Пролог

Огромным пластом на широком океанском просторе, простираясь от края до края с леденящего душу скалистого севера на зеленеющий и плодородный юг и граничащая с роем мелких островов на западе и востоке, раскинулась величественная Родония.

Зеленеющие хвойные леса севера сменялись мандариновыми рощами на юге, а Великая стена, начинающаяся у скалистых гор, уходила своими каменными плитами в южное море, разделяя восток и запад.

И там, на востоке, начинался раскинувшийся на тысячи километров угол Мёртвой пустоши, широким краем уходящей далеко на север. Кто и когда построил эту стену, уже точно не помнили. Но предания гласили о великой битве тысячу лет назад между жителями восточных и западных земель, во время которой небеса развернулись и некогда зелёную и плодородную землю накрыл бешеный огонь, сметающий на своём пути всё живое и неживое. В страхе бежали захватчики от огня далеко на восток, бросая награбленное золото и мечи. И был он настолько силён, что обуглившаяся земля и спустя много сотен лет не смогла возродиться и охладить свои недра.

Много лет смельчаки, пробравшиеся на пустошь, находили среди чёрных камней оплавившийся металл и остатки затвердевшего оружия. А потом в муках умирали от неизвестной болезни. И вот тогда то и появилась эта стена. Ибо не зачем ходить туда, где ждёт тебя её величество смерть.

Долгое время стену охраняли отряды вооружённых воинов, а потом люди перестали интересоваться злополучным местом и надобность в этом исчезла. И теперь зияет мрачная стена пустыми бойницами, медленно разрушаясь. И только случайно пролетающие мимо птицы вьют на ней свои гнёзда, да ветер – бродяга летает по пустынным башням.

А что там, за Мёртвой пустошью? Никто на западе об этом не знал верно. Кто-то говорит, что живут там потомки тех самых воинственных захватчиков, уцелевших во время битвы. Другие думают, что сразу за ней край земли. А некоторые верят, что именно там души умерших находят своё последнее пристанище. Так или иначе, но проверить ту или иную версию ни у кого не возникало мысли. Да и зачем? Если здесь хорошо?

Плодородная земля даёт богатый урожай, в лесах полно дичи, а в реках плавают косяки рыб.

Тонкая нить полноводной Реи, начинающейся в заснеженных горах, уходивших под самые облака, страны суровых ветров течёт далеко на юг, в роскошные сады Эпии, с новой силой возрождаясь в Розовом море и теряясь за ним в бесконечных песках Великой Пустыни.

И здесь, на её берегах, раскинулись многочисленные племена и расы, мирно существовавшие тысячи лет. Кто – то из них так или иначе контактировал с соседями, а про существование некоторых никто и не подозревал. Настолько они вели замкнутый и скрытный образ жизни.

На высоких берегах реки раскинулись деревянные дома белых людей -славличей- земледельцев с крышами, уходившими основанием в землю. Белых, потому что кожа была у них светлая, волосы цвета пшеницы, а в глазах отражалась небесная голубизна. Были они кроткими и боголюбивыми. Несли жертвенные подарки Богу Солнца и Матери – сырой- земле. Соблюдали посты и обряды, чтили семью свою, мать и отца, и детей своих. Оттого и боги жаловали их, ограждая от врагов и завистников.

Далеко в глубь лесов, по соседству со славличами, жили таёжные люди – ирки- ловкие охотники без стыда и совести. Жили, как звери, в вырытых земляных ямах, обложенных изнутри бревнами, воровали девок у соседних племён, пили кислое вино и пели разгульные песни. Имели непомерную жадность к золоту и солнечному камню. И в редкой землянке не нашлось бы тайного местечка, куда хозяин не прятал бы свои богатства. Однако никто лучше них не мог в одиночку завалить дикого кабана или стрельнуть белке в глаз, будь то мужчина или женщина. А мастера их так искусство выделывали шкуры, что были они лёгкими, как пух и мягкими, как шёлк.

