Ты понимаешь, что влюбился, когда не можешь уснуть, потому что реальность наконец-то оказывается лучше любых снов.

Теодор Зойс Гейзель

© Валентина Вылегжанина, 2018

ISBN 978-5-4493-1137-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предыстория

«Ты имеешь право на всё, кроме любви», – стучало в голове, отскакивая эхом от брусчатки Чешского Крумлова.

Как только наступает ночь, он появляется в тёмных переулках города. Это его любимое время суток. Именно тогда его никто не может увидеть, и тайные мысли принимают очертания сна. В воздухе повисает приятный запах прохлады и плотного тумана. На землю медленно опускается пелена затмения. Он примеряет образ строгого мужчины в сером пальто, надевает воображаемую фетровую шляпу в тон и расхаживает по каменистой брусчатке старинного города, монотонно постукивая тяжёлыми чёрными ботинками об её ухабы. Его руки всегда в карманах. Ночные улицы зачастую ошпаривают пронизывающим ледяным ветром шершавые ладони, пальцы холодеют, покрываются лёгкой испариной. Только человек может держать руки в карманах, но он тоже обладает такой способностью, изображая из себя подобие физического тела. Ни у кого из сновидцев карманов нет – у него есть. Но он не задумывается об этом и принимает сей факт как должное. Здесь можно прятать не только холодные обветренные руки, но и воспоминания, кинопленку нескольких жизней, иногда даже двойную судьбу, которая склеивается воедино. Он не помнит, сколько времени пребывает в своём нынешнем теле. И было ли время, когда он был кем-то другим. Как будто его душу очистили от старых воспоминаний, обнулили до точки нового отсчёта. Его сущность является чистейшей светлой оболочкой, которая несёт в себе только счастливые и добрые сновидения. Но всё же он не похож на остальных сновидцев. В его памяти изредка вспыхивают неизвестные образы, силуэты, запахи, мгновения иного мира. Поэтому он частенько примеряет человеческий образ, представляя себя живым материальным существом.

«Если бы меня вырвали из этой жизни, – размышлял он, бродя по ночному городу, – я бы сделал всё, чтобы снова вернуться обратно».

Он шатался по узким улочкам, заглядывая в окна простым незнакомцам. Именно так он попадал в их сны. Из ладоней появлялся чуть искрящий свет, который просачивался сквозь рамы, проползал по стенам, распространялся длинными отростками по детской комнате. Расползаясь блестящими частицами, будто крупинками жёлтого песка, он проникал в дом к своему очередному подопечному. Перед тем как ожить во сне, в мире своего маленького героя, он любил рассматривать комнату, изучать привычные повседневные дела своего будущего знакомого, угадывать его будни по книгам, украшающим настенные полки, по игрушкам, расставленным вдоль стола, по картинам, крепко вбитым в серые стены бетонных перегородок. Всё здесь говорило о жизни, которая чужда ему, но которую он хотел заполучить любой ценой.

Бывало, что он покидал сон, не дождавшись утра, чтобы успеть побродить по пустынному городу, прислонившись к человеческим изобретениям, монументальным постройкам, удивительным скульптурам. Он наблюдал, как погруженный во мрак город сливался с темным обликом земли. Лишь силуэт луны, озаряя часть звёздного неба, боролся за право на свет, но всегда проигрывал. Таков закон жизни – ночью побеждала темнота.

Иногда случалось, что обычный мальчишка сознательно выталкивал сновидца из своего сна. Тогда невидимому существу приходилось бесшумно скользить по стенам, опережая пробуждение, и выскакивать сквозь оконные рамы. По сути, неспокойный ребёнок бесцеремонно вышвыривал его, чтобы заполнить свою голову привычными пустыми делами. А сновидец с карманами всё же любил особенные приключения, разгонявшие тоску, страх, уныние. Он творил свою историю, врываясь в привычную жизнь, вскакивал на коня судьбы и мчался галопом по детским вспыхнувшим мечтам.

