– Полагаю, Элисон не против, чтобы вы присоединились к нам, – сказала Ники. – Спасибо, что пришли. Какое у вас чудное имя. А меня зовите просто Ники.

Райская Птичка промолчала.

Брэду сразу стало ясно, что эта невзрачная копия Андреа, должно быть, вполне уютно чувствует себя в собственной скорлупе, но испытывает неловкость, когда ее оценивают со стороны. При внешнем спокойствии от молодой женщины исходили волны беззащитности подобно жару в пустыне.

– Привет, Птичка, – кивнул он и повернулся к остальным: – Что ж, начнем. Расскажите о себе. О своих… дарованиях.

– Ах вот оно что, вот оно что, – затараторил Рауди. – Вы хотите знать, что нас делает чокнутыми, не так ли?

– Вовсе нет, – шагнула вперед Ники. Чувствовала она себя в этой компании вполне непринужденно. – Мы знаем, у вас чрезвычайно высокий ^. И все вы одарены редкими способностями. Или директриса заблуждается на ваш счет?

Присутствующие внимательно посмотрели на Ники, словно убеждаясь в серьезности ее слов. Решив, что так оно и есть, все, кроме Райской Птички, заговорили в голос, перебивая друг друга.

Ники улыбнулась и подняла руки.

– Начнем с вас, Рауди.

– Естественно. – Он покосился на опоздавшую. – Директриса назначила меня старшим, Птичка. – Та промолчала, и он продолжил: – Рост у меня метр семьдесят семь сантиметров, мне сорок лет, и в этом закрытом учреждении я нахожусь семь лет. Кто-то называет меня холериком, и верно, по природе я лидер, но главные мои достоинства лежат в иной сфере. Это перцепция и дедукция. Большинство обычных дел, по поводу которых со мной регулярно консультируется ФБР, решаются легко, достаточно применить алгоритм, помогающий выделить ключевые улики. Еще я участвую в нескольких крупных операциях, раскрывать суть которых не имею права.

Он замолчал и поправил сбившуюся набок бабочку. Брюки у него были коротковаты и обнажали черные кожаные туфли, в которых не хватало одного шнурка. В своей мании величия образцом он явно выбрал Шерлока Холмса, хотя Брэду трудно было представить его расхаживающим с увеличительным стеклом и трубкой.

– Спасибо, Рауди. – Ники перевела взгляд на Казанову.

Не ожидая дальнейших поощрений, тот заговорил:

– Меня зовут Энрико Бартоломью, тридцать два года…

– Тридцать восемь, – перебил его Рауди.

– Или тридцать семь, точно не помню, – не смутившись, продолжал Энрико. – Меня называют шизофреником, но я не устаю напоминать, что все воины и любовники – шизофреники. Элисон говорит, не все женщины способны оценить по достоинству опытного, бесстрашного любовника. Но по-моему, она не права. Вот вы, например, Ники, что скажете? – Он лукаво улыбнулся.

«Интересно, от скольких женщин получал Бартоломью пощечины за последнее время?» – хмыкнул про себя Брэд.

– Затрудняюсь ответить, Энрико. Могу сказать лишь, что мне интересны мужчины одновременно сильные и добрые.

– Касс пытался назначить свидание жене президента, когда она приезжала в Денвер, – с хитрой усмешкой заметила Андреа. – Его посадили в тюрьму.

– Не слишком умной она оказалась, – улыбнулся Энрике. – Ее и женщиной-то назвать трудно. Не знаю, что я в ней нашел. Как вы сегодня вечером, свободны?

– Увы, занята. Но все равно спасибо, что спросили. Теперь ваша очередь, Андреа.

– Мне девятнадцать. Сюда попала год назад. Маниакальная депрессия. Биполярная. ННС – невроз навязчивых состояний. Вундеркинд-эрудит. Но последнее не совсем так.

– Чушь, – перебил ее Рауди. – Она у нас самая яркая. Следить за своей внешностью еще не значит быть идиотом.

Андреа виновато улыбнулась и пошевелила пальцами. Ногти у нее были выкрашены в зеленый цвет.

– Да, мне нравится… ухаживать за собой.

– Вам нравится принимать душ.

– Бывает.

– Как часто?

– Сегодня?

– Ну да, – улыбнулась Ники.

– Дважды.

«Сейчас десять утра», – отметила мысленно Ники.

– И каждый раз вы красите ногти и волосы?

– Да.

– Она у нас чистюля и мудрая как змий, – опять встрял Рауди. – Самая мудрая из моих информаторов.

Брэд посмотрел на Райскую Птичку. Казалось, ей нравится слушать чужой разговор, не высказывая своего мнения.

– А вы что скажете, Птичка?

Она огляделась, потом остановила взгляд на Брэде. Не поймешь, то ли она неловкость испытывает, то ли неудовольствие.

– Э-э… А что, собственно, тут происходит?

– Извините, не представился. Брэд Рейнз, ФБР. А это Ники Холден, наш судебный психолог. Мы здесь на предмет получения какой-либо информации об убийце по прозвищу Коллекционер Невест.

