Ни он, ни Всеслав не заметили, как Колян подобрал валявшийся тут же обрезок тонкой трубы и стукнул по гусаку, желая сбить ржавчину.

В ту же секунду раздался оглушительный свист и все, не разбирая дороги, ломанулись прочь от гусака.

– …твою мать, Николай, – отбежав метров на десять, выдохнул Володька. – Кто тебя просил-то?

Колян испуганно таращился в ту сторону, откуда доносился свист. Запахло химией. Володька осмотрел бригаду:

– Все целы?

За всех кивнул Всеслав – ясно было, что обошлось.

– Я ж не знал, – бормотал Колян, тыкая себя в грудь кулаком.

– Не знал… Там же 16 атмосфер, умник.

Коляна мелко трясло: он был из новеньких. Володька ободряюще хлопнул его ладонью по мокрой спине:

– Ничего. Все живы, значит, всё в порядке. Но только ты набедокурил, ты и инструменты с лопатой волоки, – и Володька указал на черенок, сиротливо торчавший у гусака. Колян поёжился, но пошёл. В спину ему Володька крикнул:

– Под струю только не лезь!

Когда добрели до уазика и стали грузиться, Всеслав, засовывая лопату в салон, присвистнул.

– Ты чего, Славка?

Всеслав молча протянул ему лопату, и в свете угасающего дня стало хорошо видно ровный срез под острым углом: у черенка не хватало добрых десяти сантиметров. Володька вздохнул:

– Вот, Николай. Шибани та струйка чуть в сторону, нести нам твою незадачливую башку вместе с лопатой.

Перед тем, как завести мотор, Колян с Володькой молча выкурили по сигарете. Всеслав сидел в тёмном салоне и ждал.

Тронулись. Затрясло на ухабах укатанной колеи, и вечный малиновый факел у ЦППН запрыгал в чёрном небе.

– Надо заехать, сказать про утечку, – сказал Володька. На ЦППН тормознули у проходной, Володька сбегал, прождали его минут 15.

– Чего так долго? – устало поинтересовался Всеслав, когда тот вернулся.

– Инженера ждал. Медленные все, ленивые.

– А чего сказал? – угрюмо поинтересовался Колян.

– Сдал тебя с потрохами, – усмехнулся Володька. – Придут за тобой сегодня, жди.

Колян недоверчиво покосился на шефа, но тот рассмеялся:

– Не боись, пехота. Сказал, что нашли порыв, а не устроили. Спи спокойно.

Колян завёл машину, пощёлкал чем-то и неожиданно выругался:

– Твою мать… Не задался день.

– Ты чего? – закуривая, спросил Володька: в полной темноте только его сигарету и было видно.

– Электричество кончилось. Фары не работают. Опять где-то контакт отвалился…

– Так слазай, посмотри, подёргай.

Ворча и чертыхаясь, посмотрели все втроем. Ничего не изменилось. Работала только аварийная сигнализация. Хорошо ещё, зажигание было в порядке. Оставшиеся десять километров было решено так и ехать – при аварийке.

Если бы не вышел осколок луны, было бы туго, но месяц неплохо подсвечивал бетонку, белевшую под колесами. Да и машин на трассе не было. Пару раз кто-то нагонял сзади, и тогда Колян принимал глубоко вправо и притормаживал.

– Едем как НЛО, – хихикнул Колян. Он осмелел и пёр уже за 60.

– Поспешай не торопясь, – сказал было Володька и тут спереди что-то глухо и сильно ударило в морду уазика.

– Блядь… – простонал Колян, ударяя по тормозам. – Вот теперь пиздец.

Вывалились из уазика и сгрудились спереди. Прямо посередине бетонки кто-то темнел. Колян всё матерно подвывал и вперёд вышли Всеслав с Володькой. Приблизились, наклонились. Месяц подсветил распахнутые глаза оленя. Всеслав сунул пальцы к горлу животного, подождал.

– Готов.

Сзади раздалось сдавленное:

– Кто готов?

