© Валерий Михайлов, 2022

ISBN 978-5-4474-4758-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Габриэль

1

Для Шотландии семнадцатый и восемнадцатый века были не лучшим периодом времени: борьба за независимость, религиозные войны, междоусобица, экономические санкции… В 1690-х годах голод уничтожил практически треть населения этой страны. В 1692 году английское правительство устроило то, что сейчас назвали бы этнической чисткой. В 1707 году Парламент Шотландии одобрил Акт Единства (Act of Union), объединявший две страны в одну, резко непопулярный в народе обеих стран. В соответствии с Актом, оба парламента должны были быть заменены новым Британским Парламентом, основанным в Лондоне, где от Шотландии должно было быть 45 членов парламента и 16 пэров. В 1715 году произошло якобинское восстание. Многие люди лишились своих земель, другие жизней…

В 1699 году из далекой, а для большинства шотландцев мифической России в Эдинбург приехал русский дворянин граф Макар Федорович Розанов с молодой женой Ольгой, чтобы остаться в Шотландии навсегда. Одно время его отъезд бурно обсуждали в России. Одни (те, кто ничего не знал о Шотландии) говорили, что, устав от петровских реформ, он решил перебраться в более спокойное место. Другие считали, что он был связан со стрелецким восстанием 1698 года, и вынужден был бежать из родной страны туда, где его не достанут руки российского императора. В 1698—99 годах было казнено 1182 стрельца, 601 был сослан. Следствия и казни продолжались до 1707 года. Было еще одно мнение, которое передавалось шепотом среди приближенных Петра: говорили, что Розанов был послан в Шотландию лично государем-императором, чтобы там служить интересам России или, говоря проще, заниматься разведкой.

Макар Федорович Розанов поселился в доме на улице Ройял Майл (Королевская Миля). Он переиначил на местный лад свое русское, труднопроизносимое имя и стал Майком Мак-Розом или Майком, сыном Роза, что вполне можно считать сокращенным вариантом фамилии Розанов.

Обосновавшись немного на новом месте и узнав, что почем, он удачно приобрел небольшое, но достаточно ценное поместье в двух днях неторопливой езды от столицы. Это был живописный участок плодородной земли, столь редкой на севере и в центре Шотландии. Хозяином Розанов был хорошим, и его дела шли в гору, несмотря на постоянные междоусобицы и войны.

К своим сорока годам граф Бертран Мак-Роз, сын Макара Федоровича Розанова, имел все, о чем только можно было мечтать. Благодаря умелой политике и гибкому уму он не только не потерял родительские земли, но и смог значительно увеличить свое поместье. При этом он не потерял лица ни перед англичанами, ни перед шотландцами, которых считал своими соотечественниками. 14 лет назад он познакомился во Франции на водах с красавицей Еленой Федоровной Жанровой, дочерью небогатого русского дворянина-помещика, она вскоре стала его женой. Двенадцать лет назад у них родился сын: Габриэль Мак-Роз. Роды были тяжелыми. Графиня чудом осталась жива, но стала бесплодной.

Так Габриэль стал единственным ребенком и любимцем Мак-Розов. Несмотря на это, он был воспитан как настоящий мужчина. Окружив Габриэля любовью, родители делали все, чтобы их сын вырос сильным, крепким, выносливым человеком. В свои 12 лет он прекрасно ездил верхом, отлично владел шпагой, пистолетами и ружьем, умел читать и писать, знал основы математики… В общем, он получил весьма хорошее образование. На учителей отец денег не жалел.

Жили Мак-Розы в красивом просторном доме, построенном самим графом. Вокруг дома был разбит английский парк с настоящим озером с западной стороны дома. Из северных и восточных окон были видны пасущиеся на лугах коровы и овцы. На юге, сразу за забором, начинался лес. Здесь царили мир и покой. Казалось, война почтительно обходила стороной эту землю.

Большую часть своих земель граф отдал в аренду фермерам. Он получал приличную арендную плату, которой вполне бы хватило на безбедную жизнь. Кроме этого он имел хороший доход от нескольких предприятий в колониях, так что имущество графа приумножалось с каждым годом.

