© Валерий Давыдов, 2017
ISBN 978-5-4485-4840-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мы уходим за Волгу, уходим за Дон,
Как за реку Смородину давних времён,
Как за Днепр уходили, потом за Неву,
Как во сне уходили, а не наяву.
Но потом возвращались, срастив берега,
Чтобы снова за речкой увидеть врага,
Чтобы снова уйти и вернуться опять,
Если нечего будет на свете терять.
Мы уходим опять и приходим всегда,
Вместе с вражеской кровью стекает вода,
И как будто на берег холодной Невы
Забирается кто-то уже, а не вы.
И как будто уже не пора уходить —
Порвалась незаметная, тонкая нить!
Но встаём и уходим опять и опять,
Чтобы снова на речке какой-то стоять.
Сталинград, Петербург и Ростов-на-Дону —
Мы у речек великих как будто в плену
И в долгу у подлунных крутых берегов,
У которых сломалось немало рогов,
И зубов обломалось, когтей и копыт,
Чтобы я, где повыше, был в землю зарыт.
Чтобы там, где утёс, или там, где скала,
Чтобы каждая сволочь увидеть могла:
Не замай и беги, я – на том берегу,
И уйти я оттуда уже не смогу.
Мы идём на Берлин. Почему же опять на Берлин?
Неужели для нас это вектор гомеровских басен?
И Варшава уже из-за наших таращится спин,
Мы её за собой потащили, хоть путь и опасен.
В сапогах, а следы босиком – мы идем на Берлин.
«Студебеккер» ревёт, испугав санитарную лошадь,
Мы седые солдаты из вечных каких-то глубин,
Пусть в пехоту берут, как известно, таких, кто поплоше.
А в герои берут тех, кто выжил – один к десяти,
Это русский отбор, отдыхают и Павлов, и Дарвин,
Мы идём на Берлин, ты, пожалуйста, друг, не части,
Мы и так впереди всех известных в истории армий.
Мы идём на Берлин. Генетически выверен код.
Так на север летят неподвластные времени птицы,
Так по курсу идёт не боящийся льда пароход,
И у нас оттого безмятежно счастливые лица.
А вчера я за водкой с приятелем шёл в магазин
И мечтал лакернуть её пивом с сушеною воблой,
Но приятель убит, и один я шагаю в Берлин,
Потому что война, и я знаю, что чудище обло1.
Сам, быть может, не знал, только мне подсказал политрук,
Что огромно оно, а ещё и озорно, и лаяй,
И к тому же стозевно – ну как не отбиться от рук,
Но покончим мы с ним ранним утром 9 мая!
А они по-другому шагали всегда на восток:
С истерическим смехом, с дурацкой губною гармошкой,
И хотя утверждали, что с ними присутствует Бог,
Только им почему-то всегда не хватало немножко.
Бог – он с нами как раз, и он тоже идёт на Берлин,
В краснозвёздной пилотке колонну ведет атеистов,
Если танки пройдут между противотанковых мин,
Значит, что-то в Европе и в этом Берлине нечисто.
Мы уходим, простите, последние люди эпохи,
Где совком еще не был любимый Советский Союз,
Под Славянском мы ловим последние пули на вдохе,
И на нас изумленно спасенный глядит карапуз.
Мы последние сделаны из перекованной стали
Танков, что в переплавку свезли из-под Курской дуги,
Мы последними брали отцовские в руки медали,
Потому и предать никого никогда не могли.
Нас убьют, как когда-то убили тех рыцарей белых,
Что Россию запомнили чистой, прекрасной страной,
Мы и сами уйдем, потому что нам всё надоело,
Нас не нужно жалеть, как поют у нас в песне одной.
Мы простые ребята, афганцы и бамовцы тоже,
Комсомольцы, конечно, хоть это сегодня смешно,
Но ведь это не повод сдирать с нас живых ещё кожу,
И без воздуха в лодке спускать нас на самое дно.
Мы готовы на смерть, мы воспитаны нашей Победой,
Для себя не искали каких-то особенных благ,
Мы изведали то, чего вам никогда не изведать,
Когда в детстве мальчишки берут ежедневно рейхстаг.