Так получилось, что, будучи фантазёром, безвестным поэтом, он превращался в тень своих маленьких друзей. Порою, глубоко войдя в жизнь своего нового знакомого, даже как-то пытаясь ему помочь, он не замечал, как переставал быть собой. Приходилось отряхиваться, выбивать из себя массу ярких впечатлений, как залежавшийся пыльный ковёр, и двигаться дальше, ведь его ждали остальные мечтатели. За одну ночь ему удавалось обойти около десятка домов со спящими в них ребятами и девчонками. И каждый дом для него был привычен, тёпел и знаком. Но только один, тот, что стоит на окраине Чешского Крумлова, навсегда оставил отпечаток в его душе, светлой, доброй и, вероятнее всего, печальной. Дом, где он нашёл приют своим мечтам, воспоминаниям, новым открытиям и преображениям. И конечно же, он убедился в том, что эта находка не была случайной, ведь именно в этом завораживающем месте он заполнил себя до краёв новыми знаниями, образами и явлениями. Мрачное серое здание не вписывалось в архитектурный образ краснокирпичного городка. Этот район пережил довольно много исторических событий, но всё же существует поверье, что когда-то в далёком прошлом, ещё до того, как Чехословакия стала Чехией, именно с мрачного серого здания начинался некий волшебный город. Здесь присутствовали огромные пещеры великанов, лабиринты времени, старинные замки с привидениями и густые леса, заполонённые бессмертными душами. Со временем старый городишко распался, хотя, вероятнее всего, человеческая нога ступила на эту землю и стёрла аномальную зону с лица земли. Всё, что осталось от него, это серый каменный дом, в котором жил бесстрашный рыцарь в доспехах, отвоевавший свою законную территорию и защитивший огромным рвом фамильное поместье, где под его умелыми руками зацвели прекрасные зелёные плодородные сады. Через столетия, когда эпоха рыцарства канула в Лету, началась эпоха вероисповедания и замок перестроили в католический храм, где над главным входом возвышалась небольшая колокольня с одним-единственным колоколом. Каждое воскресное утро здесь проходило богослужение и замаливание грехов по исчезнувшему городу. В тысяча девятьсот тридцать девятом году, после германско-польско-венгерского вторжения, храм был наполовину разрушен, колокольня опрокинута, а чугунный колокол переплавлен в артиллерийские орудия. И хотя гестапо первое время было умеренным, действуя в основном против интеллигенции и политиков, всё же находились группировки, протестовавшие против оккупации, используя при этом отличный оборонительный пункт. Дом стоял на возвышении, имел прекрасные подкопные пути и открывавшийся отличный ракурс на пулемётные позиции. После оккупации крепость восстановили, и над разрушенным городом возвысился областной детский приют. После распада Чехословакии на месте развалин возвели новый чудесный городок с красными черепичными крышами. Приют опустел. И лишь совсем недавно дом снова ожил, взбодрился, задышал полной грудью, как только сюда въехала семья Блюменталь. После этого далёкую заброшенную серую каменную постройку отнесли к новому жилому району. Она стояла на твёрдой холмистой местности и была видна с любой точки города. Угрожающе всматривались вглубь узких кирпичных улочек серые каменные стены, отделенные небольшим ухабистым оврагом, в котором, сгустившись, прорастали колючие старые ветвистые деревья вместо когда-то посаженного одним из владельцев замка красивейшего сада. Здесь сразу же нашли себе приют чернокрылые вороны, наводившие страх на жителей небольшого городка. Старожилы сторонились этого чуждого нежеланного отростка земной плоти и побаивались заговаривать с людьми, купившими старинное поместье с удивительной историей, между прочим, за очень смешные деньги. Каждый день сновидец спешил посетить этот дом, а детишки старались побыстрее лечь спать. Они слегка приоткрывали занавешенное окно, будто пуская в дом неистовую силу.

Он забыл о своих прямых обязанностях, о своих героях, ожидающих иллюзий параллельных миров, мелькавших мгновенными вспышками чужого воображения. К счастью, его помощники и друзья по этой творческой, но нелёгкой работе часто подменяли его, прихватив себе пару-тройку лишних ночных смен, прикрывая его отлынивания ради обретения новых воспоминаний и увлекательных знаний.

