© Валерий Антипин, 2022

ISBN 978-5-4483-6783-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Над крышами домов ползла туча, похожая на паука, покрывая тенью кварталы. Она закрашивала стены, поляны, почти высохшие кусты и деревья. Гнала солнечный свет, торопила людей прятаться в подъездах, под навесами, подниматься на верхние этажи зданий. А с лестничными площадками проблема, дверьми и окнами, и полом, отоплением. Проблемы не только с жильём, но и с пищей. Скважина одна на всех и живущим людям в районе воды недостаточно. На ночь её герметично закрывают, и не один человек в округе даже не посмел что-либо предпринять для захвата. Каждый понимает, к чему это приведёт. Приходят чужаки, но долго не задерживаются. Есть у них на этот случай не оправдание, а вполне здравая мысль. Беглого взгляда бывает достаточно, чтобы не задерживаться. Возможно, поэтому остался Савва, его соседи и те, кто в других домах. Он здесь с детства и незнакомцев не жаловал. От них одни беды и убытки. А последний год к ним никто и не заглядывал.

Трущобы отнюдь не лучшее место для создания чего-то основательного, но они тянулись на многие километры. Никто не призывал к чему-либо, не обещал удивить. Бескрайность разрухи уже никого и не пугала. Как-то всё перемешалось и осталось таковым, каким и видел его сейчас Савва. Хорошо, плохо, сказать он не мог, потому, что сравнить было и не с чем. Дни вовсе не однообразные, но цель одна на месяцы. Ресурсы уменьшаются, да их и никогда не хватало, народу в районе поубавилось, и отток населения заметно продолжался.

Туча добралась до его дома, навеяв грусть.

«Скоро и в нашем доме никого не останется. Совсем. Как же мне обидно, видеть угасающий двор, худых и скрюченных людей, живущих без обнадёживающих слов и обещаний, тех самых, что хоть как-то тормозили злобу и ярость. Они поселились и здесь, среди обманутых и брошенных, но грустно не от этого. Вкалываешь до заката, а ничего не исправляется».

Так он подумал, но на деле чувствовал что-то худшее и щемящее тело.

«Надо уходить и нечего раздумывать».

По контуру строений появилась яркая полоса света. Опала солнечной волной со стены дома напротив, будто водопад и быстро покатилась, наступая на тень. Полоса расширяясь, занимала площадки земли, бетонные выступы, разливалась по асфальту.

А туча, поджав распадающиеся кучевые лапы, плыла по небу дальше, закрывая солнце и отбрасывая тёмное пятно на другие участки квартала, собиралась излиться дождём.

Савва прищурился, когда солнечные лучи брызнули ему в лицо.

«Настроение меняется почти также, – ворошил мысли он. – Сытость на голод и жажду, маленькое желание на ещё большие желания».

В природе совершился переворот, изменивший пейзажи и естественное течение. Ход развития ставший разрушительным для всех и всего, о котором не говорилось и умалчивалось, преобразовался в неуправляемый и стихийный процесс. Кто запустил его, Савва не знал, но он был уверен, что ответить придётся, а пока отвечают только те, которые к нему не имеют никого отношения. Отвечают не справедливо, жизнями и убогостью.

«Безумные желания, делают безумным мир», – подумал Савва.

Маховик новых времён безудержно завращался, меняя облик мегаполиса. Кучки людей доживали свой век. Вымирали тысячи, приспосабливаясь к изменениям. Были и такие, кто упирался наступившему хаосу и переменам, тянущим в яму без дна. Он был одним из них, как и окружающие его знакомые, но они уткнулись, добрались до той стены, которую им не сломать. Кольцо слизи неумолимо сужается, перешеек на днях сомкнётся и им уже не выбраться.

Савва потянулся, вытянув руки по бокам, и зевнул. Приятно нежиться, купаться в солнечных лучах, ставших редкими. Хоть минуту, две, а может случиться так, что и их не будет через минуту, ни завтра, ни через месяц. Нестабильные времена. Оно и не было стабильным – время. Всегда что-то происходило и менялось, только не для всех.

Комната, где он жил уютом не отличалась. Было на чём поспать, чем укрыться, где хранить скудные запасы и особенно воды. От бывших полезных вещей ничего не осталось, а им казалось, что вот-вот, несколько открытий и звёздная пыль покорится, какие-то энергии, вселенские пути. Технологии для большинства теперь забыты, не доступны, но молва разносила слухи, о каком-то «Центре». Где он находился, никто сказать не мог. «Центр» притягивал взоры людей, манил к себе, вселял в их сердца надежду. Савва и в этом сильно сомневался. Ничего такого нет, всё это обман и быть правдой не может, но задумка вырваться из трущоб, нет-нет да появлялась у него.