– Оленя ты сбил, Николай, – обернулся Володька, затягиваясь глубже. – Да, не заладился денёк. Да и то как-то… к концу ближе.

– Олень? – Колян уже был рядом, заглядывая через плечо Всеслава. – Мать честная! Тоже не легче.

– Куда же не легче? – отшвыривая окурок и уже раздражаясь, сказал Володька. – Лучше пешеходу было череп раскроить?

Но Колян не слушал. Он схватил тушу оленя и принялся тянуть прочь с дороги, приговаривая:

– Если олень, значит, ха́нты рядом. Аборигены. За оленя замордуют… Да помогите же!

Втроём отволокли оленя на обочину.

– Чёрт… в крови вымазался! – снова запричитал Колян, вытаскивая из кармана тряпицу. – Садитесь скорее, едем отсюда.

– Уверен, что так лучше всё оставить? – спросил Всеслав, но Колян уже вскочил в кабину и взрёвывал мотором, торопя. Забрались по местам, и Колян рванул с места ещё пуще.

– Да потише ты, оленебой, – пытался приободрить его Володька, но Колян не слушал.

– Ни хрена вы не знаете аборигенов, – не отрываясь от дороги и покусывая губы, вещал он. – Если прознают, кто их оленя убил, беда.

– Убьют, что ли? – вставил Володька, но Колян будто не заметил:

– …у них олень как член семьи. Они же по своим законам живут, даже боги у них прежние, им и молятся… шаманят.

…В небе скакал месяц, редко попадающиеся дорожные знаки мерно вспыхивали светоотражающим покрытием…

– …прознают, кто сбил, либо денег слупят как за человека убитого, либо выживут отсюда навсегда. Были случаи. Я же местный, знаю…

Под эти причитания и доехали до общаги. Пока выгружали инструменты под фонарём на столбе, Колян, причитая на новый лад, осматривал повреждения.

– Фару раскоцал, дурак мохнатый, и морду ещё помял, – доносилось до Володьки с Всеславом.

– Ладно тебе, не ной, – хлопнул его по плечу Володька. – Небось, обойдётся. Фару проблема, что ли, найти?

Колян махнул на это рукой и ничего не сказал. Тогда к нему подошёл Всеслав. Заглянув в глаза Коляна, он сказал:

– Ну, хочешь, скажу им, что это я был за рулем?

Колян с изумлением уставился на него:

– Да тебе-то это на кой?

– Ну… – пожал плечами Всеслав, – я не местный, мне тут не жить. Чего они мне сделают?

– Не… – промямлил Колян. – Не сто́ит, Славка. Зря ты. Это всё не так просто.

Всеслав неловко постоял рядом и тихо сказал:

– Ну… как знаешь.

…Поужинали в местной столовой за сущие по московским меркам копейки, привели себя в порядок, отстояв очередь в душ среди оравы вахтовиков, и пошли в соседний барак, где обосновались Мишка с Серёгой. Поговорили о событиях, необидно посмеялись над Коляном, который где-то пропадал. Серёга – такой же водитель-копатель, – лёжа поверх покрывала на кровати, отозвался:

– Это вы зря. Колян верно всё сказал. Ханты здесь хозяева. Нам вот только нефть и оставили. Им-то она без надобности. Живут своим умом, да по своему же укладу. Тут вам не Москва. Свои порядки.

Он повздыхал и добавил:

– Повезло Коляну. Быстро вы оттуда ушли.

Когда на следующий день грузились по машинам, на «буханке» Коляна уже стояла новая фара. Плохо выспавшийся, но довольный, он сидел в кабине и курил.

– Ну, что? А ты боялся! – приветствовал его Володька. Колян ответил, щурясь на солнце:

– Свет починил, фару заменил: мужики с базы от щедрот отвалили. Вмятину только осталось отрифтовать. Но это после… Кажись, пронесло.

Весь день мотались по разным узлам-кустам, подбирали концы – назавтра был запланирован отъезд домой. Командировка вышла короткой, всего неделя, потому и Всеслав был с ребятами от начала, а не к концу, как обычно водилось.

