О, любовь, ты знаешь… тело, любовь, смерть – они одно. Ибо тело – это болезнь и сладострастие, и оно приводит к смерти, оба они – чувственны, смерть и любовь, вот в чем их ужас и их великое волшебство!

И все-таки - понравилось. Но до конца почти было трудно: протяженность санаторского времени вот уж действительно волшебным образом (который есть, в сущности, авторский дар) перекочевала не к одному только Гансу Касторпу, но и ко мне тоже. Усугубило – в положительном смысле – впечатления мои и то, что большую часть книжки я прочла лежа, а лежать – основное «занятие» обитателей санатория на «Волшебной горе». Долгое время это едва ли нравилось: к чему мне, я думала, и без того истосковавшейся в белоснежной зиме, эти снега, пусть даже немецкие, эта сплошь и рядом болезнь, эта неприглядная и неясная гуманитарию анатомия и прочая медицина?.. А потом герр Манн нокаутировал меня, взбодрив, двумя последними (в томе, не романе!) подглавами: разумеется, заключительной, с долгожданной инициативой и признанием Ганса («Ты действительно поклонник, который умеет домогаться с какой-то особенной глубиной, как настоящий немец»), и той, что перед ней, в которой «братья милосердия» Касторп и Цимсен развернули свою благороднейшую гуманитарную миссию. Я простила Манну свою прежнюю раздраженность несколько наивным и смешным Гансом; тот преобразился вдруг, заставил восхититься собой, тогда как до того даже сдержанный и безучастный ко всему почти Иоахим мне нравился больше. Короче говоря, герр Манн оставил меня с носом, оставил бессильной предъявлять назревшие было претензии: это мастерски исполненный роман о жизни и смерти, любви и болезни, которые, все четверо, ходят, касаясь друг друга плечом, а то и рука об руку. Впрочем, начинать знакомство с автором посредством этой довольно специфичной – по моему мнению – книги я бы не советовала; начните с «Будденброков», а лучше с новелл: с благородными бюргерскими манерами герра Манна надо свыкнуться, но они так хороши, что, кажется, случись ему писать поваренные книги, я прочла бы и их.

26 февраля 2011

LiveLib

идеалист патологии, чтобы не сказать – патологический идеалист

19 октября 2021

– Не сердись, Клавдия! Меня и Сеттембрини уже бранил, а ведь это только светский предрассудок. Такой человек – это же выигрыш, клянусь Богом, он же крупная индивидуальность! Правда, он в летах… Ну что ж… Я все равно понял бы, если бы ты, как женщина, безумно полюбила его. Значит, ты очень его любишь? – Это делает честь твоему философскому складу, немецкий дурачок, – сказала она и погладила его по волосам, – но я не считала бы, что это по-человечески – говорить о моей любви к нему! – Ах, Клавдия, почему бы и нет? По-моему, человеческое начинается именно там, где, по мнению людей не гениальных, оно кончается! Ты страстно его любишь? Она наклонилась, чтобы сбоку бросить в камин окурок папиросы, потом снова села, скрестив руки. – Он любит меня, – сказала она, – и его любовь рождает во мне благодарность, гордость, преданность. Ты должен это понять, иначе ты недостоин того дружеского чувства, с каким он к тебе относится. Его любовь заставила меня последовать за ним и служить ему. Да и как иначе? Посуди сам! Разве по-человечески можно пренебречь его чувством?

15 октября 2021

начался один из кутежей, которые так часто затевал мингер вне «Берггофа», в «курорте» или в деревне, в трактирах Глариса или Клостерса, куда ездили погулять в маленьких поездах; и пациенты, под его властным руководством, вкушали классические дары жизни – кофе со сливками и местным печень ем или сочный сыр на ароматном альпийском масле

15 октября 2021

Томас Манн

10 книг