– Никогда о таком не слышала, – пожала плечами Райская Птичка. – Не знаю человека с таким именем.

– Это прозвище мы ему дали.

– Нужны подробности. – Рауди вновь начал мерить шагами комнату. – Чтобы помочь вам, мне надо знать все, что знаете вы. Размер обуви.

Брэд решил подыграть ему.

– Одиннадцатый.

– Ясно. Примерный рост?

– Сто девяносто – двести.

– Секретор?^[3]

– Нет. Никаких телесных выделений не обнаружено ни на одном месте преступления. Ни волос, ни кожных тканей, ни отпечатков пальцев.

– Дело у вас с собой? – Роуди протянул руку.

– Нет.

– А Птичка так ничего про себя и не рассказала, – напомнила Андреа.

– Нет с собой дела? Так какой же помощи вы от меня ждете? – возмутился Рауди.

– А что он делает с женщинами? – спросил Энрико.

– Убивает. – Брэд посмотрел куда-то между ними. – Делает им макияж, чтобы выглядели красивее, а затем убивает и приклеивает тело к стене.

Наступило общее молчание.

Лицо у Андреа перекосилось, и она разрыдалась, прижав ладони к глазам.

– Какой ужас! Ужас, ужас…

– Да, страшное дело. Скажите, а никто из вас не знает или не знал обитателя этого центра, который подходит под данное описание? Рауди, директриса утверждает, вы помните всех, кто когда-либо жил здесь.

– Мне надо принять душ, – заявила Андреа. – Все тело зудит. Одиннадцатый размер, рост метр восемьдесят два. Большие руки, такими нетрудно шею сломать. Нет, таких не принимают. Говорите, он косметикой пользуется?

Брэд поколебался.

– Да.

Андреа снова заплакала, размазывая по лицу грим.

– Все в порядке, Дри, – впервые заговорила Райская Птичка. Голос у нее оказался приятный, негромкий, но уверенный и властный. – Здесь нам ничто не угрожает. Здесь мы дома. У нас есть охранники и мисс Элисон. Да и Рауди с Энрико не позволят, чтобы с нами что-нибудь случилось, верно?

– Ни за что, – подтвердил Рауди.

Энрико нахмурился.

Андреа подошла к Райской Птичке. Та взяла ее за руку и потрепала девушку по плечу.

– Не позволяй им пугать себя. Представь, что это просто литература.

– Птичка пишет романы, – пояснил Рауди. – Однако же должен сказать, при всем желании не могу припомнить никого здесь, кто подходил бы под ваше описание. Если вы, конечно, говорите о некой личности, демонстрирующей склонность к такого рода насилию. Тем не менее, если бы вы мне дали посмотреть дело, я почти наверняка пролил на ситуацию хоть какой-то свет.

– Вы уверены, что заняты сегодня вечером? – Энрико посмотрел на Ники.

– Да. Но еще раз спасибо, – улыбнулась она.

Брэд сделал глубокий вдох и внезапно ощутил быстротечность времени. Серийный убийца неумолимо кружит поблизости, подбираясь к очередной жертве, а ему приходится часами сидеть в компании душевнобольных. Ему стало ослепительно ясно, что сколь бы неординарны и одаренны ни были Рауди и его друзья, помочь остановить убийцу они не в состоянии.

– Райская Птичка так ничего про себя и не рассказала, – повторила Андреа.

Брэд кивнул, соображая, как побыстрее отсюда уйти. Но Андреа была преисполнена решимости.

– Она права. Почему бы вам не рассказать о себе, Райская Птичка? – предложил он.

Та вспыхнула:

– Вряд ли я чем-нибудь могу быть вам полезна.

– Она видит мертвецов, – сказал Рауди.

«Психопатические галлюцинации», – подумал Брэд.

Птичка даже не попыталась возразить.

– И духов, – добавила Андреа.

– Вы хотите сказать, призраков?

– Что-то в этом роде. – Андреа пожала плечами. – Стоит ей прикоснуться к телу убитой, и она будет знать, кто убил. Разве не так, Птичка?

– Сомневаюсь. И хватит болтать, Дри.

– Но ведь это правда.

– А вы давно здесь, Птичка?

– Семь лет. Мне тогда было девятнадцать.

Чем-то эта девушка отличалась от остальных обитателей. Кажется, он нашел ответ: как истинная женщина, Птичка не раскрывает своих тайн.

– И вам ничего не припоминается, когда я описываю убийцу? Может, видели кого-то похожего?

Она на секунду задумалась.

– Нет.

Андреа выглядела недовольной.

– Птичка не доверяет мужчинам. Ее однажды обидели. – Она снова заплакала, и Райская Птичка принялась ее утешать.

«Каково быть на месте этих двоих? – вдруг подумалось Брэду. – Каково это – жить рядом с ними?»

Последние десять лет он провел, оплакивая утрату Руби, этого ангела, посланного с небес. Ее оторвали от него, и он буквально рассыпался на куски. Все эти годы искал Руби замену.

