– Ты чего, не понимаешь, что ли, девочка моя? Терпеть один день… Два дня… Сколько надо… Это просто, когда тебя нет рядом, когда ты далеко. Но когда ты рядом, когда я вижу твои соблазнительные формы, когда чувствую твои флюиды… Когда твоё тело источает нежнейшие запахи, и от этих запахов кружится голова, то ты мне говоришь, потерпи…

– Ну, Димочка, мой дорогой! Это женская природа, я не виновата. Успокойся, завтра всё получишь.

Дима помолчал пару минут, а затем с просящим видом прошептал:

– А если потихоньку, совсем незаметно, нежно-принежно я потрогаю тебя там? И даже входить в тебя не буду…

– Дим, ну успокойся же ты! Договорились ведь! Ты мне лучше скажи, что это за пакет стоит в прихожей?

– Да это Андрея пакет, – тяжело отходя от своих мыслей, ответил Дима, – мы ведь квартиру сейчас делим пополам.

– Это что, он иногда тут ночевать будет?

– Ночевать здесь он не будет, но кое-какие вещи хранить, наверное, будет.

– А, интересно, что в этом пакете? Ты не смотрел?

– Не смотрел и смотреть не собираюсь.

– Жаль… Я чувствую, что в нём какая-то тайна. Давай посмотрим, а?

– Нет, смотреть мы с тобой ничего не будем, а то Андрей опять на меня штраф наложит.

Они опять выпили немного водки и закусили яичницей с колбасой.

– Ну, как ты без меня жил? – закуривая сигарету и разглядывая Диму внимательно, как будто его видела первый раз, тихо спросила Ляля.

– Как-то жил, жил… Но тужил, – бесхитростно ответил Дима, придвинув свой стул к дивану, на котором сидела Ляля, и опять положив свою руку на круглую коленочку девушки.

Ляля, продолжая смотреть прямо в глаза Димы, и выпустив сигаретный дым, вдруг спросила:

– Галину Ивановну сюда приводил?

Дима немного растерялся и даже чуть-чуть покраснел, но всё же отпарировал Лялин вопрос:

– Нет, не приводил. Галина Ивановна теперь у нас с Андреем дружит.

– Во как! – присвистнула Ляля. – А как же это они познакомились? Ты, небось, их познакомил?

– Да, познакомил! А что тут такого? Андрей заехал за мной на работу, – начал подвирать Дмитрий, – а я с Галиной Ивановной выходил. Он её увидел и запал на неё… Пришлось познакомить.

Они вдруг услышали, как кто-то пытается открыть входную дверь ключом. Ляля тут же сбросила руку Димы со своего колена и плотней завернулась в полотенце, а Дима вскочил со стула, но дойти до двери не успел: в коридор уже входил Андрей с каким-то незнакомым мужиком плотного телосложения.

– Привет! О, Ляля! – сказал с порога Андрей. – Ты приехала! Это очень хорошо, а то Дима здесь загрустил. Классно выглядишь! Как всегда, очаровательна, восхитительна и соблазнительна… Давайте завтра вместе с Димкой приходите ко мне в гости!

С этими словами он начал нагло рассматривать полуобнаженную девушку, при этом гнусно улыбаясь. У Димы медленно задвигались желваки, и кровь прилила к лицу. Андрей краем глаза заметил состояние Димы и, продолжая рассматривать Лялю, бросил через плечо:

– Дим, помоги вытащить пакет. Ванька тебе поможет.

Нехотя одеваясь, Дима уже тихо начинал ненавидеть Андрея. Вытаскивая пакет на лестничную площадку, он увидел, как Андрей бесцеремонно сел на стул, где он только что сидел, и стал что-то оживленно говорить Ляле, а она начала во весь рот ему улыбаться.

– Пошли побыстрее, – командовал Дима не очень расторопному Ивану, желая как можно скорее вернуться в квартиру.

Запихнув пакет в салон машины, Дмитрий стрелой поднялся на второй этаж и с волнением открыл ключом дверь. Передним ним стоял Андрей. У него были всклокочены волосы, лицо стало мокрым и пунцово-красным, а руки дрожали. Он стоял так, что Дима не видел за ним ни кухни, ни Ляли.

– Пошли, надо поговорить, – и он почти силой вытолкнул Диму на лестничную площадку.

Дверной замок щёлкнул, и они остались вдвоем на лестнице.

– Вот что, – и Андрей взял Диму за рукав куртки, – тебе, старик, надо быстрее жениться на Ляле… Классная девчонка. Чего ты медлишь? Она замуж хочет, а ты медлишь… Смотри, старик, уведет кто-нибудь её у тебя…

– Ты себя, что ли, имеешь в виду? И что ты вмешиваешься в мои дела? Я же тебе не рекомендую жениться на Галине Ивановне…

– А можешь порекомендовать! Я как раз собираюсь жениться на Галине Ивановне, а тебя с Лялей пригласить на свадьбу в качестве свидетелей, понятно?

