Под дубом Данстена

Утренние лучи позолотили верхушки деревьев, когда чёрная повозка свернула на просёлочную дорогу, что вела к дому Данстена. Старый Альдо вёл разбитую колымагу осторожно, потому конь взбирался на холм медленно. Старик устал смертельно, но признаться в этом побаивался. Он не без оснований опасался, что в последнее время Хамо лишь ищет предлог отделаться от него, поскольку пожилой разбойник потерял былую прыть.

Хамо постоянно оглядывался назад, затравленно проверяя, нет ли за ними слежки. Все были крайне встревожены.

Леди Эрроганц забилась в угол повозки. Ей было совершенно невдомёк, куда её везут эти незнакомые чужаки. Ни один из похитителей не произносил ни слова, а она опасалась обращать на себя внимание неосторожными расспросами. А спутники будто бы и не замечали, что пленница пришла в себя. Айн пребывала в уверенности, что отец кинется на её поиски со всеми своими соратниками, обратился к шерифу и её повсюду будут искать. Она старалась убедить себя в скором освобождении. Она не питала надежд относительно троицы убийц, похитившей её. Похищения ради выкупа были распространены во время войны, и, хоть сейчас было относительно мирное время, Айн понимала, что её удерживают ради выкупа.

Но и сами похитители были чем-то сильно напуганы. Во время пути Хамо никак не мог отделаться от мысли о возможных последствиях столкновения с бандой Гид. Эврик, безусловно, расскажет Мамуле Гид об их встрече на перекрёстке. Гарпия Гид неспроста слыла главой банды – из всех головорезов она выделялась умом и потому была наиболее опасной. Она сразу скумекает, кто эта девица, и сообразит, в чем дело. Но что она предпримет? Весьма возможно, Гарпия пошлёт своих подручных во главе с Соважем по их следам. Смекнёт ли она, куда они отправились? Данстен был связан с мелкими жуликами, а Гарпия ворочала крупными делами. Мелкие сошки её не интересовали. Однако, все равно, действовать надо проворно. Едва они спрячут леди, нужно сразу же снестись с Эрроганцем. Чем скорее они заграбастают выкуп и вернут похищенную, тем лучше…

Старый Альдо направил повозку в узкий просвет между деревьями. Вскоре они подъехали к одноэтажному деревянному домишке, прятавшемуся в лесных зарослях. Натоптанная тропинка вела к нему через деревья и кусты к посеревшей от времени дощатой двери.

– Пойди глянь, там ли старый, – распорядился Хамо, и Алан безропотно повиновался. Сам Хамо, не выпуская из рук кинжала, напряжённо всматривался в темноту. Алан дошёл до двери и постучал.

– Эй, Данстен! – крикнул он.

Через некоторое время дверь приоткрылась, и хозяин с неприязнью посмотрел на ночного гостя. Данстену было за шестьдесят лет, но он ещё был жилистым мужиком, хоть с его лица и не сходила одутловатость от пьянства. Его потухшие глаза были воспалены. Когда-то Данстен слыл одним из самых отчаянных грабителей и браконьеров, но чрезмерное употребление вина лишило и его былой сноровки. Он перевёл взгляд с Алана на повозку и увидел леди Эрроганц.

– Что случилось, «парень»⁵? Попали в передрягу?

Алан собрался пройти, но Данстен стоял, загораживая проход.

– Мы отсидимся у тебя несколько дней, Данстен, – объяснил Алан. – Дай пройти.

– А кто это там в повозке? Что за «птичка»⁶? – Он не сдвинулся с места.

Хамо заставил леди Эрроганц выйти из кареты, и они подошли к Данстену.

– Послушай, «старая рука»,⁷ не будь таким подозрительным. Впусти нас, и это принесёт тебе кучу «портретов».⁸ Не в лесу же нам ночевать.

Данстен посторонился, и Хамо втолкнул леди Эрроганц в прихожую. Дом состоял из большого подполья внизу и комнаты на первом этаже. Везде царил невообразимый беспорядок. Обстановка состояла из двух сундуков, служивших как столами, так и кроватями и старого очага. Всё это великолепие освещала тусклая масляная лампа, висящая на свисающей с потолка цепи в середине комнаты.

