Глава 3.

Балтийское море. 28.03.2065.

Встречу с братьями по разуму, крови и языку из Сестрорецкой Рабочей Республики я представлял себе в самых радужных красках.

Предполагалось, что когда мы войдем в Финский залив, то на открытых международных радиочастотах, сразу же вызовем на связь местные власти. Обозначим себя, они укажут нам курс к уцелевшим пирсам, а возможно, что даже вышлют нам навстречу лоцманское судно. Дальше фрегат причаливает к берегу, и нас с радостью встречают. Я веду переговоры с республиканскими начальниками, объясняю нашу ситуацию, и делюсь с ними информацией о том, что творится в мире. После всего этого мы договариваемся с ними о сотрудничестве в торговой сфере, и наш отряд делится на две части. Фрегат под командованием Скокова и двадцать десантников возвращаются на ВМБ "Гибралтар" и помогают Семенову в его трудах. А я вместе с остальными воинами, при содействии и поддержке властей Сестрорецкой республики, начинаю свой поход на ридну Кубань.

Однако я ошибался, а все из-за того, что изначально опирался на недостоверную и неполную информацию, полученную от Эрика Тролля. Скандинав так ярко и красочно расписывал счастливое и добропорядочное общество всеобщего равенства и братства, которое царило в СРР, что иные прибалтийские анклавы, ни мной, ни командирами отряда, как возможные будущие партнеры, просто не рассматривались.

Впрочем, Эрик ввел меня в заблуждение не специально и зла за поражение своих братьев-викингов под Мальме на нас не держал. Он давно уже не был в этих краях, и о том, что творилось на территории Ленинградской области и Прибалтики последние пару лет, знал чрезвычайно мало. И оттого, все происходящее с нами в этот день, мы воспринимали не так, как могли бы, если бы владели более полными сведениями об изменениях в жизни Сестрорецка за минувшие полгода.

Итак, сегодня "Ветрогон" вошел в Финский залив. День начинался просто замечательно. Солнечное раннее утро и спокойное море. Мы со Скоковым стоим на ходовом мостике и разговариваем о какой-то ерунде. Радиосвязь работает, через час-другой мы собираемся вызывать на связь Сестрорецкий радиоцентр, и тут на открытой частоте раздается истошный женский крик:

– Помогите!!! Спасите!!! Убивают!!! Кто-нибудь, на помощь!!! Умоляем!!!

Кроме этих слов более ничего, треск динамика и все смолкает. На несколько секунд мы с кавторангом замираем в ступоре. В крике было столько страдания и боли, а на заднем фоне еще и маленький ребенок плакал, что долетевший к нам через радиоэфир крик о помощи, по нервам ударил очень сильно.

– Что это было? – задал я Скокову риторический вопрос.

Капитан фрегата пожал плечами:

– Хрен его знает!

Взяв в руки укэвэшку, я вызвал корабельную радиорубку:

– Кум, это Мечник. На связь!

– На связи! – командир БЧ-4 с ответом не замедлил.

– Крики слышал?

– Да.

– Можешь определить, далеко это от нас и какой пеленг?

– Сигнал был четкий, так что, скорее всего, радиоточка находится недалеко. А пеленг мы не засекали, но если сигнал пойдет вновь, то сразу определим.

– Понятно. Отбой связи!

Пока я разговаривал с радиорубкой, Скоков колдовал вокруг экрана радара, включал разные режимы работы, отсекал помехи, запускал одному ему известные программы и, провозившись пару минут, сказал:

– Четырнадцать миль практически прямо по курсу есть одиночная цель. Скорость шесть с половиной узлов, траверз городка Локса. Если со среднего хода перейдем на полный, то за тридцать пять минут домчим.

Скоков посмотрел на меня и, быстро приняв решение, я согласился с его предложением:

– Полный ход и играй боевую тревогу. Непонятно, что там за судно, но крики настолько душераздирающие, что людей требуется спасать. Мало ли что. Может быть, тонут, а возможно что-то иное…

Недослушав, капитан сразу начал отдавать команды:

– Машинное отделение полный ход! Команде фрегата и десанту боевая тревога! Боцманской команде аврал, приготовиться к проведению спасательной операции!

Стремительно увеличив скорость с семнадцати узлов экономного хода до тридцати узлов полного и, рассекая узким стальным корпусом серые балтийские волны, фрегат устремился вперед, и через двадцать семь минут мы увидели тех, кто нуждался в спасении и молил о помощи. Прямо по нашему курсу, всего в трех милях, на воде горела большая парусная шхуна, которую обстреливал из мелкокалиберных орудий и пулеметов двухтрубный винтовой пароход, водоизмещением от восьмисот до девятисот тонн.

– Сергеич, – обратился я к капитану фрегата, – заходи между пароходом и парусником. Остановим бой, разберемся, кто здесь и кого уничтожает, а уже после этого и определимся, кто нам друг, а кто просто так, мимо проходил.

– Понял.

Фрегат заложил крутой поворот и, не сбавляя скорости, обошел разваливавшуюся на части и горящую шхуну по левому борту, а я взял трубку радиотелефона и на открытой волне вызвал пароход:

– Говорит капитан Александр Мечников! Неизвестный пароход, немедленно прекратить стрельбу, лечь в дрейф и выйти на связь! Всякая попытка оказать сопротивление будет пресекаться в зародыше! Жду вашего ответа!