Дима как стоял на ступеньках лестницы подъезда, так и сел на них.

– Ладно, вставай! Пошутил я. Мысль такая в голове у меня появилась, но сначала надо дочку на ноги поставить.

– У тебя есть ребенок?

– Старик, у меня есть всё: ребёнок, жена… Правда, она сейчас на гастролях за границей… Любовница есть, деньги, и Бог со мной… А вот это, старик, самое главное.

Они вышли из подъезда. Ванька их поджидал, покуривая какие-то дурно пахнущие сигареты и поминутно сплевывая слюну.

– Так, давай, Дим! Мы поехали, – и Андрей начал садиться в машину.

Тут Дима вспомнил, что он не получил сегодня за работу денег:

– Андрей! Ты обещал мне сегодня заплатить пятнадцать рублей.

Андрей выскочил из машины и с недовольным видом полез в карман своего модного плаща. Достал пачку денег, потасовал её, взял десять рублей и протянул Диме:

– На, возьми пока… Десять рублей, пятёрка за мной… Да, вот ещё что… У вас в институте наверняка хорошая библиотека… Возьми для меня Коран. Почитать хочу, хорошо?

– Хорошо, возьму… Если, конечно, эта книга у нас в библиотеке имеется.

– Наверняка есть. Возьми, пожалуйста, буду очень благодарен.

И Андрей тут же умчался с Ванькой на автомобиле. А Дима вернулся в квартиру. Ляля всё так же сидела на кухне, завернувшись в полотенце. Правда, её левое плечо и грудь оголились, и от этой картины на Диму нахлынула новая волна желания. Он сел рядом с Лялей на стул и тут только заметил, что она сильно пьяна. Бутылка водки, стоящая на столе, была почти пуста. Ляля, раскрасневшись, пыталась закурить сигарету, но спичка в её руках гасла. Ляля брала другую спичку, но другая тоже гасла. Не глядя на Диму, она вдруг сказала:

– Козёл твой Андрей, страшный козёл!

– Он тебя чем-то обидел? Он к тебе приставал?

– Нет, он просто страшный козлина! Страш-ш-шный! Понимаешь? Ты понял? Он, знаешь, что мне ска-азал? Что ты лох, и что у тебя никогда не будет денег. И чтобы я, понимаешь, чтобы я те… бя… бро… сила… У-у-урод он, твой Андрей! Гадкий урод! И всё норовил мне в вагину, сука, своей мерзкой рук-к-кой залезть. Говно он, твой Андрей!

– Так! Значит, приставал, да? Ну, говори! Это для меня важно.

– Ты чего, Димон, глухой? Я же говорю, лез своей рукой, куда не следует. Ну и получил… Я ему, предс-с-ставляешь, в морду водку плеснула.

– Ты чего, правда так сделала? Или сидишь и выдумываешь это спьяну?

– Да… Димон, так и сде-е-лала. Ес-с-сли, он будет, с-с-сюда приезжать и так с-с-себя в-в-вести, то я лучше на В-в-воронцовской поживу…

Легли спать. Дима лежал в постели и всё никак не мог уснуть. Он не спал, мучился, думал, как теперь, после этого эпизода с Лялей, вести себя с Андреем: «Послать его резко? На три буквы? Или терпеть?..». С этой мыслью он уснул. А утром, проснувшись, решил, что ещё потерпит выходки Андрея.

Итак, наступила суббота. По субботам Дима ездил навещать своего сына, который проживал со своей мамой, его бывшей женой, в трёхкомнатной квартире в Медведково. Обычно Дима уезжал на целый день, и Ляля, конечно, была этими поездками недовольна. Дима понимал её недовольство, но всё равно каждую субботу ездил навещать сына.

– Опять ты будешь отсутствовать весь день, – скривила Ляля своё личико, – а я буду сидеть одна?

– Ляля! Сколько тебе надо объяснять, что мой сын меня ждёт по субботам! Он ждет меня, своего папу, и я не могу разочаровать его в этих ожиданиях, понимаешь?

– А ты понимаешь, что я целый день буду одна! Мне будет скучно. А если придёт этот козёл и опять начнёт приставать? То что мне делать? Куда бежать, где скрываться? Ты же будешь у своего сына! И не сможешь меня защитить. И что, ты позволишь этому уроду меня изнасиловать, так? Вот, Дима, это твоя любовь ко мне…

– Ладно тебе выдумывать! Изнасиловать… У Андрея, если ты его имела в виду, своя семья. Кажется, сегодня с гастролей возвращается его жена, и ему будет не до тебя.

