– Год назад, на южном отдыхе, вы познакомились с Антоном. Надеялись, что связь продлится. Антон понравился вам в постели. Но он обокрал вас и скрылся. Чтобы вернуться домой, вы занимали деньги на билет. Все это до сих пор крутится у вас в голове, вы не можете простить себе доверчивость.

Главный бухгалтер, заикаясь, выпихнула кое-как:

– Ты знаешь Антона? Нет? Но тогда кто тебе рассказал?

– Вы.

– Я? – У нее вытянулось лицо.

– Ваш мозг. Я читаю его.

– Это гипноз? Нет? Но тогда как? – В ее глазах распластался испуг, она забыла о боли, какая к черту боль, когда ее сокровенное полощется на ветру, того гляди, этот ветер подхватит и разнесет по всем углам. Многие начнут сплетничать о ее сексуальной озабоченности. Не хватало еще этого. Дойдет до мужа. Тогда – кошмар.

Но Магдалина успокоил: от него никто ничего не узнает. От напряжения он почувствовал слабость, опустился на стул.

На лице у женщины застыл вопрос, она не могла понять, как он проникал в ее мысли.

Однако это было загадкой и для Василия. Он просто напрягал мозг и заглядывал внутрь женщины, как в книгу, и перелистывал страницы. А память воспроизводила ее прошлое. Это получилось само собой, когда он, войдя в кабинет, вгляделся в измученное ее лицо.

Василий достал носовой платок и вытер крупные капли пота со лба:

– Вам сейчас станет легче, – сказал он. – Свяжитесь с мужем, используйте время обеда для оргазма, это вам необходимо, уберется нервная озабоченность, и боль пройдет. – Магдалина поднялся и вышел из кабинета.

Главный бухгалтер схватила трубку телефона, и муж примчался на обед. Совет Магдалины помог, она почувствовала себя другим человеком. После обеда была в прекрасном расположении духа. Но в результате изумление перед Магдалиной неимоверно возросло.

Конечно, сейчас она не проговорила Пантарчуку всех подробностей, но этого и не требовалось. Он и без того вышел от нее в замешательстве. Странные дела происходили. Любопытно, какие сюрпризы еще приготовил Магдалина?

Главный бухгалтер еще долго молча смотрела на дверь, закрытую Пантарчуком.

Выйдя от главного бухгалтера, Петр направился к Василию. Но, пройдя несколько шагов по длинному коридору, услышал шум за спиной. Это из приемной выскочила секретарь и вдогонку ему почему-то шепотом сообщила, что в приемной Пантарчука ожидает важный господин. Петр обернулся:

– Почему шепчешь? Как зовут его?

Секретарь изобразила на лице нелепую улыбку, провела руками по бедрам, будто вытерла вспотевшие ладони:

– Господин архидем Прондопул.

– Это что, церковный служитель, что ли? – Пантарчуку было незнакомо это имя. Но он развернулся и пошел на зов секретаря.

В приемной навстречу поднялся посетитель с волевыми чертами лица и протянул руку. Больше никого в секретарской не было. И это странно, обычно, когда он был в офисе, здесь всегда кто-нибудь толпился.

Посетитель протягивал руку и въедливо смотрел Петру в глаза. Тому этот взгляд не пришелся по душе: холодный и размытый, по нему нельзя было определить настроения и эмоций гостя. А посетитель произнес:

– Я – архидем Прондопул.

– Мне доложили, – буркнул Петр. Его рука потянулась к ладони архидема, как намагниченная, как будто она существовала независимой от Пантарчука жизнью. Сознание еще не созрело, а рука уже сама пожимала холодную ладонь. И он также представился гостю.

– Людям нравятся ваши рестораны, – восхищенным тоном сказал Прондопул, не выпуская ладони Пантарчука. – И мне – тоже.

– Вы были в моих ресторанах?

– Нет. Мне некогда ходить по ресторанам. У меня много дел. И дела прибавляются с каждым днем, – неопределенно ответил Прондопул.

– Как же вы можете судить о том, чего не знаете?

– Я всегда знаю то, о чем говорю.

– С чужих слов?

– Мне не нужны чужие мнения. Я знаю без этого.

Петр с усилием высвободил ладонь из руки Прондопула. Пригласил в кабинет. Изысканный сине-черный костюм на архидеме был с иголочки, сидел безупречно, оттенял лицо.