Это в нас воспитало какую-то страшную веру,
Этой веры боятся, смотрю, на планете кругом,
Потому выставляют посмешищем и изувером,
Ну а нам наплевать, и насмешки мы переживём.
Только страх перед нами вы как-нибудь переживите,
Потерпите недолго, мы скоро и сами уйдём,
Мы оставим немного вам метров своих общежитий,
И ладони, пробитые пулей, как будто гвоздём.
Уходит безвозвратно поколенье
Романтиков несбывшихся надежд,
И поздно нам менять мировоззренье,
И в чём-то переубеждать невежд.
Невеждам этим ничего не нужно,
Мечты, надежды, вера – ни к чему,
Любовь и та им чересчур натужна,
Я их уже, наверно, не пойму.
Останемся с нелепыми мечтами,
Где нет в помине матерьяльных благ,
Ни с кем не поменяемся местами,
И как «Варяг» в бою не спустим флаг.
Победа будет, верю я, за нами,
А против веры бесполезно всё,
Пусть мы живём, укутанные снами,
И только ерунду одну несём.
Совсем другие люди, ну так что же?
Ошибся, может, главный Программист?
Приговорил нас, может, уничтожить,
И снова вставил в принтер чистый лист.
Но только с Программистом мы поспорим,
Мы – атеисты, вот ведь дело в чём!
Что был неправ, он убедится вскоре,
Но будет поздно – мы уже уйдём!
А нет – и Бог с ним, доживайте с миром,
Нам этот мир постыл который год,
Как надлежит хорошим командирам
Собою прикрываем мы отход.
Юрий Гагарин, Муслим Магомаев,
Мне не хватает вас Первого мая,
Мне не хватает тебя в Новый год,
Глупый заблудший советский народ!
Я задыхаюсь в стране без названья,
Два их, но в этом и есть наказанье,
Но почему не вернуть, например,
Старое доброе СССР?
Мы не РФ, а совки мы – и точка.
Вот и советскою выросла дочка,
Будет и внук говорить «СССР»,
Только начнёт выговаривать «р»!
Пусть его примут потом в октябрята,
Я ему велик куплю на зарплату
Или на пенсию – разницы нет,
Мы и на пенсию жили без бед.
Я задыхаюсь в стране без размаха,
Пусть разорву на груди я рубаху,
Пусть мне в Донецке прострелят мозги,
Мне в этой жизни не видно ни зги.
Пусть прослыву бузотёром и красным,
Но не хочу доживать я напрасно!
Да, мне нужны убежденья и цель,
Даже и сквозь автоматный прицел.
Брежнева перечитал «Возрожденье» —
Глупая книжка, но ясно стремленье
И переводится как «Ренессанс».
Может быть, это единственный шанс?
Переведут «перестройку», как «климакс» —
Изображать перестанут счастливых!
Сколько пройдёт перестроечных лет,
Чтобы мы поняли: радости нет?
Чтобы мы поняли: лучшее в прошлом,
А настоящее – глупо и пошло!
Чтобы мы поняли: счастье прошло,
Всё что вокруг – густопсовое зло!
Все эти Галкины и Пугачёвы,
Что мы готовы принять за основу.
Где ты, советский простой человек,
Где доживаешь двадцатый свой век?
Я столько написал стихов о времени —
Безвременник в лесу мне как плевок —
Цветок осенний маленький сиреневый,
А я поделать ничего не мог!
И женщине нельзя чуть-чуть беременеть,
Осознавая тщетность бытия,
А я прожил, по сущности, в безвременье,
И виноват, конечно, в этом я!
И я упал в сиреневые листики
И плакал, и просил его простить,
Я не сторонник ханжества и мистики,
Но целовать готов был лепестки!
Безвременник! Вот слово настоящее,
Замена несложившейся судьбы,
И поколенье оттого пропащее,
Что как в воронку угодили мы.
За что хватать? За эти стебли тонкие?