– А ведь где-то сохранился уголок, там и дышится легко, живётся, делается всё по-другому, – шепнул он себе. – И это совсем не в «Центре».

Вот и сейчас задумка объявилась, и завертелась красочными образами, запустив нити с крючками, потянула к себе, обещая свободу и счастье, человеческие законы и принципы, о которых уже не вспоминали. Тянуть с уходом нельзя и вопрос далеко не в этом. Кто и куда пойдёт дальше? Савва ещё не решил. И как он может решить? В любом направлении разруха и всё-таки его грела мысль, что она не везде.

Солнечный свет пропал и серая тень темнее прежней, накрыла квартал. На лицо Саввы брызнули капли. Он закрыл прозрачным пластиком окно. Щёлкнули зажимы, прижав его к раме. Савва посмотрел вдаль, вернувшись в действительность. Вот они – его свобода и счастье, дни, полные скупости и мрака. А что там вдали? Взгляд от горизонта не отрывался. Видел он его сотни раз. И днём, и ночами, при рассвете, но никогда таким, каким-то вызывающим. Савва даже наклонился вперёд, а, очнувшись от наваждения, мотнул головой.

«Ну и ну!», – подумал он о внушениях.

Зашуршал дождик. Струйки воды, пересекаясь, потекли кривыми дорожками по пластику. Затем шуршание дождя сменилось на шлепки. Пластик подрагивал, а вода превращалась в негустое и васильковое желе с зелёными вкраплениями.

Савва отступил от окна, сделав несколько шагов в глубь комнаты. Потерев лицо ладонями, осмотрел руки. Ничего склизкого на них не было. Тут не только о гипнозе задумаешься, но и о таинственных силах химии.

– Дождались, – проговорил он.

Всегда начинается с обыкновенного дождя и немного погодя вода меняет свои свойства каким-то непонятным образом. Такое происходит редко и странно то, что это случается на территории нескольких районов. Состав веществ различается, цвет у них разный и густота. Которые действую на птиц, растения и насекомых, какие на людей. А серо-коричневые осадки, попав на кожу, разъедают её. Тело покрывается язвами, кровь не сворачивается, кости размягчаясь, начинают гнуться как прутики. От малейшего ветерка человек колышется, падает. Пролежав около часа, растекается слизью по поверхности, чем бы это ни было, а потом медленно застывает, оставаясь причудливой формы панцирем. Был человек, стал холодцом, а после чем-то твёрдым неизвестного происхождения. Так же плавятся деревья и перерождаются все живые организмы.

Савва сталкивался с таким явлением и сейчас, наблюдая как пластик, покрытый зеленоватыми расплывшимися пятнами, подрагивает. Он боялся того, что крепления не выдержат и слизь беспрепятственно зальёт комнату. Придётся искать новое жильё и сделать такое до вечера, у него не получиться. Не превратиться бы ему в панцирь прямо в комнате, где-нибудь в углу.

«А куда? – задался вопросом Савва. – Куда сейчас деваться!».

Комната его вполне устраивала и доброжелательные соседи, которых ни так уж и много. Не хотелось никого из них расстраивать, но если обсудить вопрос серьёзно, уезжать им некуда. «Центр» возможно и выдумка, очередная уловка для обречённых людей. Через десять, пятнадцать лет мегаполис станет иным. С другими существами и растениями, продолжит свою и чуждую жизнь. Передумай об этом хоть с десяток ночей, ничего не придумаешь.

Ядовитый дождь льёт здесь впервые. Всё обходил стороной и где скинет ношу туча, заранее не определишь и не угадаешь. Что ж и до них очередь дошла. Хочешь, не хочешь, а уходить необходимо. Переждать наплыв слизи и уматывать.

«Теперь точно не задержусь, – подумал Савва. – Никто меня не удержит. Жалко трудов, но ничего не поделаешь».

2

В окно ударил сверкающий фиолетовый комочек. Он не скатился по пластику, а прилип к нему. Разбух и сжался, завибрировав с равномерным ритмом. Вздрогнув, с опаской глянув на него, Савва проговорил:

– А я слышал, что пришельцы покрупнее.

Комочек, будто понял сказанное и зашевелился. Его окружало свечение, внутри которого перемещались и вспыхивали белым, едва заметные точки. Приглядевшись, Савва заметил, что их движения строгие, вычерчивающие в пространстве узор.

Шлепки за окном прекратились. Ни капели, свежести с прохладой. Васильковая слизь подсыхала на глазах, шелушилась и осыпалась, сметалась ветром с пластика, бетонных стен. Что ни говори, а высыхала она быстро. От температуры это свойство не зависело. Оставалось подождать, из помещения не выйти. Очевидно, требовалось что-нибудь живое для его сохранения. Без этого взаимодействия оно гибло. Савва и был тем подходящим материалом, как впрочем, и растительность.