В тот день, или, лучше сказать, в ту ночь ничто не предвещало беды. Не было ни грозы, ни ливня, которые всегда сопровождают подобные события в романах. И даже няне юного Габриэля, всегда видевшей вещие сны, не приснилось ничего такого, на что стоило бы обратить внимание. Их было двадцать. Двадцать ночных убийц, воспользовавшихся предательством одного из слуг, чтобы незаметно проникнуть в дом. Надо отдать им должное: предатель умер одним из первых. Они убивали тихо, и если бы не короткий предсмертный крик дворецкого…

Граф и графиня встретили гостей во всеоружии. Граф ждал их у двери в спальню со шпагой и кинжалом. Графиня стояла за его спиной с пистолетами в руках. В спальню сына можно было попасть только через их комнату, и, следовательно…

Первого гостя граф проткнул шпагой. Еще двоих уложила графиня. Отбросив ненужные пистолеты, она обнажила шпагу. Граф прекрасно держал оборону возле узкой двери. Со стороны детской в комнату вбежала испуганная няня Габриэля – полная женщина невысокого роста лет пятидесяти. Она была одной из местных крестьянок.

– Уведи его, – приказала ей графиня по-русски, – ты знаешь, куда.

Убийцы оказались сообразительными. Убедившись, что просто так с графом не совладать, они ворвались в спальню, воспользовавшись столом, как тараном. Супругам пришлось сражаться спина к спине, отсекая неприятеля от спальни ребенка. На счету графа было еще двое, графиня убила одного. Но вот она совершила ошибку, и сразу три шпаги пронзили ее красивое тело, а еще через несколько минут был убит и граф – кто-то из нападавших хорошо метал нож.

Проснувшийся от криков и шума Габриэль сидел на своей кровати с маленькой, но боевой шпагой в руке. В его детском сердце шла своя битва: честь и любовь к родителям требовали, чтобы он бросился в бой, страх сковывал, приказывал бежать, а чувство собственного бессилия вызывало ненависть к себе и ко всему вокруг. Габриэль не мог заставить себя принять смерть в бою и проклинал себя за малодушие. В комнату вбежала растрепанная няня.

– Габриэль, мой мальчик, пойдем, пойдем скорей, – няня говорила шепотом и очень быстро, – пойдем, мой мальчик…

Она схватила его за руку и потащила из комнаты. К счастью, в доме был свой потайной ход. Беглецам удалось незаметно выбраться из дома. Затем ползком, под прикрытием ночной темноты, они добрались до забора, где была маленькая калитка, за которой начинался лес.

Целую вечность они бежали по тайным лесным тропам…

Габриэль лежал на земляном полу. Он был закутан в старый, но добротный плед, так что было не холодно. Маленькая комната, бревенчатые стены, дощатый потолок из некрашеных досок… Сильно пахло сухими травами и чем-то еще.

За старым покрывалом, закрывающим вход в комнату, разговаривали. Няня (он узнал ее по голосу) и какой-то незнакомый мужчина обсуждали события той страшной ночи.

– Бедный мальчик. Ему только двенадцать лет, – сказала няня.

Покрывало откинулось, и в комнату вошел высокий, атлетически сложенный мужчина непонятного возраста в добротном, но заметно поношенном охотничьем кафтане. С ним была няня. У няни были заплаканные глаза.

– Я же говорил, – сказал мужчина няне.

– Слава богу!

– Здравствуй, – сказал вошедший Габриэлю, – мое имя Джеймс. Боюсь, у меня не самые лучшие новости. Твои родители… – он сделал паузу, достаточную, чтобы Габриэль понял, что они погибли, – но это еще не все.

Той ночью произошло еще одно убийство. Точно так же был убит герцог Ричард Корнуэльский. Кто-то из слуг отворил убийцам дверь и точно так же поплатился жизнью. Погибли все, кто был в доме, но прошел слух, что герцогине и ее малолетнему сыну удалось избежать смерти. Герцогом стал брат Ричарда Оскар – давний враг Мак-Розов. В убийстве герцога обвинили отца Габриэля. Кроме этого его вроде бы обвинили в измене и подготовке нового восстания. В общем, на него навешали всех собак. Многие говорили, что именно Оскар был организатором двойного убийства, но, с одной стороны, никаких доказательств причастности к убийству герцога Оскара не было, с другой, король дорожил хорошими отношениями с герцогом, и молчаливая поддержка короля играла немаловажную роль.