– Очень жаль, а то бы я с ним загуляла, пока тебя нет! Очень непротивный малый! Если бы не было тебя, то я бы ему дала.

– Ляля, ты у меня что, вне себя, что ли? То Андрей страшный козёл, а то ты загуляла бы с ним, дала бы ему… Где логика?

– Димон, какая может быть логика у женщин? Даже у тебя нет этой логики! Андрей тебе в душу плюет, твою девушку тискает, а ты делаешь вид, что всё нормально. А потом говоришь о какой-то логике… Что стоишь? Рот открыл… Давай, двигай к сыну, небось, он заждался своего папеньку.

– Да… Я, Ляля, никогда не слышал, чтобы ты так аргументировала свои мысли.

– И давай, Дим, договоримся, что с сегодняшнего дня ты не будешь называть меня Лялей! Меня зовут Лариса Ивановна. Понятно? Повтори, пожалуйста!

Дима не повторил, но понял, что в его отношениях с Лялей (ах, чёрт, с Ларисой Ивановной!) начинается новый раунд, который приведет его либо к женитьбе на ней, либо к расставанию.

«Женщины – удивительные существа, – размышлял Дима по дороге к сыну, – ну чего не хватает Ляле? Может жить у меня, может жить на своей Воронцовской улице, может…»

– Молодой человек! Стойте спокойно! Что вы всё время на меня наваливаетесь? – раздался сзади Димы противный голос какой-то неприятной на вид тётки восточного типа.

Дима отодвинулся от неё, прижался лбом к стеклу двери вагона метро и опять ушёл в свои мысли: «Вот развелся, оставил маленького мальчика… Зачем, для чего? Ляля? Да, красивая, сексуальная девушка… Но воспитание, происхождение, манеры… Моя бывшая жена – тоже красивая хохлушка, но москвичка… Учились вместе в институте, дружили… Кончилось всё женитьбой, рождением ребенка… Не прошло и трёх лет, как я пошёл куролесить по бабам… Вот последняя – Ляля. Зачем разводился? Кому сделал хорошо? Себе? Бывшей жене? Сыну? Ах, как теперь все “замечательно” живут… Разрушил семью по глупости, по дурости… Да и Таня, бывшая жена, не могла немного потерпеть… Подумаешь пара загулов… Сразу побежала разводиться…».

– Следующая станция… – прервал мысли Димы голос машиниста поезда.

«А я теперь мыкаюсь по чужим квартирам, прислуживаю какому-то скользкому Андрею. Ну почему так устроен человек? Когда всё хорошо и замечательно, то он начинает чего-то придумывать. Есть любящая жена, сын, трёхкомнатная квартира в Москве, родители живы, на них можно всегда положиться в трудную минуту… Взять и всё разрушить в обмен на сиюминутные сексуальные забавы…»

Сын его ждал. Он радостно побежал к отцу навстречу. Когда Дима вошёл в квартиру, Таня сдержанно улыбалась. Он привез замороженную венгерскую курицу и протянул бывшей жене тридцать рублей на жизнь. Это были алименты за сына. Потом они сидели на кухне и пили чай с вареньем. Сын забрался к Диме на колени, и всё время спрашивал: «Пап, ты долго у нас будешь?». Дима что-то отвечал, но сердце его рвалось на куски от этих вопросов. Ему хотелось зарыдать и навсегда остаться с женой и сыном, но его дурацкая гордость не позволяла ему сделать это. Потом он ползал с сыном по полу в большой комнате и играл с ним в машинки, затем они рассматривали картинки в детской книге, а потом опять играли в машинки и в солдатиков. Кроме того, они смотрели телевизор, а после этого Дима учил сына играть в шахматы. Вечером они опять сидели на кухне и ужинали, и Дима очень боялся, что сын опять начнет задавать вопросы, которые будут выворачивать его душу. Часов в десять вечера Дима быстро простился и быстро пошёл по скользкой дорожке к метро. «Всё, визит закончен! А сколько этих визитов будет впереди?» – об этом Дима не думал… Ему было очень грустно вот так, поздним вечером, оставив расстроенного мальчика с не менее расстроенной мамой, ехать куда-то через всю Москву, на какую-то Кантемировскую, где его ждала Ляля.

Ляля (Лариса Ивановна) к его приезду оказалась уже сильно пьяной и не была расположена ни к разговорам ни тем более к любви.

Наступила следующая неделя. Андрей не звонил, и Диме тоже не хотелось ему звонить. Он с головой ушел в написание своей диссертации по Югу Африки, но писалась она чрезвычайно тяжело. Где-то к исходу недели (а Дима был дежурный по отделу), к нему зашла Галина Ивановна. Она была чем-то расстроена.