В кабинете Петр предложил ему стул у стола, сам грузно направился к своему рабочему креслу. Усаживаясь, увидел, что Прондопул не сел на стул, а расположился в удобном кресле у стены. Пантарчука покоробило от недовольства, пробежала мысль, что посетитель, как видно, прибыл к нему со своим уставом. Однако архидем немедля ответил, что ему в кресле удобнее. Петр поморщился и спросил о роде его занятий.

– Не заблуждайтесь. Я не служитель церкви. Для меня неприемлемо это ни в каких проявлениях, – ответил Прондопул. – Я изучаю мир. Исправляю ошибки мироздания, – пояснил весомо.

– Люди только и занимаются этим всю свою историю, но лучше мир не становится, – усмехнулся Петр.

– Люди живут вслепую, – взгляд архидема поглощал и втягивал Пантарчука, как засасывает болото.

Тот с трудом оторвал глаза, ощутил твердь под собой и отозвался:

– Спорить не буду, я не занимаюсь изучением мира и не пытаюсь его исправлять.

Прондопул пропустил мимо ушей иронию Петра:

– Вам это не под силу. Вы обыкновенный маленький червяк, такой же, как у вас на столе.

Пантарчук неожиданно поймал взглядом на столе червяка, оторопел на мгновение, что за чертовщина, откуда взялся, только что лежала авторучка, а теперь елозил червь. Отпрянул, не может быть, с головой не все в порядке, мерещится. Закрыл глаза и тряхнул подбородком, а когда распахнул веки, авторучка лежала на прежнем месте, и – никаких червей. Точно, в голове какие-то сдвиги.

Но въедливый голос архидема убеждал в обратном:

– Нет, вам не показалось. Вам не хочется ощущать себя червем, но против этого ничего не поделаешь. Один из вас, которого вы считаете выдающимся, Заратустра, утверждал, что вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя. Однако он заблуждался. Никакого пути вы не совершили. Вас изначально создали жалкими и слепыми червями, далекими от истины. У вас нет достойных героев, вы создаете мифы, верите в вымыслы, подражаете тем, кого не существовало. Глупо, но вы почитаете сказочников и утопистов, какими были Гомер и Платон. А истина в том, что все ваши истины – обыкновенные вымыслы.

Петр дернул плечом:

– Это бездоказательно.

– Очевидное не требует доказательств.

– Сколько людей, столько и мнений.

– Мнения плодят те, кто ничего не знает. А я знаю.

Петр хмыкнул: у этого посетителя явно не все дома, черт-те что городит, и не поймешь, что ему, собственно, здесь надо, откуда он выплыл и где работает.

– В этом городе у меня Лаборатория по исследованию аномальных явлений, – в ответ на мысли Петра неторопливо выговорил архидем.

Пантарчук ощутил дискомфорт, что-то сковывало, оплетало, сжимало изнутри, заставляло подчиняться Прондопулу. Он резко встряхнулся, вырываясь из липкой паутины. Покопался в мозгах, нет, никогда не слыхивал о такой Лаборатории.

– Вы много чего не слышали, но это не означает, что этого нет, – опять на мысли Петра невозмутимо произнес гость. – Например, рядом с вами наблюдаются аномальные явления.

В ответ Петр подковырнул:

– Единственное ненормальное явление тут это вы.

– Вам повезло. Многие хотели бы увидеть меня, – без тени иронии, но с жутким холодком высказал архидем.

Ну и тип, подумал Пантарчук, какого мнения о себе, как заморская невидаль. И топал бы туда, где его хотят видеть, а тут не дождется восторгов. Точить с ним лясы нет времени и желания.

– Вы не знаете своих настоящих желаний, – прервал его мысли Прондопул, – они хранятся в подсознании. Там, где ваша многовековая память.

Непонятная сила архидема все мощнее тянула Петра в мутное незнакомое пространство без стен и пола. Мысли начинали плавать в воздухе, как сигаретный дым, теряли упругость и стройность. И весь он погружался с головой в туманное рыхлое облако. Новым усилием воли Петр отбросил от себя наваждение:

– Я не работаю в вашей Лаборатории, и меня ваши теории не интересуют! Давайте ближе к делу!

Прондопул вонзил размытый взгляд в Пантарчука, и глазах мрачно замерцали:

– У нас появилась информация, Петр Петрович, что в вашей фирме есть работа для нашей Лаборатории.

– Вы не могли бы подтвердить свои полномочия? – насупился Пантарчук.

– Разумеется. Мне следовало сразу это сделать, – архидем едва пошевелил пальцами руки, которая неподвижно лежала на колене, а Петр с удивлением увидал, как в руке появился паспорт.