– Слава богу, они не узнали главную тайну, – сказала, всхлипывая, няня, когда Джеймс закончил рассказ.

– Ты права. Но об этом позже. Габриэлю лучше поспать.

– Простите, сэр, но я не хочу спать.

– Хочешь, – мягко, но уверенно сказал Джеймс, и глаза Габриэля закрылись сами собой.

Джеймс был прекрасным врачевателем, так что дела Габриэля быстро шли на поправку.

Неизвестно, чем он занимался в миру, но в лесу, он был жрецом-друидом. Он умел разговаривать с животными и растениями и, постигая их желания, заставлять служить себе. Он мог будить спящие под землей семена, добывать воду…

С друидами была связана главная тайна семьи Мак-Розов: они принадлежали к этой древней вере, вытесненной впоследствии христианством с кельтских земель. Макар Федорович Розанов, всегда симпатизировавший славянскому язычеству, встретившись с друидами, нашел их веру истинной, и позже передал ее по наследству сыну, который вовлек в нее жену и всех домочадцев. Узнай герцог Оскар об этом, ему не надо было бы придумывать способ прибрать к рукам графские земли. Несмотря на то, что святая инквизиция вместе с католицизмом остались для Шотландии в прошлом, преступление против бога все еще было одним из самых серьезных. Поэтому друидам постоянно приходилось быть начеку. Внешне они казались такими же христианами, как и все остальные люди. Они регулярно бывали в церкви, исповедовались, причащались, соблюдали пост и иные церковные правила, но в «особые» дни они под разными предлогами отправлялись в лес, где встречались в условленном месте. Именно знание тайных лесных троп и особенное устройство дома, позволявшее его обитателям незаметно уходить в лес, помогли Габриэлю спастись.

Джеймс был отличным учителем, а Габриэль – хорошим учеником. Потребовалось всего несколько месяцев, чтобы мальчик научился чувствовать лес, разговаривать с деревьями и понимать язык природы.

– Если так и дальше пойдет, скоро ты сможешь меня заменить, – часто говорил, улыбаясь, Джеймс, но этому не суждено было произойти.

– Боюсь, у меня снова плохие новости, – сказал он как-то вечером Габриэлю, – твоя няня должна была вернуться еще три дня назад.

Няня отправилась в ближайшую деревню за теплыми вещами и свежими сплетнями относительно убийств.

– В лучшем случае она мертва, – продолжил Джеймс, и Габриэль с болью в сердце понял, что он имел в виду. – В любом случае здесь больше оставаться нельзя.

– Куда мы пойдем? – спросил Габриэль, стараясь держать себя в руках.

– Я уйду дальше в лес, а тебе лучше отправиться в Эдинбург. Судьба посылает тебя туда.

– Почему я не могу пойти с тобой?

– Потому что этого не хочет твоя судьба, и если бы ты был достаточно спокоен, ты бы смог понять это сам.

– А ты на моем месте был бы спокоен?

– Не думаю.

– А если меня узнают?

– Ты давно уже не похож на того юного графа, которого все считают погибшим.

Он был прав – сейчас Габриэль выглядел, как оборванец.

Ночь они провели возле костра, который Джеймс сложил в виде ритуальной магической фигуры. Они сидели, протянув к огню ладони, чтобы он поделился своей волшебной силой. Утром после сытного завтрака они распрощались.

– Надеюсь с тобой вскоре увидеться, – сказал Габриэлю Джеймс. – Оставляю тебе этот дом, но приходи сюда только в случае крайней необходимости и помни: твой главный заступник – лес.

– Клянусь, я убью герцога Оскара! – сказал Габриэль, прощаясь с Джеймсом.

– Думаю, у тебя будет такая возможность, – ответил тот, – но я на твоем месте отдал бы все силы на создание собственного лица.

Габриэль тогда не понял, что хотел сказать ему Джеймс, но, тем не менее, слова жреца запомнились ему на всю жизнь.