Айн Эрроганц кинулась к Данстену и схватила его за предплечье с толстыми синими венами.

– Господин, умоляю тебя, помоги! – простонала леди. Запах винного перегара и застарелого пота, исходящие от старика, заставили её отшатнуться. – Эти убийцы похитили меня… Моему отцу…

Хамо оттащил девушку назад.

– Ты умолкнешь или нет!? – рявкнул он. – Ещё слово, и ты заново схлопочешь по лбу!

Данстен с тревогой наблюдал за Хамо.

– Я не лезу в похищения, – с беспокойством сказал он.

– Я прошу тебя, сообщи моему отцу… – продолжала леди Эрроганц.

Хамо тыльной стороной ладони залепил ей пощёчину. Воскликнув от боли, девушка отшатнулась.

– Я предупреждал! – прорычал он. – Замолкни!

Она закрыла лицо ладонями. Её глаза метали молнии.

– Плебей! – воскликнула девушка. – Ты посмел тронуть меня! За это ты поплатишься головой!

– Если ты не замолкнешь, схлопочешь ещё одну оплеуху. Сядь на сундук, и чтоб я от тебя больше и звука не слышал, не то сама поплатишься. – передразнил он с издёвкой.

Старый Альдо убрал хлам с одного из сундуков, чтобы девушка могла устроиться. Его вид выражал задумчивость.

– Успокойся, леди, – сказал он. – Не дразни этого человека.

Леди Эрроганц упала на сундук и закуталась в плащ. Её колотила дрожь.

– Кто это? – спросил Данстен.

– Дочь Эрроганца. Она стоит сотню золотых. Мы разделим их на четыре доли. Она останется здесь дня на два, самое большее – на три.

– Эрроганц… Тот самый барон, что стоит сотни золотых монет?

– Да… Так что ты скажешь, старый Данстен?

– Чего уж, – Данстен почесался. – Я так думаю, можно это устроить… Но не более трёх дней, так?

– Куда мы упрячем её? Найдётся каморка?

Данстен показал пальцем с изломанным ногтем на подвал:

– Там.

Хамо повернулся к леди Эрроганц.

– Иди туда.

– Делай, что тебе говорят, – посоветовал ей старый Альдо. – Лишние синяки тебе ни к чему.

Айн встала и понуро направилась к крышке, скрывавшей лестницу в подпол. Дойдя до неё, она остановилась и посмотрела на злодеев, следивших за нею. Данстен с небрежным видом подошёл к стойке, в которой стояли охотничий лук и копьё, и встал около неё. Сопровождавший леди Эрроганц Хамо ухватил кольцо крышки и рывком открыл её.

– Спускайся!

Сырой подвал был тесным и захламлённым. Хамо зажёг сальную свечу, стоящую в стенной нише, и в её неровном свете осмотрелся вокруг. В углу размещался ящик с кучей тряпья. В помещении царил неистребимый запах гнили.

– У тебя будет бесценный опыт смены обстановки, – проговорил ехидно Хамо. – Глядишь, и баронской спеси поубавится. Смотри – сиди тихо, а не то я спущусь и утихомирю.

Леди Эрроганц с ужасом уставилась на огромного паука, сидящего в центре пыльной паутины в углу.

– Что, перетрусила? – Хамо поймал паука и держал его кончиками пальцев одетой в перчатку руки. Мохнатые паучьи лапы неистово извивались. – Бросить его на твои красивые волосы?

Леди Эрроганц с содроганием отодвинулась от него.

– Сиди тихо, – Хамо ухмыльнулся. – А не то… – Он раздавил паука в ладони, бросил его останки под ноги девушки и ушёл.

Вверху на сундуках сидели старый Альдо и Алан. Хамо присоединился к ним.

– Как насчёт пожрать, Данстен? – крикнул он и тут же осёкся. Данстен держал всех троих под прицелом длинного лука. Хамо потянулся было к кинжалу, но Данстен остановил его.

– Даже не пытайся, Хамо, – сказал он с угрозой в голосе. – Этот лук насквозь прошивает оленью тушу.