На самом севере, в каменных гротах скалистых берегов вели хозяйство мрачные затворники иссиды, никого не подпуская близко к своим владениям. Не то, что бы они были злыми людьми. Просто затворнический образ жизни был их сутью и другой они не знали (а, может, и знали, но не хотели перенимать). Будучи искусными рыболовами, они так умело коптили и солили дары северного моря, что слава о них шла далеко за пределы их селений. А солнечный камень, добываемый в их краях, был предметом мечтаний многих южных красавиц. Но и сами иссиды нуждались в вине и хлебе, которые, естественно, не могли быть выращены на суровых землях. А поэтому единственными, кого они пускали на свои причалы, были балты- смелые купцы- мореплаватели, соединяющие на своём торговом пути север и юг.

В устье же великой Реи, на берегу Розового моря было Блаженное Царство со своими жителями фриками. Считалось, что именно они и есть потомки древней цивилизации, победившей во время великой войны, но утратившей многие знания.

Среди тропических лесов раскинулись роскошные сады и белокаменные дворцы с водопадами и статуями. Яркое солнце круглый год не теряло своего тепла, благодатно одаряя им раскинувшиеся под ним селения. Загорелые девы в тонких одеждах ходили по каменистым улочкам, бесстыдно сверкая обнажёнными полосками тел и золотыми украшениями. Вино лилось ручьём в их домах, и сладкоголосое пение заглушало трели соловьёв, диковинные животные охраняли своих хозяев, а мужчины щеголяли мускулистыми телами во время спортивных соревнований. А на самом юге, на краю великой пустыни день и ночь закованные в цепи рабы добывали и плавили для южан железную руду. Именно сюда купцы – балты и везли товары со всего света.

Каждый год на огромных двухпалубных ладьях они начинали своё плавание со страны мрачных иссидов и спускались по Рее на самый юг, в страну горячих песков, где выменивали дары моря и таёжного леса на табак, вино, стальные мечи и тонкие ткани. И к концу осени возвращались к себе домой, на ближний север, по пути разменивая южные товары.

Но однажды всё изменилось.

По широкой степи, раскинувшейся южнее Пустоши и восточнее садов фрикии, в одну из ясных звёздных ночей быстро, перебирая ножками, шли рыжеволосые мальчик лет десяти и пятилетняя девочка с узкими голубыми глазами.

–У меня ножки устали, – захныкала девочка и остановилась.

–Давай, залезай ко мне на плечи, – присел мальчик и девочка, быстро вскарабкавшись к нему на спину, крепко обхватила тонкими ручонками его шею.

Яркая звезда, вспыхнувшая высоко на небосклоне, осветила круглые крыши юрт на засыпающей бескрайней степи и качнулась в сторону, улетая далеко на север.

Девочка посмотрела на небо:

– Смотри, боги пируют, – зачарованно сказала она.

Мальчик запрокинул голову и увидел разрезающий ночной небосклон огненный след звезды, летящей далеко за горизонт.

–Наверное, весело у них там, – остановившись, ответил мальчик и снова продолжил путь.

А чуть позже, далеко на севере, когда все племена уже спали, и только старый Шаман иирков бил в ритуальный бубен, да вышедшая по нужде славличанка помолилась светлобокой луне, новая звезда ярко осветила синим светом небо над верхушками вековых елей .

–Новый бог родился. И мама поёт ему здравную песню, – широко зевнула девушка, закрыв глаза, сложила ладони рук перед грудью, постояла так немного и вернулась в свой дом.

– Боги! Они услышали нас!– завопил Шаман на другом конце света, вытягивая руку в сторону звезды.

И звук бубна в дуэте с оглушительными криками восклицания охотников разрезал ночную тишину спящего леса.

Глава 1

Круглая Луна спелым яблоком нависает над спящим лесом.

Дремлют мохнатые ели.

Тёмная фигура Старика в длинной меховой накидке с натянутым на лицо капюшоном медленно бредёт между дремлющих сосен, шурша по траве кривым посохом.

Покачиваясь, на плече сидит большой белый филин, мигая жёлтыми глазами-фарами.

Далеко впереди мелькает свет удаляющихся факелов и слышатся затихающие крики.