Восемь дней Габриэль плутал по лесу, пробираясь в город. Еду он добывал, охотясь на мелкую живность при помощи хитроумных силков и капканов, как учил его сначала отец, а потом Джеймс. Утром девятого дня он вышел к Эдинбургу со стороны Ланг-Дэйкс – проселочной дороги, ведущей в город с северной стороны. Перед Габриэлем предстал весь Эдинбург, который начинался с замка, стоявшего на утесе над лохом, и продолжался длинными рядами шпилей и крыш с дымящимися трубами. Габриэлю стало грустно. Он словно заглянул в глаза неизвестности, и ее взгляд не предвещал ничего хорошего.

На берегу залива Габриэль сделал последний привал. Он доел остатки зайчонка, пойманного два дня назад, запил водой из ручья и отправился дальше навстречу неизвестности.

Громадный и сумрачный город встретил его без малейшего намека на дружелюбие. Эдинбург подавлял Габриэля своими высокими каменными домами, запутанными переходами и закоулками, узкими как ущелья улицами… Ни один чужак не смог бы здесь отыскать нужный адрес или человека. Для этого нанимали мальчишек-проводников или кэдди. И повсюду был серый камень: каменные стены, каменные ограды вокруг церквей, мощенные камнем улицы.

Оборванный и голодный Габриэль бродил по городским улицам, стараясь всеми силами не поддаваться все нарастающему отчаянию. Он был совершенно один в этом огромном чужом городе, голодный, без средств к существованию, без каких-либо планов на будущее. Воровать или просить милостыню… Подобные мысли не могли прийти в голову юному графу.

– Пошел с дороги, щенок!

На Габриэля налетел здоровенный мужик с большой корзиной хлеба. Он грубо отшвырнул мальчика в сторону. Одна булка упала на землю. Габриэль схватил хлеб и принялся его жадно есть.

Габриэля окружили такие же оборванцы, как и он. Среди них выделялся рыжий толстяк, которому на вид было лет четырнадцать.

– Кто разрешил тебе жрать наш хлеб? – спросил он, стараясь выглядеть как можно более грозным.

– Это – мой хлеб. Я первый его нашел, – с обидой в голосе ответил Габриэль и зло посмотрел на толстяка.

– Он его нашел, – толстяк неприятно засмеялся. – Ты нашел его в нашем городе. Это все равно, что найти кошелек в чужом кармане. Ты вор, а знаешь, что мы делаем с ворами? С ворами мы вершим правосудие.

– Обычно правосудие вершат над ворами, – поправил его Габриэль, – а то, что творят с ворами, обычно называется беззаконием и произволом.

Он уже понял, что драки не избежать, и поэтому не старался быть особо любезным.

– Ты еще будешь указывать! – рявкнул толстяк, доставая нож. – Надеюсь, у тебя есть хорошие адвокаты? – нарочито серьезно спросил он.

Шутка была встречена громким смехом. Одному только Габриэлю было не до острот.

– Давай, Кадор, покажи этому нахалу, – закричал тощий мальчишка с огромным синяком под глазом. Остальные подхватили его крик.

Кадор (так звали толстяка) принялся всячески оскорблять Габриэля под одобрительные возгласы и смех приятелей. Уверенный в легкой победе, он решил показать себя в остроумии, придумывая своей жертве как можно более смешные и оскорбительные прозвища. Это промедление стало спасительным для Габриэля. Гнев позволил ему справиться с отчаянием, а игра толстяка на публику – оценить ситуацию. Кадор, хоть и был значительно старше и крупнее, кое в чем уступал Габриэлю: он был толстым, и, следовательно, менее подвижным, к тому же он был мужланом, тогда как Габриэля воспитывали воином. Плюс ко всему Кадор был уверен в легкой победе, что тоже было на руку Габриэлю.

Выждав момент, Габриэль бросился на противника. Он достаточно легко выбил у Кадора нож и сбил его с ног.

– Спасибо за адвоката, – процедил он сквозь зубы.

– Ничего, я тебя и так достану, сученыш, – огрызнулся Кадор, поднимаясь на ноги.