Разумеется, его боль несравнима с той тайной болью, что испытывает Райская Птичка. Что привело ее сюда, в это пристанище отверженных? Кто любил эту несчастную женщину? Какие надежды ведут ее по жизни?

Он испытал прилив сострадания, смешанного с острым чувством стыда. По сравнению с этой женщиной у него – царская жизнь. И все же он проводит ее в одиночестве и тоске. Жалея себя.

Нахлынувшее чувство было таким сильным, что Брэд даже испугался, как бы другие не заметили, при всех его стараниях оставаться хладнокровным. Он отвернулся.

Ники взяла инициативу в свои руки.

– Кое-кто утверждает, что людей можно чувствовать, подзаряжаться их… энергией, даже после того как тех не стало. Может, это ваш случай, Птичка?

– Трудно сказать, как мне все открывается. Просто открывается. Врачи говорят, это зрительные галлюцинации, психоз, шизофрения. Я вижу нечто и не могу сказать, что это – память или игра воображения.

– Именно так врачи и должны говорить. Но вы-то с ними не согласны?

– Повторю: ничего не могу сказать. Вижу – и все.

– Вы принимаете лекарства?

– Нет.

– А я – да, – встряла Андреа. Ее хорошенькое личико снова исказилось. Казалось, слезы вот-вот в очередной раз заструятся по щекам.

– У нее только что закончился недолгий период депрессии, – пояснила Птичка без тени скуки или пренебрежения и, повернувшись к Андреа, спросила с искренним участием: – Хочешь принять душ?

– Должна. Мне надо идти. Извините. Извините, извините. – Она поспешно вышла из комнаты, позволив себе под конец разрыдаться по-настоящему.

– Как это понять: мы что, не получим свои тысячу двести долларов? – спросил Рауди. – Дайте посмотреть дело и выложите все известные вам факты. И поверьте, это будут самые дешевые для ФБР тысяча двести долларов за всю его историю.

– Что же касается вас, миледи, – подхватил Энрико, – добро пожаловать в любое время. Буду вас ждать и покажу вам небеса.

Ники взяла Брэда под руку.

– Но у меня уже есть любовник. Тем не менее очень любезно с вашей стороны.

Энрико демонстрировал полную невозмутимость и продолжал ухмыляться. Брэду захотелось исподтишка показать этому непробиваемому нахалу кукиш.

Он перевел взгляд на Птичку и увидел, что та не сводит с него глаз. В выражении этих манящих глаз крылась какая-то тайна, словно Птичка сама была одним из призраков, которые ей якобы являются.

«О чем она думает?»

Ники извинилась перед присутствующими – спешим, мол, – и они с Брэдом направились в приемный покой, где и нашли Элисон. Та уже приготовила список обитателей центра за все семь лет его существования, вместе с диагнозами, описанием терапевтических средств и предполагаемыми сроками пребывания.

– Ну как там наша исследовательская группа, чем-нибудь помогла?

– Это было весьма поучительно, – откликнулся Брэд. – Но ничего конкретного. Боюсь, мы не продвинулись ни на шаг. Райская Птичка – интересный персонаж. Говорят, ей призраки являются?

– Вы познакомились с Птичкой? – Элисон просияла. – Замечательно! Дайте ей хоть раз прикоснуться к любой из ваших жертв, и вы узнаете, как та погибла. – Элисон осеклась. – Только, увы, это невозможно. Она никогда не решится.

– Да и ФБР вряд ли пойдет на такое.

– На такую глупость? Но дело в том, что Птичка страдает от двух жестоких фобий, и одна из них – агорафобия. Страх открытого пространства уже семь лет держит эти ворота закрытыми для нее.

Брэд знал, что такое угнетающий страх. На самом деле это на удивление обычная вещь. Ему вспомнилась история в Майами, когда молодая женщина умерла с голоду у себя дома, потому что боялась без причины выйти на улицу, даже просто купить еду. Он и сам, сразу после смерти Руби, испытал нечто подобное. Угнетала одна только мысль о контактах с внешним миром. Страх этот через несколько недель рассеялся, но сохранилось живое сочувствие к тому, кто его испытывает.

– Не то чтобы это такая уж редкость среди наших постояльцев. Мир их отринул, подверг остракизму, заставил чувствовать себя изгоями, так что им лучше оставаться одним либо в обществе таких же, как они.

– Какой у нее диагноз?

Элисон удивленно посмотрела на него.

– Вам стоило бы ее спросить.

– Шизофрения?

– Честно говоря, все еще не могу сказать точно. До помещения сюда психиатр больницы штата диагностировал шизофрению и биполярное расстройство. Помимо агорафобии она страдает от глубокого укоренившегося недоверия к мужчинам – они раздражают ее более всего.

– А как насчет галлюцинаций? Призраки?

– Галлюцинаций? – Элисон повернулась и повела их к двери. – А что, это вопрос, верно, мистер Рейнз? В любом случае это где-то здесь. – Она постучала себя по виску.

Цветик была слишком занята незаконченным скульптурным изображением Брэда, чтобы заметить, как они проехали мимо нее.