Старик останавливается, поправляет капюшон.

Не по-старчески озорной взгляд голубых глаз сверкает из-под седых прядей и мощным лучом пробивает ночную мглу.

И лес словно растворяется в воздухе, открывая ясному взору группу мужчин и женщин – ирков в мохнатых штанах и шапках, с факелами и топорами, догоняющих растрёпанную женщину, озирающуюся безумными глазами по сторонам. Когтистые ветки цепляются и рвут её грязное платье, покрываясь клочьями шерсти от меховой куртки и лоскутами грубого холста. Старик видит её окровавленное тело, мелькающее белизной из-под рваной одежды и руки, поддерживающие округлый живот. Тяжело дыша, женщина останавливается, но, оглянувшись, видит бегущие далеко позади огоньки факелов и, скривив лицо от внезапно пронзившей её нутро боли, согнувшись пополам, продолжает бежать, едва уворачиваясь от ударов сухих веток по лицу, пока темнота окончательно не поглотит её и не скроет от глаз всевидящего путника.

Старик тяжело вздыхает, опускает взгляд и продолжает путь, беззвучно шурша палкой по опавшей пожелтевшей листве.

Огни впереди вскоре совсем удаляются.

Тишина.

–Уух!– глухо стонет филин, повернув голову.

Старик останавливается.

–Ты что то услышал?

–Уух!– повторила птица и моргнула фарами в сторону.

Старик прислушался.

Недалеко в кустах раздаются тихие, еле слышные звуки.

–Мыши, – пробормотал старик и продолжил путь.

–Уух! Уух!– настойчиво повторил филин и, взмахнув мощными крыльями, взлетел с плеча хозяина.

–Ну, хорошо, хорошо, пойдём, посмотрим.

Старик нехотя повернул вслед за птицей и неуверенно зашагал в сторону виднеющейся недалеко высокой скалы с прямым, словно аккуратно срезанным склоном, заросшей кустарником.

Чем ближе приближался старик, тем отчётливее слышался тихий, тоненький плачь.

Сделав круг, филин опустился на круглый, поросший мхом камень у зарослей дикого шиповника и моргнул одним глазом.

Старик огляделся.

Земля вокруг была сильно притоптана, трава примята, некоторые ветки безжизненно висели на тонких ворсинках.

Неожиданно окружающую Старика тишину разрезает душераздирающий крик, доносящийся, казалось, из самой глубины камня и глухим эхом проносится между верхушек спящих деревьев, разбудив дремавших в её листве воронов, с криком взметнувшихся в тёмное небо.

Старик осторожно раздвигает колючие ветки, пробираясь к горе.

Ещё, ещё…

Старик осторожно протягивает руку сквозь кусты и чувствует, как холодная каменная влага касается его ладони.

Неожиданно пальцы проваливаются вглубь стены. Раздался сухой треск.

Яркий белый свет, неожиданно вырвавшийся из-за кустов у самой горы, ослепил Старика и тот отшатнулся, прикрыв глаза рукой.

И тут же из земли, на месте где только что прошёл старик, помятая трава вытянулась, а сломанные ветки с новой силой потянулись вверх.

Переливаясь всеми цветами радуги, свет исчез так же неожиданно, как и появился. А на месте его возникновения в скале засияла чёрная дыра, уходящая далеко-далеко вглубь.

Старик задумался, решая, идти или нет. Но филин принял более быстрое решение и, бесшумно хлопая крыльями, скрылся в пустоте.

Темнота окутала Старика. Он замер. Протянул руку.

Ничего.

В стороны.

Сухая, холодная каменная поверхность.

Старик повернул назад, но наткнулся на такую же каменную стену. Безуспешно морщинистая ладонь щупала влажную шершавую поверхность. Чёрная дыра пропала так же бесшумно, как и появилась. Ничего не оставалось, как идти вперёд.

Старик сделал шаг.

И тут же часть пути осветилась мерцающим белым светом.

Ещё шаг.

Свет засверкал дальше.

Ещё, ещё, ещё…

С каждым шагом световой коридор становился всё длиннее и длиннее, пока, наконец, не заполнил всё пространство вокруг.