– Привет, Димон! Чего не заходишь ко мне? Посидели бы, чайку бы попили…

– Да вот, занят, диссер дописываю…

– А-а-а…

Галина Ивановна помялась и собралась уже уходить, но вдруг спросила:

– А ты Андрея давно не видел?

– Андрея? Да уже целую неделю не видел. А что, с ним что-то случилось? Почему ты спрашиваешь у меня? Ведь последнее время именно ты больше проводила времени с ним…

– Да пропал он куда-то… Не звонит, сам на звонки не отвечает, вот я и подумала, может, ты знаешь, где он?

– Жена его приехала из гастролей, ты в курсе?

– Да, – печально ответила Галя, – я в курсе.

– Наверное, он с ней время проводит, – ехидно заметил Дима, – вот жена уедет на гастроли, так сразу он и проявится.

– Ты так думаешь?

– А чего тут думать? Это очевидно.

– Дим, может, ты позвонишь ему? Он мне ещё один телефон оставил. Говорит, это телефон его матери. Позвони, пожалуйста, а то мне неудобно.

И Галина Ивановна сунула под нос Димы номер телефона и вышла из его кабинета. Дима не хотел звонить Андрею ни сегодня, ни завтра, вообще никогда, но Галина Ивановна попросила, а ей Дима не мог отказать. Он набрал номер.

Ответила женщина, по голосу – лет шестидесяти:

– Вам Андрея? Вы знаете, он будет сегодня вечером. А кто его спрашивает, а? Дмитрий? Хорошо, я передам.

Всё, разговор закончен, и трубка на том конце положена.

Через десять минут в отдел опять зашла Галина Ивановна:

– Ну что, Дим, позвонил?

– Да позвонил, позвонил… Что ты так колотишься со своим Андреем? Человек женат, работает в епархии, кажется, у самого Питирима…

– А почему ты с таким сарказмом мне это говоришь? Просто ты, Дима, ему завидуешь, вот в твоем голосе ехидство и проходит. Ты неудачник, Дим. Понял? Вот этим всё и сказано.

Волна страшной обиды поднялась в груди Димы: «Да, может быть, у него сейчас не самое удачное время. Да, может быть, он завидует Андрею, его деньгам, его уверенности и удаче. Но зачем Галине Ивановне бить его, Диму, ниже пояса, он не понял…». Дима резко встал со стула и выскочил из комнаты. Он зашел в туалет и, включив холодную воду, долго полоскал свое лицо. Вода отрезвляла. Постояв так минут двадцать, он пришел в себя: «Я молодец, я не попался на провокацию. Я молодец, сдержал свой гнев и не нагрубил Галине Ивановне, а то сорвался бы и нагрубил бы ей… Что хорошего было бы в этом?». Успокоившись, Дима вернулся в отдел. Галины Ивановны там уже не было. Он сел и начал, было, снова писать свою диссертацию… В это время зазвонил телефон.

– Алло, алло, говорите! Вас слушают…

– Привет, старик, звонил? Мамаша передала, что ты звонил. Откуда телефон знаешь? А… Галина Ивановна дала… Значит так, давай сначала по делу. Коран мне взял в библиотеке, как я просил? А, видишь, забыл… Плохо это, старик. Возьми, пожалуйста, не забудь. Дальше. Галя говорила, что какая-то ваша сотрудница хочет продать питьевой спирт. Узнай подробнее, сколько бутылок, и что она хочет за него. Дальше. На днях ты мне очень понадобишься, наш договор остаётся в силе. В чём будет заключаться дело? Не спеши, скоро узнаешь. Да, передай Галине Ивановне, что я пока занят на работе. Питирим уехал за границу, и часть его работы возложили на меня. Как освобожусь, так ей сразу же позвоню. Что ты спрашиваешь? Почему я ей сам не звоню? Старик, ты же знаешь, какие женщины нервные и подозрительные… Я тебя очень прошу объяснить ей ситуацию, ты же её друг… Кому как не тебе успокоить её? Всё, пока, дня через два встретимся.

Дима положил телефонную трубку на аппарат и покрутил головой, удивляясь тому, до чего же этот Андрей деловой: «Всё помнит, и, как Наполеон перед сражением при Ватерлоо, диктует своим секретарям одновременно несколько писем. Жене, любимому сыну, маршалу Груши, губернатору Корсики… Хоть и противный этот Андрей, но всё же, на удивление, очень энергичный и хваткий малый… Как бы мне вот так?.. Заниматься сразу несколькими делами! А то сижу, пишу эту дурацкую диссертацию о стране, в которой никогда не бывал, и вряд ли когда-нибудь буду».

Приехав домой на Кантемировскую, он нашел Лялю опять пьяную и очень агрессивную:

– А, приехал? Что же ты сегодня к своему сыну не едешь? Надо бы каждый день ездить!

– Ляля! Что с тобой? Опять напилась, да?