Вернулись в общагу поздно, наскоро поужинали остатками, что были в такой час в столовой, разбрелись по своим комнатам и принялись чистить приборы и укладывать вещи.

Колял жил с Всеславом и Володькой. Они копались в ворохе, разложенном прямо посреди комнаты на полу, а он по обыкновению лежал на койке и размышлял вслух:

– …завтра вот отвезём вас с Серегой на вокзал, и айда до дому. Пойду шарашить на буровую, водилой. Там меня знают, без волокиты возьмут. Петрович обещал. Месяц-другой поработаю, а там…

Что «там», узнать не удалось, потому что дверь распахнулась, и в комнату шагнул человек.

Возрастом будто старик – морщинистое лицо говорило за то. Одет чудно́ – в рубаху и портки из некрашеной тонкой кожи, украшенные неким орнаментом. На ногах были мягкие чуни из той же кожи. А вот шапки на старике не было – седые волосы были собраны позади в косицу. Всеслав догадался, что это абориген, а именно хант. Старик внимательно оглядел всех троих и было отчетливо слышно, как гулко сглотнул на своей койке Колян.

Лишь разглядев каждого обитателя комнаты, старик спросил, безошибочно отличив старшего и обратившись к Володьке:

– Мир вашей хатка и не болеть. Кто водит зелёный машина с номер пять два семь?

Это был номер уазика Коляна и тот уже тяжело поднимался с койки. Володька ответить не успел. Всеслав обернулся на несчастного водилу и тот, бледный, но решительный, уже отвечал:

– Я… Моя машина. Я водитель.

– Ай-яй-яй, – раскачивая голову из стороны в сторону, как китайский болванчик, нараспев сказал старик. – Зачем олешка убил?

В комнате повисла мёртвая тишина и стало слышно, как в коридоре кто-то из вахтовиков шутейно сказал другому: «Тебя долго ждать-то, чухонец недоделанный?»

Колян собирался с духом, когда с пола поднялся Всеслав, будто его подбросила неведомая сила и таким образом он стал между съёжившимся Коляном и седым хантом.

– Это я был за рулем машины, – услышал он свой голос, – Я сбил вашего… оленя. У нас отказали фары, мы не увидели его.

Хант внимательно смотрел на Всеслава и в его глазах он увидел не то удивление, не то что-то другое. Немного помолчав, Всеслав закончил своё враньё словами от чистого сердца (и он не мямлил, а говорил твердо, хоть под взглядом старика ему было очень неуютно):

– Простите, что так получилось. Мы… Я не нарочно.

Старик, наконец, открыл рот, чтобы что-то сказать и неожиданно спросил:

– Как зовут?

– Всеслав.

Старик покачал головой. Теперь его взгляд был прежним – внимательным и спокойным – и сказал, произнеся имя Всеслава по слогам:

– Что же, Все-слав, пусть олешка будет жертва в твой честь. Скажу людям.

И он поклонился Всеславу в пояс. Тот ждал, когда эта клоунада закончится, но когда старик выпрямился, он вовсе не был похож на шутника. Он повернулся к двери, открыл её, чуть задержался в проёме и обернулся.

– А не ты убил! – улыбнулся он и шагнул в коридор, закрыв за собой дверь.

– Что это было? – спросил почему-то у Коляна всё ещё сидевший на полу Володька. Тот не ответил и тяжело опустился на койку. Остался стоять лишь ошарашенный Всеслав.

…Именно это происшествие в командировке Всеслав считал началом постигших его несчастий. Не порыв водовода и не убитый олень были этими точками, но именно странный человек из хантов, нашедший их в общаге.

Кстати, как он их нашёл? Ведь на дороге было пусто, и их никто не окликнул. Правда, было темно. Да, именно темно! Тогда тем более их не могли идентифицировать очевидцы. Даже уазик напоминал скорее летучий голландец – у него и номер-то не подсвечивался. Словом, именно этот странный хант и казался Всеславу зловещим предзнаменованием его дальнейших несчастий. Может, он наслал на него проклятие? Чем чёрт не шутит…