом годным лишь на то, чтобы ставить на нём эволюционные опыты. И всё – таки, биологическая особь, на сотворение которой природа затратила миллионы и миллионы лет, с точки зрения самой природы, имеет столь великую цену, что, по сути, стала просто бесценной.

человек, как экономический субъект,

/индивидуум/

После того, как человек убедился в том, что Великое Светило при всей его производительной мощи не способно смастерить кисет и трубку для Тараса Бульбы, он взялся за это дело сам и не без успеха. Правда кисет и трубку, а также выращенный им табак, у Тараса Бульбы впоследствии изъяли проклятые ляхи, но, тем не менее, эти атрибуты заядлого курильщика так и остались изделиями, сотворёнными только мыслью и руками человека, во имя удовлетворения его сиюминутной прихоти.

Эволюционирую в своей производительной деятельности, древний труженик овладевал всё новыми и новыми профессиями, оформляющимися в разнообразные ремёсла и приносящими невиданные ранее виды продукции в их всё увеличивающейся массе. Уже не один, не два, а десятки, сотни и тысячи членов первобытного общества приобретали в индивидуальное пользование изделия некогда бывшими средствами коллективного пользования. К примеру, обитая в коллективной пещере человек, тем не менее, учился строить общественные, а впоследствии, индивидуальные жилища. Копьё, ставшее предметом личного пользования, позволяло на охоте с одного удара валить секача, прозванного калидонским вепрем, коего ранее взять голыми руками было просто невозможно. Но, прежде чем копьё стало средством индивидуального пользования оно прошло этап использования коллективного.

Повышение производительности труда, приносящее всё большие и большие массы произведённой продукции, прежде всего, знаменовало собой повышающийся уровень эксплуатации производительных сил природы. А, поскольку человек и, в частности, труженик есть часть производительных сил природы, которые всегда тут, рядом, то, по вполне понятным причинам, первым, кто подвергался нещадной эксплуатации и был он, труженик. Каким же образом эксплуатация трудящегося стала повседневной нормой жизни?

Эксплуатация, как явление ставшее системой, своими корнями глубоко уходит в отношения между особями первобытного человеческого стада. С одной стороны это вожак, как правило, крупный и сильный самец, с другой, остальные более слабые и потому более зависимые члены этого кровнородственного коллектива. Вожак, реализуя свое «право» сильного в любую минуту у любого члена человеческого стада мог отнять понравившийся ему лакомый кусочек, а заодно и смазливую привлекательную самочку ему приглянувшуюся. Впрочем, с не меньшим успехом, он мог отнять у кого бы – то ни было любую безделицу, привлёкшую его внимание, в том числе и изделие, изготовленное умелыми руками члена его племени. Когда же первобытное стадо трансформировалось в первобытное племя, насчитывающее уже некоторое число тружеников – производителей, то «право» вожака трансформировалось в «право» Архивождя. За рядовым, и потому бесправным, членом племени оставлено было лишь одно «право», «право» трудом своим производить, как можно больше продукции. А, вот «право» распоряжаться ею по своему усмотрению Архивождь оставил за собой, несмотря на то, что сам и пальца о палец не ударил дабы что – то произвести. Вот таким образом производительный член первобытного коллектива стал эксплуатируемым экономическим субъектом, обязанным «добровольно» сдавать в «закрома Родины», сиречь, в закрома первобытной родовой общины всю произведённую им продукцию. Без права впоследствии распоряжаться ею так, как он, творец, посчитает это нужным для себя. Нарушение правового баланса в экономических отношениях (производство – потребление) привело к тому, что труженик имеющий право лишь трудиться был абсолютно лишён возможности соизмерять свои продуктивные усилия с материальными результатами своего нелёгкого производительного труда.

Крен в сторону только «производство» и породил такой экономический феномен, как «экономический субъект» – труженик, обладающий только одним «правом», правом трудится по принуждению, поскольку любое неэквивалентное отчуждение результатов труда есть внеэкономическое принуждение к производительной деятельности, а проще говоря, к производительному труду. Экономический субъект есть индивидуум, отличающийся от остальных членов племени своей способностью трудиться сознательно и целенаправленно, своим умением производить жизненно необходимую продукцию дающую возможность членам племени не только биологически самосохраняться, но и облегчать труд, жизнь и быт. Как экономический субъект, индивидуум был лишён возможности самостоятельно и свободно распоряжаться всей произведённой им продукцией, то есть, независимо распоряжаться результатами своего собственного производительного труда. И, с точки зрения Архивождя цена человеку, как экономическому субъекту, грош ломаный. Последствия этого печальны и возмущают. Человек на протяжении длительного времени оставался безграмотен, нищ, полуголоден и предельно угнетён.

человек, как социальный субъект

/гражданин/

Если человек, как биологическая особь, индивид, был озабочен лишь тем, чтобы выжить, а как экономический субъект тем, чтобы угодить «хозяину», то человек, как социальный субъект, как гражданин видит свою задачу в том, чтобы, не нарушая прав других членов общества сохранить за собой все права данные ему общественным договором, каковым является закон принятый в государстве с согласия всех граждан этого государства.