Мне никто не ответил, хотя антенны радиосвязи на пароходе были видны, и вместо того чтобы сбавить скорость и прекратить стрельбу, пароход только усилил обстрел обломков парусника. Не менее трех тяжелых станковых пулеметов крошили в капусту барахтающихся в воде многочисленных людей, а пара пушек калибра 45-50 мм разбивали каждую целую доску, за которую могли бы зацепиться эти бедолаги, среди которых было немало женщин и детей.

– Мечник, – на связь вышел Кум, – пароход пытается вызвать берег. Но передатчик у них слабенький и мы его сигнал помехами забили.

– Хорошая работа, связь. Продолжайте следить за эфиром.

– Есть!

– Игнач, – посмотрев на безжалостную расправу над гражданскими людьми, я вызвал командира артиллеристов, – на связь!

– БЧ-2 на связи!

– Подави огневые точки парохода и ударь ему под винты, но аккуратно, чтобы судно осталось на плаву.

– Сделаем все красиво и с ювелирной точностью! – пообещал пластун.

Проходит всего несколько секунд, и начинают работать наши АК-630. Шестиствольные орудия артиллерийского артавтомата раскрутились, каждая из двух установок "Ветрогона" выплюнула несколько коротких, не больше чем по сорок тридцатимиллиметровых снарядов, очередей, и все смолкло. С дистанции в девятьсот метров, пусть даже и на ходу, наши опытные комендоры заставили замолчать пушки парохода, подавили пулеметные огневые точки и разбили ему винты.

– Крепыш, поведешь абордажную партию на борт парохода! – отдал я следующую команду.

– Есть! Ты с нами?

– Да, – подтвердил я и, повернувшись к Скокову, сказал: – Сергеич, сейчас десант высадится на пароход, нас не жди, а сразу же двигайся спасать людей.

– Угу.

Скоков согласно кивнул головой, а я, подхватив находящийся в штурманской рубке АКС и разгрузку с боезапасам, помчался на основную палубу. Пока я на ходу экипировался и спускался вниз, фрегат уже притерся вплотную к борту парохода и на него, с криками: "Всем лежать, работает десант!", перескочили два взвода абордажиров. Мне оставалось только последовать за ними, фрегат отвалился от захваченного нами парохода, а я прошел туда, где была наибольшая суета, то есть на корму.

Разоруженная команда парохода сноровисто тушила небольшой пожар, а несколько наших воинов следили за их работой. Чуть в стороне, подле надстройки, замерли Крепыш и еще трое бойцов отряда, а напротив них стояли двое мужиков. Первый, приземистый и полноватый человек в военно-морском бушлате черного цвета без погон и знаков различия, молчаливый и угрюмый. Второй, смуглый и похож на азиата, пожилой и сухопарый, а одет в новенький полевой камуфляж. На его погонах три большие полковничьи звезды, и в отличии от моряка, он нервничает, потрясает в воздухе кулаками и что-то выкрикивает. Судя по всему, Крепыш общается с главными командирами на борту, и именно они мне сейчас и нужны.

Я подошел вплотную и остановился за спиной Крепыша, который настороженно оглядывался вокруг себя, и держал руки на перекинутом поперек груди автомате. И не встревая в разговор, я вслушался в эмоциональную речь азиата:

– Повторяю, перед вами полковник Всероссийской армии Идрис Закая и я выполняю приказание вышестоящего командования об уничтожении мятежников из руководства бывшей Сестрорецкой Рабочей Республики. Ваши действия оцениваются мной как пиратство, и о вашем нападении на находящееся под моим командованием судно будет немедленно доложено в Москву. Учтите, так просто это вам с рук не сойдет, и Калининград ответит за свои действия.

Полковник брызгал слюной, выкрикивал множество разных слов, и из того, что он наговорил, я понял следующее. Торговый водный маршрут между Сестрорецкой республикой и Московским диктатом, который с недавних пор стал называться Всероссийским, вроде как с претензией на объединение всех территорий бывшей России, существует уже как минимум пару лет. С Прибалтики на Москву отправлялись наемники, дары моря, некоторые ресурсы и кое-что на меновую торговлю, а из столицы РФ обратно поступали боеприпасы, немного горюче-смазочных материалов и самые примитивные радиостанции.

Обе стороны были довольны своими отношениями, и так продолжалось до тех пор, пока Московский правитель Иван Магомедович Степанов не решил прибрать Прибалтику к своим рукам. Шесть месяцев назад в Сестрорецкой Рабочей Республике, которая строила коммунизм и базировалась на основах учения марксизма-ленинизма, появились столичное спецвойско, по сути своей элитный охранно-карательный батальон. В Сестрорецке к их приезду уже все было готово. Местные ренегаты и шпионы диктатора провели бескровный переворот, а после этого объявили Сестрорецк и весь Карельский перешеек Прибалтийским районом Всероссийского диктата. Немногочисленные вооруженные силы СРР были взяты под контроль солдатами спецвойска, а флот, целых три парохода, несколько парусных шхун и восстанавливаемый корвет Балтийского флота проекта 20380 "Стерегущий", сменили своих командиров.