Был также чертёж и подробные характеристики ручного гранатомёта для уничтожения танков. Как пример была приведена ручная базука, используемая в американской армии, но именно этот гранатомёт никем в мире не использовался и был очень эффективным, крайне дешёвым средством для борьбы с танками и вообще любой наземной техникой противника. Сам гранатомёт предлагалось использовать в каждом пехотном отделении, а простота устройства позволяла обучить владению им всех бойцов стрелкового взвода.

Используемая в Красной Армии сорокапятимиллиметровая противотанковая пушка к сорок второму году устарела и заменялась новым образцом, но уже не удовлетворяла потребностей армии в качестве орудия поддержки пехоты. Противотанковые ружья Дегтярёва и Симонова также не отвечали изменившимся условиям современной войны и требовали замены. Да и вес этих ружей был значительно выше, чем описанный гранатомёт.

Помимо стрелкового и противотанкового вооружения неизвестный технический специалист предлагал использовать дополнительный защитный обвес на танки, назвав это «динамической защитой». Вся технология этого обвеса была расписана подробно с теоретическими выкладками защиты экипажей танков от попадания кумулятивных и бронебойно-подкалиберных снарядов. Что тоже не использовалось ни в одной армии мира и привело ведущих специалистов бронетанковой академии в состояние крайнего недоумения. Если описанный способ не использовался ни в одной армии мира, то откуда он взялся?

Информация по месторождениям алмазов пока проверялась, но сложностей не возникло. В Архангельской области, совсем рядом, находился один из лагерей, и недостатка в рабочей силе не было, а географическая партия была отправлена туда немедленно. Долбить шурфы осенью в том районе – не самое приятное занятие, но иначе информацию было не проверить.

В Пермский край были отправлены сразу три географические партии. Россыпное месторождение алмазов находилось прямо на поверхности, и оставалось только привязать координаты к местности. Это месторождение обнаружили почти сразу, и уже были получены первые образцы драгоценных камней, что привело геологов, находившихся на месте, в состояние непроходящего шока. Кроме того, изучалась информация по россыпному месторождению золота в Иркутской области и такого же месторождения в Узбекистане, тоже с полными географическими координатами, что давало надежду на скорую проверку данных.

Главное событие прошедших трёх недель произошло четыре дня назад. Сначала Абакумову позвонил Судоплатов и доложил, что курьер Сара сообщила ему о диверсии, которую в скором времени проведёт отряд. Эта информация должна была быть сообщена не позднее 27 сентября, а 28 сентября немцы стали кричать об уничтожении отрядом «Второго» военного госпиталя, расположенного в городе Риге.

Госпиталь вместе со всеми находившимися в нём ранеными был сожжён дотла. Погибло более шестисот немецких солдат и офицеров. Три врача госпиталя и две медсестры были посажены на сосновые колья и обнаружены позднее, ещё десять врачей и одиннадцать медсестёр были повешены недалеко от госпиталя. Остальные врачи, медсёстры и санитары сгорели и задохнулись в дыму вместе с ранеными солдатами и офицерами Вермахта.

Врачи именно этого госпиталя использовали кровь, взятую у детей, содержавшихся в лагере смерти, и именно в этом госпитале лежали латвийские каратели из охранного батальона, концентрационного лагеря «Куртенгоф». Все они погибли в госпитале вместе с немецкими солдатами.

Информация курьера изобиловала подробностями самого концентрационного лагеря и его обитателей, а также объясняла причины, по которым командир отряда назвался польским аристократом. Оказалось, что это дезинформация для немцев, личность командира отряда и его происхождение курьеру были неизвестны, а саму информацию необходимо было подать как месть поляков за гибель в лагере польских граждан.

Вчера, 29 сентября 1942 года, Совинформбюро сообщило, что немецкий госпиталь в городе Риге был уничтожен польскими участниками движения Сопротивления в качестве мести за концентрационный лагерь «Куртенгоф», находящийся в местечке Саласпилс, в котором у детей до десяти лет брали кровь для раненых немецких солдат из этого госпиталя. Называлось и предположительное количество погибших на данное время детей. Более шести тысяч человек.