Вот так, вдруг. Нет, этого не может быть, подумал Петр. Сегодня явно голова не дружит с мозгами, перетрудился последнее время, опять все плывет и мерещится. Он вновь глянул на руки Прондопула, но в них ничего не было. Вот чертовщина, точно мозги поехали. Стоп, стоп, стоп, надо выбросить все из головы, и этого архидема с его Лабораторией.

Петр выпрямился в кресле, провел взглядом по столешнице и ошалел от неожиданности: паспорт Прондопула увидал в собственной руке. Тот застрял между пальцами, листавшими страницы. На какое-то мгновение Петр расплавился, как сырок на солнце, размяк, теряя мысли. Ничего не мог произнести. Не хотел верить собственным глазам и не мог не верить, потому что ясно видел и читал отчетливо отпечатанное: Прондопул. Да, в его руках был паспорт архидема. Петр поежился и захлопнул документ.

И тут по обложке запрыгала бегущая строка с именем Магдалины. Пантарчук ладонью прижал паспорт к столешнице. Что за ерунда, опять в глазах все рябит. Кошмар полнейший, заработался окончательно, дальше некуда. Чудится то одно, то другое. Явно нужен отдых.

Но голос Прондопула вывел его из раздумий:

– Нет, вам не мерещится, это и есть аномальное явление.

У Петра на душе заскребли кошки, по спине пробежали неприятные мурашки. Он отшвырнул паспорт от себя. Этот документ не был удостоверением с места работы и не мог служить подтверждением полномочий Прондопула. А тем более тому, что Василий – аномальное явление. У него на глазах паспорт пропал со стола и возникло раскрытое удостоверение с места работы. В нем значилось, что архидем Прондопул являлся руководителем Лаборатории по исследованию аномальных явлений.

Невозмутимый вид Прондопула будто стыдил, дескать, чего вы шарахаетесь так пугливо, ничего сверхъестественного перед вами не происходит. Все, как положено, как должно быть.

А ведь действительно, чего он растерялся, подумаешь, какая невидаль. Мало ли странных имен и фамилий приходится слышать, и профессии бывают самые разные. Иллюзионисты, например. Ничего особенного, все нормально, все нормально, просто галлюцинации, успокаивал Петр себя.

– Адрес у вашей Лаборатории есть? – просипел наконец.

– Безусловно, – тотчас успокоил Прондопул. – Не находимся же мы в воздухе. Улица Шестипалого, дом и офис в удостоверении указаны. Посмотрите внимательно. И номер телефона запишите, – архидем произнес номер телефона.

Петр схватил негнущимися пальцами авторучку. Вот ненормальный, недавно за червяка принял ее, оплошал. Ну, куда дальше ехать? Коряво нацарапал на листе календаря цифры, спросил:

– Откуда вы узнали об этом человеке?

– Это моя работа.

В голове у Пантарчука опять все поплыло, может, в чем-то прав Прондопул, странность в поведении Магдалины имеется. Вероятно, это аномалия, но, с другой стороны, как посмотреть на это. И решительно встрепенулся:

– Вы заблуждаетесь, Прондопул, это не аномальное явление. Обыкновенный человек, потерявший память. Прошлое отрезало, как пилой.

– Покажите мне его, – категорично потребовал архидем.

Ну, это уже никуда не годилось. Разговаривать с собой таким тоном Петр никому не позволял.

– Что значит – покажите? – прогудел недовольно. – Это у него надо спросить, захочет ли он.

– Тогда спросите! – настаивал Прондопул.

Пантарчука его тон покоробил. Петр еще больше насупился, покрываясь багровыми пятнами:

– Я вынужден вам отказать. Не считаю необходимым отрывать человека от работы, чтобы заниматься вашими пустыми гипотезами. Для этого в бизнесе нет времени. Время, сами понимаете, это деньги.

Прондопул немедля поднялся из кресла. Его удостоверение мгновенно исчезло со стола. Взгляд архидема будто железным скребком прошелся по Пантарчуку.

– Я рад, что мы нашли с вами общий язык, – сказал он.

– Что вы имеете в виду?

– Всегда лучше договариваться.

– Вы о чем?

– Вы не правы, время – не деньги. Ничто так бездарно не расходуется человеком, как время. Однако деньги он считает тщательно, не желая упустить даже копейку. Если бы тетрарх Ирод Антипа не оказался так жаден и глуп во время своего дня рождения в пятнадцатый год правления Тиверия кесаря, все могло бы пойти по-иному. И не пришлось бы теперь мне исправлять его ошибку.