– Что это ты ещё задумал, «старая рука»? – заикаясь, спросил Хамо.

– Не нравится мне ваша затея, вот что. Да ты присядь, мне потолковать с тобой нужно. – Хамо послушно сел рядом с Аланом. – Твои «парни» говорят, вы «заточили»⁹ её жениха?

– Это всё он, – Хамо кивнул на Алана. – Этот тупица не смог справиться…

– Хорош трепаться!.. – выкрикнул Алан. – Я был вынужден его «заточить». Ты не помог – «кости размякли».¹⁰

– Да чего уж теперь, – оборвал его Хамо. – Павлин мёртв, теперь уж не поправишь. Нас будут искать за «простуду»,¹¹ но у нас есть «голубь» – дочка барона. Если удастся сладиться с Эрроганцем, будет возможность выйти из дела, да ещё и с барышом.

Данстен покачал плешивой головой. После недолгого раздумья он опустил лук.

– Я вас с малых знаю, – произнёс он. – В жизни бы не подумал, что у вас хватит дури «станцевать с голени»¹² с вельможей. Мне это не по нутру. «Мокрота» и похищение! Это не «вилкой ковырять»¹³ или «вспучить»¹⁴! Я предчувствую много неприятностей, ибо как только «любовники» сядут вам на «хвост», то уж не отстанут. Барон – не лавочник какой, будет разыскивать нас всю жизнь, а это совсем неподходящая доля для меня. А когда «подтянут» – не «ведро»¹⁵ даже ждёт, нас сразу «надуют»¹⁶ на верёвке!

– Ты получишь пять монет золотом, «старая рука», – спокойно сказал Хамо. – Это немалый куш.

– Подумал бы о том, как ты сможешь забрать эти деньги и скрыться с ними, – не унимался Данстен.

– А ты подумал бы о своём будущем с монетами. Ты сможешь купаться в кларете, – возразил Хамо.

– Для этого мне хватит денег с браконьерства.

– Пять золотых – тебе одному! Это королевская доля.

Данстен медленно поставил длинный лук на место. Трое похитителей расслабились. Старик взял большую керамическую кружку и зачерпнул что-то из бочонка.

– Не желаете ли сделать по глоточку, «парни»?

– А что это такое? – подозрительно спросил Хамо. – Та самая брага, которую ты сам настаиваешь на лесных ягодах и мухоморах?

– Отменный напиток!.. Самый расчудесный! – Данстен пустил кружку по кругу.

Хамо едва не стошнило. Алан и Альдо выпили с удовольствием.

– А пожевать у тебя есть что-нибудь? – спросил печально старый Альдо. – Я голоден, как кабан.

– Поищи там, в печке.

Альдо направился к очагу, а Алан набросился на Хамо:

– Ты напрасно похитил «птичку». Проще было её устранить. Эврик обязательно расскажет о ней Гарпии, и они пустят по нашему следу Соважа.

– Заткнись! – оборвал его Хамо.

Данстен выпрямился.

– О чем это вы? О Соваже? Но ведь он не в деле, верно?

– Даже об этом не думай, – отрезал Хамо.

– Легко сказать, – пробурчал Алан, поворачиваясь к Данстену. – По дороге мы встретили Эврика. Он видел нашего «голубя» и, готов голову прозакладывать – сообщит о ней Мамуле Гид.

– Если Соваж в игре, то я – нет, – заявил Данстен, отступая к полке с оружием.

Хамо вытащил кинжал.

– Оставь свою рогатку в покое. Соваж Гид меня не пугает. Он нам – не помеха.

– Соваж – это сплошная плесень, – заявил Данстен. – Вас я хорошо знаю, кое-что людское в вас ещё осталось. Но Соваж Гид… протух до потрохов.

Хамо сплюнул в очаг.

– Он просто сбрендил, вот что я скажу.

– Не без этого, но у него руки от крови не просыхают. Он «танцует с голени» чаще, чем дышит. Мне не по нутру, когда «затачивают» «резалом» ради забавы.

– Об этом не думай, – повторил Хамо. – Давай-ка поедим лучше.

Старый Альдо разложил оленье рагу по тарелкам.