Срывать головки хрупкие цветов?
Но не такие все уже подонки мы,
И каждый хоть на что-нибудь готов.
Прости мне эту слабость мимолётную,
Прости, сиреневый, – встаю с колен,
Безвременность свою, как маму рОдную,
Я дальше понесу сквозь кровь и тлен.
Я пишу о России, пишу о России стихи!
Никогда б не поверил, что время такое настанет!
Познакомлюсь с мессией, что, может, отпустит грехи,
И откроет мне двери с большими литыми крестами.
Мы забыли и думать, что ты и на свете-то есть!
Ты откуда взялась, позабытая дивная сущность?
Не шептала: иду, мол, а брякнулась – сразу и здесь,
Позабытая власть, расчленённая зубрами в Пуще.
Мне не нужно свободы, ведь я её и не терял,
Мне не нужно любви, у меня её, правда, в избытке,
И я следом за модой не стану ломиться в астрал,
А потом утверждать, что готов и к страданью, и пытке.
Мы приходим в себя после глупых и сумрачных лет,
И смакуем губами забытое слово «Россия»,
Сладострастно любя после долгого-долгого «нет»,
Просто, может, мы раньше её ни о чём не спросили.
Я шёл всё время строго на восток,
Спидометр испортился в груди,
Но я поделать ничего не мог —
Ещё пол-жизни было впереди.
Я бинтовал полотнами дорог
Босые от безденежья ступни,
Но кровь рябин забинтовать не мог,
Всю осень кровоточили они.
В конце пути я всё-таки прилёг.
Ну сколько можно, дайте отдохнуть!
Но я поделать ничего не мог:
Уже пора идти в обратный путь.
И я дошёл бы может, видит Бог!
Принёс в кармане пригоршню монет,
Но я поделать ничего не мог,
Из этого пути возврата нет.
Если прямо идти, если прямо лететь —
Девяносто по курсу – ни влево, ни вправо!
И хотя бы во сне если плюнуть на смерть,
Если плюнуть на крики «позор!» или «браво!» —
То достигнешь страны, пусть не СССР,
А с названьем другим, только равным по сути,
И застынешь в строю, будто ты – пионер,
И готовился долго ты к этой минуте!
В этой самой стране жить не так уж легко,
Отгремела война и оставила шрамы,
И не меньше чем где-либо там дураков,
И ночами слезами заходится мама.
И убили отца, и разруха кругом,
По ночам воронкИ, как вороны над полем,
И ворОнки вокруг, ну а ты – босиком,
И осколки вонзаются в пятки пребольно.
Но достигнув её, этой самой страны,
Ты другую уже никогда не захочешь —
Это детство твоё и твои пацаны,
Ты готов им навстречу бежать, что есть мочи!
Отшумели дожди, улетучились грозы весенние,
Наконец-то июнь стал похожим на лето сполна,
На полянках в лесу расплескалось девичее пение,
И висит, где положено, ночью большая луна.
Я иду босиком, а не в римских тяжёлых сандалиях,
И дорогу мою не мостили ещё кирпичом,
Я не знаю, что будет со мной и Россиею далее,
Только нам на двоих с ней любая беда нипочём.
Холодит мои пятки июнь бесконечными лужами,
Только в каждой из них отразились и солнце, и синь,
Я от позднего лета немножечко злой и контуженный
И с тревогой смотрю, как листочки дрожат у осин.
Я иду босиком – по России иначе не следует,
И простыть я в июне нисколько уже не боюсь,
Мы с Россией вдвоём не такие, наверное, бедные,
Чтобы в наших глазах отразилась вселенская грусть.
Да и лужи просохнут, и с ними уйдут отражения,
Станет ясно тогда, что не сказка всё это, а быль,
Нам в июне всегда выпадают большие сражения,
И ступни обжигает опять придорожная пыль.
На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Русские буквы. Стихи», автора Валерия Давыдова. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанру «Cтихи и поэзия».. Книга «Русские буквы. Стихи» была издана в 2017 году. Приятного чтения!
О проекте
О подписке
Другие проекты