Иллюстратор Мария Чурилина

© Вера Земцова, 2018

© Мария Чурилина, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4493-2249-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается всем Денискам и людям, родившимся 27-го числа любого месяца)

Предисловие

– Диагноз ˗ как билет в один конец. Отпуск, из которого ты, возможно, не вернешься. Да и захочешь ли возвращаться обратно, в серость и рациональную суету здоровых людей? Зачем?

– Вер, от гайморита еще никто не умирал. С язвой кишечника половина населения Земли живет, таблетки пьет, жирного, конечно, нельзя. Я знаю, как ты любишь чипсы и сливочные соусы, но вот так драматизировать нет никаких причин.

Половину населения Земли не крыло от таблеток для кишечника так, как меня. Я перечитала инструкцию не меньше сотни раз. «Соблюдайте осторожность при управлении транспортным средством». Все.

Я бы рада, но через 12 часов после второй таблетки небо начинает падать, пространство сжимается, из кустов торчат то ли люди, то ли роботы с гибкими железными лассо и периодически выкидывают их мне под колеса. Маленькая синяя KIA с красным бампером подскакивает и перепрыгивает через них, как девочки через скакалочку. Земфира бьется головой об потолок. Я говорю ей, что это лежачий полицейский. Хотя ему совершенно неоткуда взяться. Вот и соблюдай тут осторожность.

Поход в магазин превратился в квест кладоискателя. Музыка трансформировалась в образы. Земная твердь стала мягкой и затягивает как зыбучие пески, если снять кеды. Если снять кеды на асфальте ˗ то в зыбучий асфальт. Слова заканчиваются на середине предложения. Но есть и плюсы.

– Необходимо пропить курс 3 месяца.

– Вы издеваетесь? Вот так? Я вам час объясняла, что с этими таблетками не так, потому что в голову лезли только песни 80-х вместо прилагательных. Вы мне предлагаете так все лето жить?

– Я не предлагаю, я настаиваю. Примите как факт, что лето у вас будет странное. Объясните близким, что это побочный эффект лекарства. Что это пройдет. Но курс пропить надо.

Я попросила врача написать это в карте. Нарушение когнитивных функций. Легкое воспаление мозга. Сфеноидит. Так я получила индульгенцию. Что бы я не сделала, ответственность лежит на выписанном ей рецепте. Я тут ни при чем. Я нормальная. Это все Сульфасалазин.

Не хочу вставать с постели весь день ˗ Сульфасалазин.

Хочу черной икры прямо языком из банки ˗ Сульфасалазин.

Хочу накачать песен «Ленинграда» и «Иванушек International» и мчаться в шесть утра по пустой Москве в первый четверг Чемпионата мира по футболу ˗ двойной Сульфасалазин.

В пятницу я буду стоять трезвая напротив клуба и раздавать людям шоколадки «Аленка». Купила сразу коробку (24 штуки), чтобы дарить симпатичным иностранцам, но на второй или третьей поняла, что совершенно не хочу ни с кем знакомиться. Теперь раздаю просто так ˗ всем, кто грустный, симпатичный или противный. Противным особенно надо, вдруг они противные без шоколадок, как Печкин без велосипеда. Раздаю и убегаю. Чтобы не начали номер телефона просить. Я потеряла любимый ремень. Без ремня штаны падают, приходится ходить в платьях. А в платьях постоянно хотят познакомиться. А знакомиться я не хочу. У меня есть тайна.

Теперь все будет хорошо. Все близкие предупреждены. Индульгенция показана. Со мной все в порядке. Я могу не прятаться под личину вменяемого человека. Я болею и лечусь. На меня Сульфасалазин так влияет.

Я наконец-то могу бегать по центру города и кричать, что я королева всея Медведково. Правда какая-то другая Девочка-Верочка написала в Инстаграме то же самое, но она ведь это не серьезно, в шутку. А я серьезно. И армию на нее нашлю. Сейчас достану каштаны, собранные прошлой осенью во дворе, нарисую им всем военную форму, выкину из окна, и они пойдут защищать честь полноправного монарха.

Такие эпизоды случаются в моей голове каждый день раз по 20. Вселенные взрываются. Сидя в коридоре, пока жду начала собеседования, я то восхожу на костер, то выглядываю из-за кулис, то прыгаю со скалы в воду, то вползаю змеей в логово масонов. Я знаю ответы на все вопросы. Я вижу людей насквозь. Знаю, чего они хотят. Слышу, о чем они думают. Чую к чему идет. Чую и молчу. Потому что знать не положено. Можно загреметь в психушку быстрее, чем ежик чихнет. Но теперь все это в прошлом.

Нам подарили индульгенцию на лето. Рецепт на Сульфасалазин. Который я уже третий день смываю в унитаз. Об этом никто не узнает. Живот, скорее всего, будет болеть. Но от таблетки хочется спать. Проспать лето, которое можно наконец-то прожить (буква «Ж» тут должна быть размером с мое эго) ˗ это непозволительно.

Сидела я как-то в кафе с одним современным художником. Ему очень понравился мой сырный суп, но пробовать он его не стал, хоть и хотел, потому что решил быть удивительным сам для себя. Это я к чему? Это я к тому, что пора мне, пожалуй, себя поудивлять.

