Ходила младёшенька по борочку

ка нет никакой возможности. Надо ещё немного подождать, скоро тятенька управится со всеми делами и сам за ними приедет. Да и бабушке Анфисе с внуками веселее, и помощь хоть какая-то. Вот уже и страда началась, мужики первый покос докашивают, и завтра они все вместе отправятся сено грести. Это очень весело – работать всей большой семьёй на покосе. И Маруся стала рассказывать, как они с сестрой Нюрой в детстве любили эту страдную пору. Как разбивали кошенину, как сгребали её в валки, как в минуты отдыха спасались от жары в тени деревьев, как пили студёную воду из родника и лакомились ягодками. Нюрочка с интересом слушала, ей тоже захотелось на покос. Вдруг Марусю кто-то окликнул. Она обернулась и увидела Сану, который приближался к ним, смущённо улыбаясь. – Здравствуй, Маруся! – выдохнул он, робея. – Здравствуй, Сано, – ответила она, с первого взгляда приметив, как он изменился, и не в лучшую сторону. Лицо какое-то помятое, глаза потускнели. Зато он смотрел на неё и не мог глаз оторвать. Хороша! И даже шрам на щеке – его вечный упрёк – стал почти незаметен. Спохватившись, что он слишком откровенно разглядывает бывшую жену, он сказал: – Я это… я к сыновьям… поговорить бы. – Зачем? – глаза Маруси сузились. – Кому это надо? – Мне надо! – воскликнул Сано. – А им оно надо? – Маруся смотрела на него, сурово сдвинув брови. – Дак, отец я… всё-таки… – У них есть отец! Он их вырастил, они его любят, а тебя совсем не знают. И зачем всё это? Запомни – все они твои племянники! И не вздумай к ним приближаться! Это было сказано таким тоном, что Сано весь вдруг съёжился и послушно закивал. Почему-то не смел он перечить Марусе. Не получалось. Но она говорила об обоих мальцах, а не только о Тимоше, и это вселяло надежду, что Никата тоже его сын. Он так и знал! Он чувствовал! – Я это, я хотел их к бабке с дедом сводить, – как бы оправдываясь, проговорил он, – негоже дедов своих не знать. – Егор приедет и сводит! – отрезала она и, повернувшись, пошла дальше. Потом вдруг остановилась, подтолкнула дочку вперёд к сыновьям, а сама вернулась к нему и неожиданно мягко заговорила: – Пойми

норовят. Ждали эту дорогу, ждали, думали, с дочерьми чаще видеться будут, а о том, что она по ним вот так ударит, и не предполагали. Невелик теперь доход с постоялого-то двора. Разве что редкие путники заедут или гуртовщики со стадом иногда остановятся. Да ладно, они с Прохором уже своё доживают, немного им надо. А вот Ивану как быть? Ну, шорничает он, как и прежде, да только невелик доход с этого. Можно, конечно, Василия попросить, чтоб он в завод его пристроил. Да только захочет ли сам-то Иван? Не те уже годы, чтоб с подмастерьев начинать. А семья у него немалая – четверо ребятишек, всех одеть-обуть да накормить надо. Любушку, того и гляди, просватают. Приданое готовить пора, тоже деньги немалые, одной мануфактуры сколько закупить придётся. Конечно, Тюше родители наследство оставили, и это хорошо, небедные они люди были. А ведь наследство-то и профукать недолго, коли без постоянного дохода остаться. Анфиса, знамо дело, при необходимости поможет сыну. Есть у неё спасение на самый крайний случай, но она о том молчит. После смерти деда Степана прибрала невестка золотой слиточек, который он долгие годы в старом берестяном туеске с крупой хранил. Теперь она его сберегает. Но о том никто не знает. Кроме Прохора, конечно. А вот за младшего сына мать спокойна. Крепко Василко на ноги встал, и с Лизаветой всё у них в порядке, в ладу меж собой живут. Жена-то, похоже, опять на сносях. Значит, у Василия семья скоро прибавится. Это замечательно, так и должно быть. И зарабатывает он справно. Хорошо, что выучили парня, на ноги поставили. Дом у него богатый, тут уж дед Денисьев постарался. Прислугу в прошлом годе наняли, Матрёну. Точнее, не сами наняли, а Иван Филимонович прислал из Петербурга. Чем-то она его молодой жене не угодила, вот та и решила её выгнать. А пойти-то бедной некуда, она в ноги хозяину и бросилась. А он, человек добрый, пожалел бедняжку. А как не пожалеть, коли он ещё мать Матрёнину знал, крепостной она была у его отца, верой и правдой служила. Вот и отправил дед служанку к своему внуку, сам и жалованье ей платит. А она у них и за кухарку, и за горничную. Своя-то жизнь не задалась, жених её накануне свадьбы сгинул. То ли от невесты сбежал, то ли в беду какую угодил – никому неведомо, только осталась Матрёна старой девой – ни дома, ни мужа. А кто её теперь возьмёт? Третий десяток уже на исходе. Перестарок. Ну, разве что вдовец какой встретится. За дочерей тоже сердце болит у Анфисы, далеко от родительского дома уехали, редко навещают. Но, слава Богу, всё у них в порядке. Нюра – настоящая барыня. Повезло ей с мужем. И детки у них славные, образованные. Когда приезжают в гости, так видно, что и манерам обучены, и в