Цитаты из книги «Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии»

Если же мы оказываемся вне нашего безопасного мирка, ощущая свои ограничения и болезненное отчуждение между нами и миром, то начинаем поиск внутреннего компаса, чтобы заново сориентироваться в лабиринте ценностей

Симптом той или иной болезни часто возникает как предупреждение при одностороннем развитии личности, а также когда мы на пределе наших сил сталкиваемся с экзистенциальным потрясением, например с потерей любимого человека, со смертью, войной или изгнанием. Задавать себе экзистенциальные вопросы нас могут мотивировать только вынужденные «путешествия» по ту сторону наших твердых убеждений и ценностных систем. Часто именно эти экстремальные, предельные переживания могут мотивировать нас искать смысл и становятся отправной точкой для переживания смысла и пребывания в потоке бытия вопреки бессмысленности насилия и бессмысленности умирания.

Ницше: «Тот, у кого в жизни есть зачем, может вынести почти любое как».

В жизни человека травматическими становятся события, интенсивность которых до такой степени ошеломляет человека, что они полностью затопляют сознание, экзистенциально потрясают до глубины души и вызывают патологические реакции. Травматические переживания оказываются неожиданными, не вписываются ни в какие привычные нормы, вызывают интенсивную тревогу уничтожения, состояние беспомощности и потери контроля, с ними невозможно справиться с помощью обычных способов адаптации. Частым следствием этого является состояние парализованности, при котором люди чувствуют себя подавленными возникшими эмоциями, информацией и поведением других, и все это невозможно «переварить». При этом разрушается система самозащиты, наступает отчуждение и деперсонализация, аффективное торможение и специфическое травматическое фрагментирование личности.

Здесь мы встречаемся с экзистенциальной темой – конфликтом между жадностью и духовными запросами, с дилеммой «иметь или быть», выиграть или отказаться от борьбы, с конфликтом между автономией и приспособлением к внешним обстоятельствам и к собственному характеру.

Суть феномена смысла как раз и заключается в том, что на вопрос о нем невозможно дать исчерпывающий ответ. Смысл всегда тесно связан с субъективным опытом.

«Тому, кто переживал архетип смысла и создавал или воспринимал миф о смысле, не нужны толкования. Он знает: это есть. Тогда смыслом ветра является ветер, смыслом любви – любовь, а смыслом жизни – жизнь» (Jaffe, 1983, S. 171).

какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?

В последнее время в профессиональной среде много внимания уделяется вопросам терапевтической этики и различным подходам к ценностям – темам, ранее табуированным для обсуждения. Мы наблюдаем возвращение к таким этическим принципам, как «этика почитания жизни» (А. Швейцер) или же «этика неравнодушной ответственности» (Петцольд), и это позволяет нам видеть смысл в нашей работе-помощи. Если мы основываемся на таком самопонимании в консультационной, терапевтической, медицинской или священнической работе, как описывает ее Швейцер, то угроза «выгорания» уменьшается. «Сохранять и поддерживать жизнь – хорошо, угрожать жизни и разрушать ее – плохо. Этика означает достижение в жизни высшего уровня развития – в моей собственной жизни и в жизни другого человека, то есть самоотдачу другому из любви к ближнему и готовности помочь»

Что важно для моего понимания самого себя? Что дает мне чувство глубокого удовлетворения и завершенности в житейских буднях, в профессии, на досуге? Что должно происходить в моей жизни, чтобы я мог с чувством удовлетворения оглянуться на пройденный жизненный путь? Когда у меня складывается впечатление, что терапевтическая работа сделана мной хорошо? Когда я считаю, что моя жизнь стоит того, чтобы жить? На какие ценности, я считаю, имеет смысл ориентироваться? Что в моей жизни является смыслообразующим и основополагающим ответом на вопрос «зачем»?