В каждом населённом пункте существует, по крайней мере, не меньше десятка таких как он. В Чешском Крумлове же насчитывается больше тридцати сновидцев. Город довольно небольшой. Плотность населения начала снижаться в девяностых годах и в две тысячи третьем году достигла минимальной отметки. Интересна одна деталь – здесь мало детей по сравнению с другими чешскими поселениями. Всё дело в том, что этот городок не так богат учебными заведениями и молодые люди предпочитают получать образование в соседних районах. Но тем не менее всякий ребёнок каждую ночь ждёт здесь чего-то нового, фантастичного и особенного. И сновидцы приносят своим подопечным сказочные тёплые сны, истории о великом блестящем будущем.

У сновидцев нет имён, только выжженные иероглифы на невидимых ладонях их рук. Они переливаются золотистым светом, отражаясь в ночном небе ярким лучом, иногда обмениваясь своим сиянием с небольшими, но старыми звёздами. Некоторые поговаривают, что знаки на ладонях – это имена, в точности как у людей. Но многие боятся об этом думать и тем более говорить.

Когда ребёнок вырастает, на смену сновидцам приходит другой отряд, а работникам по детским сновидениям вручают новых неопытных подопечных. Другой отряд называют сознателями, но к ним относятся с недоверием и некоторым скепсисом, потому что взамен добрых, счастливых, привычных снов они приносят кошмары, неприятные воспоминания и давно забытые обиды. Иногда сознатели вторгаются в сны во время несения службы сновидцев и портят все запланированные истории. Но простодушным существам запрещено вмешиваться в этот процесс, поэтому они могут только сожалеть и наблюдать за жестокой несправедливостью со стороны, заглядывая в окна своих полуночных товарищей. Возможно, это похоже на расставание матери со своим единственным ребёнком, которого она отправляет на первый смертельный бой и следит за ним, прижавшись к окну отъезжающего поезда.

Как бы их ни угнетало объективное положение дел, всё же они знают, что такова жизненная необходимость для создания стержня человеческой души. Чей-то разумный замысел – внедрять в мысли детей трагические воспоминания, которые воспитывают определённые качества, такие как совесть, благородство, ответственность за совершённые поступки. Порою сновидцу самому хотелось прикоснуться к материи сознателя, чтобы понять своё существование, разгадать великую тайну бытия, но в их объединении есть запретная черта, которую ни в коем случае не может переступать ни одна живая душа. Ознакомившись с правилами, сновидец с карманами пытался бороться с несправедливостью и, избегая этого двусмысленного понятия, достаточно хорошо изучил личностные качества всех живых существ. Душа человека и тень сновидцев по составу схожа со структурой некоторых веществ. Но у них всё же есть и некоторые различия. Душа сновидца более ранима, эмоциональна, влюбчива. Наполненность их оболочки исключает предательство, нечестность, низость, надменность. А вот оболочка сознателя более весома, тяжела, обременяюще заносчива, поэтому гораздо более схожа с человеческой. Немаловажным для него фактором являлось то, что сознатель имеет память прошлых жизней и знает всё о границе забвения. О, если бы хоть на миг ему дозволили прикоснуться к своему прошлому, откуда изредка поступают мимолётные фрагменты вспышек дежавю, пазлом выстраиваясь в его неполноценной памяти!

Раз за разом, поглощая информацию прошлых лет, он примирялся со своей судьбой, пытался относиться к своим обязанностям сухо, системно, обыденно, хотя достаточно тепло и самоотверженно. Но, побывав в доме на окраине города, он осознал всю мощь и силу привязанности настоящего эмоционального чувства. Он обрёл друга, товарища, попутчика на всю свою сновидческую память. Говорят, что память заполняет только половину их сознания, и основные моменты, присутствующие в ней, – это сила духа, доброта и вежливость. Но сновидцу с карманами удалось выйти за грани своей памяти, понимания эмоций, ощущения телесных и душевных ран.