Старик, уже занеся ногу в очередном шаге, едва успел остановиться на краю площадки, резко спускающейся вниз.

Перед ним, залитый мерцающим светом, открылся огромный каменный зал, в который вели ступени со всех сторон стены.

С каменных стен на Старика, словно замершие в сражении, смотрели фигуры змееголовых существ и огромных птиц, у ног которых маленькие фигурки людей в звериных шкурах застыли в ритуальном танце под бубен окаменевшего в прыжке шамана.

Спускающиеся с купола разноцветные лучи заставили Старика оторвать взгляд от панорамы сражения и поднять голову вверх.

Тысячи мерцающих точек одна за другой загорались и гасли на каменном своде, образуя замысловатые узоры и посылая свои лучи в центр зала к многогранному сверкающему камню, состоящему из множества деталей различных оттенков, которые, постоянно перемещаясь, окрашивали кристалл во все цвета радуги.

Ослепший от яркого света Филин безмолвно сидит на одной из покрытых толстым слоем пыли висящих высоко над полом прямоугольных поверхностей, мигая жёлтыми глазами и наблюдая за своим хозяином.

Старик оглядел покрытые пылью валяющиеся на полу предметы и , подняв один из них, протёр широким рукавом.

Кубок.

Скорее всего, золотой.

А вон ещё один.

А это…

Старик взялся за край скомканного покрывала и хотел было встряхнуть его, но тонкая ткань просто рассыпалась в его руках на мельчайшие кусочки, превратившись за сотни лет в нежную труху.

«Что это за место? – подумал Старик.– И почему, столько раз проходя мимо, я не почувствовал его? Неужели это – земное пристанище богов? Но почему тогда здесь всё так неприбрано… Словно кто – то в спешке покидал это место и потом уже никогда не возвращался.

–Уааа!

Словно возникший ниоткуда детский плач оторвал Старика от размышлений и он огляделся по сторонам.

В одном из углов у лестницы прямо на голой земле неподвижно лежит окровавленная женщина в разодранных одеждах, из под которых раздаётся детский плач.

Быстро подойдя к ней, Старик осторожно убирает прикрывающие женщину лохмотья и достаёт из-под них маленькое трепещущее красное тельце.

–Как же ты, маленький, – мужчина бережно берёт ребёнка на руки и тот, словно почувствовав тепло человеческого тела, замолкает и смотрит на Старика огромными голубыми глазами.

Полная Луна лениво освещает тёмную поляну в самой чаще сумеречного леса.

Неглубокий ров с останками когда – то уповающих жизнью, а теперь разлагающихся тушек зверей и птиц, тонким ручейком обрамляет поляну. Вековые ели раскинули свои мохнатые лапы, переплетаясь в непроходимую стену, недоступную случайному путнику, забредшему в столь отдалённый от людей край.

Среди них, совсем незаметно на восьми пеньках-опорах стоит хижина из переплетённых еловых веток. Её стены украшают иссохшие от времени головы волков, зияющих пустыми глазницами, веники сухих трав и цветов, поникших обезвоженными головками и рыжие шапки опят, густыми пучками вылезающие из- под сырых пеньков.

За ветки, лениво раскачиваясь, цепляются сонные вороны.

На столбе у двери хижины сверкает глупыми глазами филин, озабоченно вертя головой в разные стороны, едва заслышав чуть заметный шорох не спрятавшейся на ночлег мышки.

Образуя круг, на поляне стоят четыре неумело вытесанных из дерева статуи с кривыми лицами и широкими скалящимися ртами. Они безмолвно наблюдают за лежащим младенцем, безжизненно раскинувшим свои ручки и ножки по плоскому камню, стоящему посреди поляны.

Чуть дальше него на тонком настиле из веток лежит мёртвая женщина из пещеры. Маска спокойствия и благоденствия накрыла её красивое обескровленное лицо и белокурые волосы густыми прядями прикрыли обнажённые плечи и шею.