Он уже успел пожалеть, что связался с этим оборванцем, но отступать было поздно: поражение лишило бы его авторитета среди приятелей, чего толстяк позволить себе не мог ни при каких условиях.

Габриэль приготовился защищаться до конца. Он понимал, что рано или поздно на него набросится вся банда, и тогда… Близость смерти преобразила мальчика, превратив его из жалкого оборванца в готового к смертельной битве воина. Эта перемена не укрылась от мальчишек. Стало тихо. Кадор не спешил нападать, остальные…

– Стойте! – в круг ворвался еще один парень. Высокий и бледный, несмотря на одежду бедного лавочника, он был чем-то похож на аристократа.

– Не лезь, Маб, тебя это не касается, – зло процедил сквозь зубы Кадор.

– Меня касается все, что происходит в городе, а если тебя это не устраивает, поговори с Филином.

– Я должен с ним разобраться.

– Раньше надо было разбираться. Теперь его хочет видеть Филин. Или для тебя это уже ничего не значит?

Кадор злобно выругался.

– Можешь ругаться, сколько угодно.

– Небось, ты успел уже доложить? – он зло посмотрел на Маба.

– Не твое дело. Тем более что, скорее всего, он бы надрал тебе задницу.

– С тобой я тоже когда-нибудь разберусь, как разобрался бы с этим заморышем.

– Хочешь это сделать прямо сейчас?

Их глаза встретились – злобные, полные ненависти и гнева глаза Кадора и спокойные глаза Маба, человека, чувствующего свое превосходство.

Кадор отвел глаза первым.

– Считай, что тебе повезло, – сказал он Габриэлю и демонстративно плюнул на землю. – Тебя хочет видеть хозяин. Молись, чтобы он не отдал тебя мне.

– Тебе тоже стоит об этом молиться, – ответил ему Габриэль.

– Пойдем, – пригласил Габриэля Маб.

Они свернули в узкий переулок, прошли пару кварталов, свернули еще и очутились возле лавки старьевщика. Внутри, в темной, грязной комнате беспорядочно валялся никому не нужный хлам.

– Жди здесь, – приказал Маб и скрылся за грязным ковром, закрывающим дверь в другое помещение.

– Иди, он ждет.

За ковром была широкая, деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Там начинался совсем другой мир, мир богатства и роскоши. Даже родительский дом выглядел намного беднее по сравнению с покоями Филина. Вместе с богатством в глаза бросалась и полная безвкусица хозяина. Пройдя через приемную, Габриэль вошел в просторный кабинет, где за большим столом красного дерева сидел пожилой человек, как две капли воды похожий на филина. У него были седые, всклокоченные волосы, большие выпуклые глаза и огромный крючковатый нос, вылитый клюв совы. Филин поднял голову и пристально и немного по-птичьи посмотрел на Габриэля. Поразительное сходство этого человека с птицей заставило мальчика улыбнуться.

– Ты что еще за чучело? Чего лыбишься? – нервно спросил Филин.

– Меня зовут Габриэль.

– Твое имя мне ни о чем не говорит и мало меня интересует. Кто твои родители, из какой ты семьи, что делаешь на улицах в таком виде?

– Мои родители умерли. В городе я первый день.

– И ты уже успел так разозлить беднягу Кадора.

– Он сам виноват.

– Конечно сам. И он заставит тебя заплатить, если я не захочу его остановить. Только не говори, что тебе не было страшно.

– Было. Но это не имело значения.

– Что ж, в твоих устах это не звучит как бахвальство. Ладно, то, что ты умеешь драться, я уже понял. Расскажи мне о других своих талантах.

– Я владею шпагой, умею ездить верхом, знаю хорошие манеры, могу читать и писать. Я получил хорошее для своих лет воспитание и образование.

– Чего ж ты тогда ходишь в лохмотьях и подбираешь хлеб с земли?

Габриэль не ответил.

– Ладно, это не мое дело. Я беру тебя в услужение. Иди вниз и позови Маба. И больше не лыбься, как идиот. Тебе понятно?

– Понятно, сэр, – ответил Габриэль, еле сдерживая улыбку.

– Ступай, шельмец.