Это была очередная изощрённая информационная бомба, заложенная неизвестным командиром отряда и взорванная им с потрясающей эффективностью. Курьеры сами рассказали на радио подробности расстрелов их семей в сорок первом году, а информация о самом лагере, в котором содержались узники со всей Европы, была отправлена в Красный Крест. Конечно, от этого не будет никакого толка, но курьер Сара, потребовавшая сегодня личной встречи с начальником Управления, чуть прикрыв глаза, на память процитировала слова командира отряда.

– Чем больше шума, тем снайперу проще охотиться. – Немного помолчав, Сара пояснила: – Чем больше о нас самой разнообразной и неправдоподобной информации, тем немцам сложнее нас искать, а нам проще воевать. Теперь упыри поляков трясти будут, а мы к полякам никакого отношения не имеем. «Командир» сказал, пусть развлекаются, может, найдут кого. – Не дожидаясь вопросов, девушка заявила: – Товарищ комиссар Государственной Безопасности третьего ранга, теперь мы можем сообщить ещё одну информацию. Прикажите отправить на место нашего выхода к линии фронта доверенных вам людей. У деревни, где стоял медсанбат, со стороны леса лежит большой камень. С северной стороны камня на глубине пятидесяти сантиметров закопаны ещё два контейнера. Вскрываются они так же, как и те, которые были принесены нами. В них находится совершенно секретная информация для руководства страны.

Виктор Семёнович, вам рекомендовано не читать информацию из запечатанного пакета. Сами мы не знаем, что находится в этих контейнерах, но в случае опасности захвата их противником «Командир» приказал уничтожить их в самую первую очередь.

Теперь мы готовы набирать группу для перехода к нам. Абы какие люди не подходят, рации не нужны, у нас есть. Нужны минимум двое выносливых радистов со своими шифрами, умеющих работать на немецких радиостанциях. Остальной состав группы – на ваше усмотрение, но не более десяти человек. Большой группой сложно управлять и ее сложно спрятать.

Командовать группой перехода будем мы. Вооружение по нашему образцу. Ваши автоматы не нужны, на них невозможно установить глушители и негде брать боеприпасы. Экипировка тоже по нашему образцу. Необходимо поторопиться: скоро леса будут голые, не пройдём, погибнем, а мы обещали «Командиру» вернуться. – Обращение к Абакумову по званию, а главное, по имени-отчеству было настолько неожиданным, что начальник Управления удивлённо чуть приподнял голову.

Абакумов знал, что курьеры никогда не называли сотрудников по имени-отчеству или званию, выводя сотрудников из себя и приводя их подчас в ярость спокойным, иногда даже ленивым тоном, и называя всех следователей нейтрально – «товарищ командир». Всех без исключения, от рядовых и сержантов до старшего майора Госбезопасности. Никогда и никого.

Исключение было сделано только для Судоплатова, про которого один из курьеров сказал, что он – человек-легенда. Что имелось в виду, пояснить курьер «Ода» не захотел, а надавить на курьеров не было никакой возможности. Неизвестный командир отряда обговаривал это отдельным пунктом. В случае физического воздействия на курьеров или оставления какого-нибудь курьера в управлении все контакты прекращались и все, кто пришёл бы на оговоренное место встречи, были бы автоматически уничтожены. К тому же не было никакой гарантии, что физическим воздействием не посчитают выскочивший у любого из курьеров прыщик, а информация, которую принесли эти необычные молодые люди, была бесценной. Поэтому сейчас Абакумов дружелюбно спросил:

– Странно, никого по званиям не называете, а мне исключение сделали. Почему?

Девушка спокойно, абсолютно без подобострастия, ответила:

– Вы здесь командир. Остальные – инструкторы, но вы здесь командир. – Слова «здесь» и «командир» Сара выделила голосом. – Звания, награды, положение для нас не важны.

Вы – начальник Управления, человек, отвечающий здесь за всё, как и наш «Командир».

Абакумову показалось забавным сравнение начальника Управления НКВД с командиром партизанского отряда, и он с усмешкой спросил:

– Такой же, как и ваш командир?