Невесть откуда с победным криком вылетел большой чёрный ворон, сделал круг над будущей жертвой, опустился на землю у камня, трижды каркнул, деловито задрав голову, и ущипнул младенца за пухлый пальчик.

Дверь хижины со скрипом открылась, и из неё вышел Старик с трепыхающейся в руках белой курицей, кудахтящей во всё своё куриное горло. Её крылья, стремясь вырваться из рук мучителя, бьют по земле, поднимая клубы пыли, покрывающей её белые перья, а жёлтые круглые глаза с ненавистью косят на ноги несущего её человека.

Увидев Старика, ворон с криком взлетает вверх и продолжает кружить в небе тёмным пятном, пока совсем не превращается в маленькую исчезающую точку.

Старик подходит к камню, поднимает за ноги над младенцем курицу вниз головой и заносит над ней большой нож:

– О великие боги земли, неба и тёмного мира! Дайте жизни безвинному младенцу!– голос его твёрдый и уверенный, движения быстры и точны.

Старик быстро отсекает голову курице над младенцем.

Кровь алыми пятнами брызжет на ребёнка, расползаясь тонкими струйками по его крохотному тельцу.

Старик швыряет обезглавленную жертву на землю и она, несколько раз перевернувшись в сухой пыли, подскакивает на ноги и несётся по кругу, разбрызгивая кровью до тех пор, пока силы не оставляют её и она серой птицей, раскинув в стороны крылья, не распластается по земле.

Старик поднимает голову.

Бледную луну закрывают быстро надвигающиеся тёмные тучи. Зигзагом вылетает яркая молния и бьёт в землю рядом с камнем, рожая мелкие язычки разгорающегося пламени, бегущие по сухой траве.

Испуганное вороньё, мирно дремавшее на своём посту, с криком разлетается в разные стороны и прячется в дальних ветках густых деревьев.

Младенец вздыхает и издаёт пронзительный крик.

Старик не шевелится.

Пламя медленно разгорается. Ветер начинает мелким вихрем кружиться вокруг кострища, раздувая и поднимая его.

Огонь, огибая камень с младенцем, поднимается вверх, принимая образ змея. Младенец смеётся и тянет к нему слабые ручонки, пытаясь поймать языки пламени. Но змей словно играет с ним, плавно извиваясь и кружась в диком танце.

Внезапно струя мощной воды падает с неба прямо на огненного танцовщика.

Ребёнок жмурится, смешно трясёт головой и машет ручонками.

И тут же вода падает на землю, превращаясь в большую лужу, которая, распавшись на прозрачные капельки, плавно поднимается к небу. Но её соперник не сдаётся и маленькие язычки когда- то большого пламени, тянутся друг к другу и растут, растут, растут, принимая, казалось бы, утерянный образ.

Миллиарды капель воды, как волшебная мозаика, складываются в причудливую форму, среди которой уже отчётливо видны круглые глаза, плоская голова с извивающимся тонким язычком, тысячи переливающихся чешуек.

Ещё мгновение, и две змеи, огненно-рыжая и прозрачно голубая сплетаются в причудливом танце,стараясь не уступить в мастерстве сопернице, изгибаются и раскачиваются друг перед другом.

Спустившийся с верхушек деревьев ветер лениво ползёт по земле, собирает остатки травы и пылинки и, пробуждённый мощным толчком, идущим из самых недр, вихрем взлетает в небо, разбивая дуэт двух стихий.

Чёрной змеёй он проносится над поляной и зависает над младенцем, протягивая к нему тонкий раздвоенный язык.

И в тоже мгновение огонь и вода переплетают его и, рассыпаясь на искры, капли и песчинки, падают на ребёнка, но, не достигнув цели, исчезают в воздухе так, будто ничего и не было.

Тучи рассеиваются.

Нет следов ни пожара, ни воды.

Младенец весело дрыгает ручками и ножками.

Старик подходит к погребальному кострищу, бросает горсть тёмного порошка на дрова и они вспыхивают, поглощая лежащую на них женщину.

Взяв ребёнка на руки, мужчина высоко поднимает его в сторону костра:

– Посмотри на свою мать, малышка, пока боги не забрали её.