Каким же образом сохраняется за ним это его право оставаться независимым в своих действиях и поступках, несмотря на то, что он остаётся всё – таки, пусть и полноправным, но членом общества, гражданином которого он является. Такая его самостоятельность охраняется законами государства и общества позволяющими ему не только непринуждённо выбирать род интересующих его продуктивных занятий, но, что особенно важно, самостоятельно распоряжаться результатами своего производительного труда так, как ему заблагорассудится. Захочет, обменяет произведённую им продукцию на нужный ему продукт, захочет, раздаст её всю своим родным, близким, друзьям, знакомым, первому попавшемуся встречному поперечному, вздумает сгноить, сгноит, вобщем всякий раз вольно поступит с результатами своей производительной деятельности. И именно в этом его отличие от экономического субъекта принудительно лишённого возможности принимать самостоятельные решения по поводу дальнейшей судьбы всего, что им произведено.

Социальный субъект, гражданин реализует себя не только в творчестве, созидании, но и в благотворительности, в желании помочь, поддержать того, кто на данный момент не в состоянии самостоятельно обеспечить себя необходимым достатком.

Независимость в суждениях и действиях есть неотъемлемое качество гражданина. Его социальная независимость проистекает из его экономической независимости, которая есть свободный производительный труд и не менее свободное потребление. Экономическая независимость позволяет гражданину отдавать обществу свои знания, умения, мастерство, опыт, получая взамен от общества массу продуктов вполне достаточную для его достойного человеческого существования. Такие блага дают возможность иметь комфортабельное жильё, материально обеспеченную семью, детей, свободный доступ к образованию, наукам, искусству и другим социальным богатствам, производимым обществом. И всё это гражданин, как социальный субъект, оплачивает своим высокопрофессиональным, высокопродуктивным технически оснащённым трудом. В таком обществе Архивождь, как явление, абсолютно не приемлем, да и не может появиться, поскольку олицетворяет собой систему внеэкономического принуждения к труду. Подобная система всегда и при всех обстоятельствах, прежде всего, стремится к неэквивалентному отчуждению произведённой продукции, без какой – либо эквивалентной компенсации материальным и интеллектуальным продуктом.

Свободный труд, свободное распоряжение результатами своего труда, приводит гражданина к убеждению, что всем этим он обязан не только себе, но и тому самому обществу, членом которого он является. И, как гражданин, он отдаёт себе отчёт в том, что имеющееся благополучие есть результат коллективных усилий в свободном производительном труде всех членов производительного общества и каждого гражданина в отдельности. Поэтому, принимая для себя общественный договор, как закон и добровольно подчиняясь ему гражданин, как социальный субъект, добровольно отчуждает от себя некоторую часть своих зоологических прав касающихся его отношений с обществом, получая взамен свободу действий и поступков не только в социальной сфере, но и в сфере экономической.

Свобода действий и поступков в экономической сфере позволяет гражданину свободно избирать род и вид производительных занятий, свободно трудиться и, что очень важно, так же свободно без чьей – либо опеки извне, самостоятельно распоряжаться результатами своего труда так, как он, гражданин, считает это нужным для себя. Именно это правило, оформленное как государственный закон, предоставляет гражданину, как экономическому субъекту, возможность создавать беспрепятственно не только новую, но и в полном объёме погашать прежде созданную стоимость, что и формирует новую экономически объективную цену. Ведь полноправная свобода создания новой и погашения всей прежде созданной стоимости и есть процесс формирования новой экономически обоснованной цены. И, в этом смысле, для социального субъекта, гражданина, материальный достаток есть цель, а способность и неотъемлемая возможность производительно трудиться, есть средство к достижению этой цели.

Человеческие возможности и человеческие

потребности.

Конечной целью всей и всякой человеческой активно производительной деятельности является обретение продукта годного к потреблению в качестве пищи, материальной и интеллектуальной ценности. Причина стара как мир. Голод пугает и убивает, холод кусает и убивает, бесприютность сиротит и убивает. И пока человек жил природой и в природе, он был обречён на полнейшую от неё зависимость. Постоянно ощущаемый нашим далёким предком дискомфорт неумолимо гнал его в места обильные пищей, теплом и, быть может, сносными жилищными условиями. Едва иссякали запасы корма, дриопитек снимался с ещё недавно плодоносных ветвей и пускался на поиск новых обильных кормом пастбищ. Даже наличие благодатного тепла не могло удержать в оскудевших на пищу районах того двуногого, что вечно пребывал в полуголодном состоянии. Чисто человеческие потребности и природные возможности совпадали весьма и весьма нечасто. Потребности, как правило, довлеют над возможностями. В конце концов, исходя из этих реалий зоопитек, как и всякое нормальное животное научился оберегать, а, точнее, «не пущать» на «свою» территорию всякого рода голодающих претендентов. Эта территория вместе с гаремом собственных самок стала передаваться по наследству от одного самого сильного самца другому, ещё более сильному. Таким образом, осуществлялась первая стадия оседлости.