– Пыли в городе и без тебя хватает, – сказал негромко он, наблюдая, как цвета слизи становятся серыми, превращаясь в крошево.

Свободных от неё участков осталось мало. Деревья и трава так же зеленели, но это уже были другие деревья, другая трава, птицы, цветы. Существовать в мире, где меняются внутренние структуры и химия тел, способы питания и размножения, не представлялось возможным. Савва и не мечтал о смерти у открытого настежь окна под пение соловьёв, пусть и пропитанной потом постели. Не мечтали и другие. Вот и их двор накрыло, тот, что слева и справа. А он, было, потешил себя весёлой мыслью, что таких туч больше не будет и кольцо не сомкнётся.

Сияющий шар комочка увеличился, а сам он уменьшился до размеров крупной горошины. Прозрачный фиолет пульсировал, и Савве показалось, что он его видит и сканирует. Ощущалось покалывание на лбу и животе. Он сделал шаг назад.

«Когда же ты засохнешь», – подумал с надеждой Савва.

Шар блеснул в ответ фиолетовыми лучами. Точки бешено запрыгали в нём, но, успокоившись, восстановили узор.

Пластик не бронированное стекло, хотя и прочный, не листовая сталь, никакой-нибудь сверхпрочный материал, но до сих пор ещё не треснул и не оплавился. Савва об опасности исходящей от фиолетовой сферы догадался. Он не учёный, находиться с ней в одном помещении ему не хотелось. За открытиями и сенсацией не гонялся, и речь об экспериментах не шла. Остаться бы только таким, какой есть, без изменений. Поглядывая на горошину, он стал укладывать вещи в сумку.

– Месяцем раньше, месяцем позже, – бурчал он.

Фиолетовая прозрачность перемещалась по всей площади пластика, отыскивая щель. За окном посветлело, появились полосы солнечных лучей.

– Чего ты ползаешь! – нервничал Савва.

Горошина перестала двигаться, словно обдумывая его слова.

– И трещинки не отыщешь, не то, что щели!

Соседский мальчишка прав. Кто-то должен противостоять внедрению. Сам он обыкновенный человек и особыми навыками не обладает. Ничего в нём такого нет, никаких талантов.

Родится человек с талантом и не опухает у него голова, чем заниматься, на что потратить жизнь. Каждый день расписан, скучать не приходиться. А Савва… искал, искал своё призвание, но так и не нашёл, радости ему поиск не прибавил. Ощущение появившееся дней пять назад, зудящее внутри, нашёптывало ему, что талант когда-нибудь откроется, но пока он скрыт от него, ожидая своего часа. Может, зудит ещё и оттого, что повернуть вспять ничего нельзя, и Савве в этом случае, хоть и при двух талантах не рассыпаться бы на крупицы, сберечь разум, да не таскаться по району с безумным выражением лица.

Пока он рассуждал упаковывая сумку, фиолетовая горошина не найдя проход, просочилась сквозь пластик и оказалась внутри комнаты. Проникла бесшумно, чтоб не вспугнуть Савву, не ослепить светом узора.

А он и не подумал, почему стал собираться.

Действовал машинально и без лишних мыслей. Когда что-то летит сверху или воспламеняется, невольно уклоняешься от угрозы. Рассудок здесь ни при чём. Явная опасность за окном воздействовала на него почти так же.

«И чего это я на этом только сейчас заострил своё внимание», – спохватился он.

Потихоньку собирается, а такое чувство, что этим занимается кто-то другой. Он даже не принимал решения и вдруг стал собираться, не задумываясь над действиями.

«Я же не безвольный робот и не гибрид», – принялся за мелочи Савва.

Вспомнил о падающих предметах, ожогах спины и высоте, с которой предстоит спрыгнуть. Что-то в нём встрепенулось, сопротивляется воздействию и реагирует на него, отличное от разума. Как будто он в себе не один, а есть ещё и второй, живущий параллельно и независимо. Один Савва переживает и страхуется, заботиться о теле, а другой впихивает информацию, общается и удовлетворяет амбиции.

«Всё ли со мной в порядке?», – перестал суетиться и рассовывать по накладным карманам мелочи Савва.

Задумался.

Ощутив чей-то пристальный взгляд на спине, он повернулся.

«Всё-таки пролезла!», – замер он и, отметил, что покалывания переместились в область затылка.

Сфера увеличилась вдвое. Узор сияния переливался, и был теперь различим.

«Она ещё и растёт, – поразился Савва. – Ну и хрень!».

Он взялся за лямки сумки и посмотрел на дверь.

«Кто успеет первым, – подумал он. – Её ещё открыть и захлопнуть надо».