– На самом деле все хотят любви

Она обошла всю квартиру по периметру, заглядывая в шкафы, под диваны, отодвигая большие ящики, не забыла и про духовку. На случай незваных гостей. Нельзя было пропустить ни одного подкроватного монстра. Ни одну мелкую ползучку. В спальне мирно спала ее Земфира. Она могла проснуться от любого шороха.

– Наполни комнату туманом.

Дениска курил какое-то зелье, которое действовало не хуже хлороформа на всех, кроме Верочки. Верочка стояла с перфоратором в одной руке и с кофе в другой. Пока он выдыхал хлороформовые пары в щель между дверью и полом, она в предвкушении покусывала нижнюю губу.

– У тебя есть минут 20. Но за 20 не успеем.

– Разматывай обои. Ты держишь, я сверлю.

– В чем прикол присверливать обои к стене?

– Ты меня расстраиваешь. Ты задумывался как единственный человек, который поймет без лишних вопросов, но я объясню. Через 20 минут мы будем шуметь. Земфира проснется. Выйдет из комнаты, ну как, попробует. Но у нее не получится. Потому что весь проем будет намертво перетянут обоями. Флизелиновый шелк плотный и тягучий. Дверь приоткроется, но это будет стоить неимоверных усилий, а вместо гостиной она будет видеть только молочно-кисельную завесу. Она решит, что это какой-то бред и странный сон, потому что неоткуда тут такому взяться, вернется в кровать и будет думать, что досыпает. Что бы она ни увидела, ни услышала и ни додумала, будет списано на кошмар… А мы, мой дорогой, будем свободны чудить до утра.

– А утром спишем дыры в стенах на метеоритный дождь?

– Или на собаку.

– Точно.

Все было готово. Из глубины комнаты зазывно блестело Красное Фортепиано. Верочка переоделась в черное балетное трико и залезла растягиваться на его крышку. Целью на сегодня было добить никак не дающийся ей поперечный шпагат. Дениска наигрывал что-то из Терсена. На столике рядом стоял покрытый конденсатом стакан для коньяка с …кока-колой… и микрофон. Верочке нравилось, как шипят пузырьки и, сосредотачиваясь на таких «помехах» Денискиной игре, она растягивала связки плавно и медленно. Без надрывов и почти без стонов. Шпагат был побежден.

– Неплохо смотришься, – лукаво улыбнулся он.

– Я требую награды, – она кокетливо нагнулась вперед, вытягивая шею и подставляя губы.

Дениска сделал глоток освежающе-сладкой колы и поцеловал Верочку одним из своих фирменных: едва касаясь языком ее губ. Обмениваясь эндорфинами, они как будто застыли в полуулыбке жмурящихся на солнце кошек. Сексом они не занимались никогда. Концепция засовывания друг в друга выпукло-вогнутых частей тела вызывала у них отвращение. Но если в этот момент кто-то третий заснял бы их на тепловую камеру, то увидел, что силуэты этих чудаковатых ребят невозможно отделить. Они оба сияли чем-то большим, нежели уловимо глазу, и границы посередине не было.

– А полезное что-то делать будем?

– Конечно.

Обои для замуровывания Земфиры нашлись не просто так. Коридор был недавно обклеен листами под покраску. Адекватного ответа на вопрос, что же там будет нарисовано, от Верочки никто так и не добился.

– Обливай меня краской, только равномерно.

– И танцевать?

– Танцевать всегда.

Верочка любила танцевать по любому поводу. От повода зависело, каким будет танец. То, что он будет, оставалось без сомнения. Сегодня это было страстное танго. Капли краски отлетали от цыганской юбки, местами отпечатывались части тела, нежно впечатанного в стену там и тут. Разноцветная Вселенная играла в пространстве арок и переходов. Первый танец долгожданного лета.

– Теперь ты. Повернись лицом к двери, как будто уходишь.

– Выгнать собралась?

– Never.

– Forever and never again)

Она обвела белой краской силуэт, стремящийся в глубину черной двери.

Пока они отмывались и строили друг другу из нашампуненных волос башни и бороды, сквозь кухонное окно начал пробиваться утренний свет.

– Ты еще не научился останавливать время?

– Нет, это единственное, чего я не могу для тебя сделать.

– Тогда сделай мне чаю. С барбарисками. Освобождаем Земфиру, и я в кровать. Устала.

– Я могу уложить тебя спать и раствориться в пространстве, пока ты не видишь.

– Нет. Давай через дверь. Как люди. Чтобы я чувствовала, что ты настоящий. Когда-нибудь моя сила воли закончится, станет грустно тебя провожать – вот тогда будешь растворяться. А пока еще только середина июня.

– Тогда до завтрашней полуночи, Main hertz)

– Hasta la Vista, mi amore.

Он вышел в дверь, предварительно забыв ее открыть. Прошел сквозь собственный силуэт, оставив за собой только запах шампуня с розмарином на дверном косяке.

Дениска был крайне обаятелен. С таким хрипловато-вкрадчивым голосом, которому бы позавидовал философствующий с последней на сегодня обдуренной жертвой сам Дьявол. У него были добрые глаза, скорее всего, серые. Дениска очень много работал, поэтому они с Верочкой так и не встретились. Перекидывались периодически по паре аудиосообщений в день, добавляя в котел неслучившихся впечатлений больше вкуса. Но Верочка и вправду знала ответы на все вопросы.