На что получил правдивый ответ, который поразил его. Девушка так же спокойно ответила:

– Конечно же нет, Виктор Семёнович. «Командир» для нас значительно выше, чем вы и вы для ваших подчинённых. «Командир» всем нам, и инструкторам тоже, спас жизнь, научил воевать, научил не умирать на этой войне, собрал нас, организовал и ещё многое другое. «Командир» сам ходит на боевые задания и рискует своей жизнью так же, как и мы, но делает это так, что люди гибнут крайне редко. В Даугавпилсе не погиб никто, а их было всего четверо.

Вы для своих подчинённых только верховная власть и высший суд. Вас боятся, а не любят. Мы умеем слушать. Извините, если обидела.

Абакумов промолчал и, не зная, что ответить, отпустил девушку. Чётко повернувшись через левое плечо, Сара вышла из кабинета.

Только взглянув на информацию, извлечённую из контейнеров, найденных именно там, где сказала девушка, Абакумов выехал в Кремль. Сведения, переданные командиром отряда, касались описания ядерного проекта и ракетного вооружения. Информация из первого контейнера была запечатана в отдельный большой пакет, перевязанный толстой чёрной шёлковой лентой и необычно запечатанный. Открыть незаметно было невозможно, а дураком Абакумов не был. На пакете было написано только одно слово: «Сталину».

Сара

После последнего моего сообщения прошла уже неделя. Тренировки, которыми мы занимались с курсантами школы, у нас изменились, вернее, к нашим тренировкам добавились ещё и прыжки с парашютом, а вместо простых курсантов с нами стали заниматься бойцы нашей будущей группы. На теоретических занятиях мы и учили, и учились. Мы показывали всё, что знали и использовали сами, нам показывали то, что мы не знали. Вот только оказалось, что таких знаний практически нет, кроме, пожалуй, радиодела, а вот мы первую неделю читали лекции и показывали свои знания и умения местным инструкторам.

Нет, конечно, мы не знаем хитростей подрывного дела, всяких там ядов и химических реактивов, но нам это и не надо. Откуда мы бы всё это взяли? Да и зачем нам это? Цели и задачи наших диверсионных групп совсем другие. А вот то, что «Командир» рассказал нам в своё время за столом по поводу гранат без замедлителя, «Ода» рассказал в первый же день в лицах.

На хохот инструкторов даже пришёл руководитель школы. Развлекались эти здоровенные мужики, как дети, ещё десять минут, пока мы не сказали, что такие гранаты есть у каждого бойца нашего отряда, даже у таких детей, как Даир, так как попадать в плен никому из нас нельзя. Впрочем, в этой школе все такие. Для всех бойцов этой школы гибель на собственной гранате – самый лучший выход из безнадёжного положения и самый желанный.

Сегодня произошло событие, которое выбило всех нас из накатанной колеи тренировок. Нас всех шестерых и погибших Шета и Натана тоже неожиданно наградили орденом Боевого Красного Знамени. Это было, правда, неожиданно. Начальник школы зашел в класс, где мы учились, и прямо на занятиях вручил ордена. Такого ордена ни у кого из курсантов нет, даже у инструкторов только у двоих. Я вот сижу и думаю, за что мне эта награда?

«Старшина», «Белка», «Батя», «Погранец», «Стриж», «Восьмой» сделали много больше нас. А погибший «Рысь»? А «Серж»? А «Командир»? А наш «Руль», который никогда больше не улыбался после рейда на танке. А «Гном» с Арье, которые были в Даугавпилсе? Зачем мне награда, которую я не заслужила? Ребята, похоже, думают так же, но, как говорит «Командир», пусть будет. Вернёмся – подарю «Командиру». От чистого сердца подарю. Если бы не он, остались бы мы всей группой в этих лесах и болотах. Сказала ребятам об этом вечером, а они дружно засмеялись, и «Ода» сказал:

– Будет у «Командира» четыре ордена Боевого Красного Знамени.

Точно все в Авиэля превращаются, как «Командир» говорит.